В 1588 г. Монтень в главе «Хромые» своих «Опытов» высмеял охоту на ведьм, указав, что сначала следует удостовериться, а имели ли место сами факты, и лишь потом имеет смысл искать их истоки. В 1626 г. иезуит Таннер в своей работе «О теологах» (Universa theological) свел магию к простой иллюзии. Ему вторит монах того же ордена Фредерик фон Шпее фон Лангенфельд. В опубликованной анонимно работе 1631 г. «Преступная осторожность» (Cautio criminalis) он рассказывает о нравственных мучениях, которые испытывал, когда напутствовал в последний путь более 200 человек, приговоренных к смерти за колдовство, будучи убежденным в их невиновности. Никто не осмелился встать на их защиту, пишет он: «Торжественно клянусь, что среди тех людей, которых я сопроводил на костер, не было ни одного праведно осужденного. В таком же убеждении признались мне еще два священнослужителя».

В Испании совершенно удивительным образом инквизиторы вдруг стали проявлять сильный скепсис в отношении дьяволических явлений. Ни в инструкциях Торквемады 1484 и 1488 г., ни в инструкциях Деза 1500 г. нет и намека на дьявола, пишет Бартоломе Бенасар: «Сатана и его воинство удивительным образом отсутствуют, словно инквизиторы не ставили себе задачу сбить их с позиции, сорвать с них маску ереси и изгнать их из сердец еретиков. В «Учебнике инквизиторов», опубликованном в 1503 г. в Барселоне, уточняется, что, по здравому рассуждению, вызывать дьявола и просить его сотворить зло абсолютно не является ересью, поскольку это полностью совпадает с его призванием: «И, наконец, ересь имеет место, если, вызывая демона, его считают создателем, в противном случае можно говорить только о грехе, но не об ереси».

В целом испанские инквизиторы стали меньше драматизировать случаи колдовства, отзываясь о них с иронией. В документах, процитированных Мишелем Эскамилла-Колленом, они квалифицируются как «напрасные суеверия». А что касается ведьм, то «их безумие, а также глупости и нелепости, которые они рассказывают, заслуживают не наказания, а разве что насмешки». Такое же отношение проявилось у инквизиторов Палермо, раздраженных сумасшедшими старухами, обуреваемыми сексуальными маниями, которыми они им докучают, лишь бы вызвать к себе интерес. Один пример. Сицилийка Сюзанна Дака, «щедро дарящая свое тело», представала перед Палермским трибуналом в 1579, 1582 и в 1591 г., чтобы рассказать о гнусностях, которые она приписывала дьяволу. Предаваясь сексу, она приносила священную жертву, подтиралась изображением Христа, совокуплялась с дьяволом, который представал в облике монаха, и подписала с ним договор кровью. Утомившись от подобного рода словоизлияний и не поверив ни единому ее слову, инквизиторы, в конце концов, отправили женщину пожизненно в монастырь.

Итак, начиная с XVI века, появляется скепсис. Он касается не самого существования дьявола, а его проявлений в реальной жизни. И постепенно устанавливается процедура, принимающая во внимание эволюцию в общественном сознания. Например, начиная с 90-х гг. XVI в. в Нидерландах, Фландрии и Люксембурге в законодательство вводятся ограничительные меры в отношении власти местных судей, которые часто превышали свои полномочия. Несправедливо обвиненные в колдовстве имели право на моральную компенсацию. В княжестве Льеж в 1608 г. вышло предписание, регламентировавшее процедуру, которое давало обвиняемым больше прав, а последний указ, касающийся колдовства, вышедший в Нидерландах, датируется 1660 г. В 1675 г. адвокат Отфёй произнес перед Льежским судом «Защитительную речь о чародеях и колдунах, в которой ясно показано, что существование подобного рода людей невозможно» (Plaidoyer sur les magiciens et le sorciers, ou l’on demontre clairement qu’il ne peut у avoir ces sortes de gens).

В 40-х гг. XVII века во Франции скепсис начал овладевать и высшими слоями общества. 1643 г. Ги Патэн пишет, что «Демономания» (Demonomanie) Бодэна абсолютно ничего не стоит. Я в это совершенно не верю сам и писал свою книгу только для того, чтобы убедить других в том, в чем сам уверен». Парламент, получающий жалобы на местные суды, систематически смягчает наказание обвиняемых или вообще их оправдывает. И, наконец, в 1682 г. появляется указ, исключающий в королевстве понятие колдовства как преступления. Французское правосудие перестает верить в козни Сатаны.

В Англии Реджинальд Скот еще в 1584 г. высмеял идею договора с дьяволом в своей работе «Открытие колдовства» (Discovery of Witchcraft). Он пишет, что это «так же достоверно, как то, что луна сделана из зеленого сыра». Если ведьмы обладают реальной властью, отчего же они живут в бедности и попрошайничают? И если указ 1603 г. усиливает наказание за maleficium (злодеяние) реально, то, как показал Кейт Томас, репрессии касаются, главным образом, дел, в которых присутствует нарушение общественного порядка, а в 1735 г. этот закон был уже отменен.

Рост скепсиса был в определенной степени связан с ростом элемента сенсационности, которым был отмечен ряд процессов. В них проявлялась изрядная доля политики и своеобразного эксгибиционизма. В 1584–1585 гг. началось дело Жанны Фери, 25-летней монахини из монастыря Монс в Эно, которое у многих вызвало недоверие. В опубликованной в 1586 г. под руководством архиепископа Камбрэ Луи де Берлемона автобиографии монахиня рассказывает, что в 4-летнем возрасте в нее вселился дьявол, когда отец, рассердившись, проклял ее. Затем демоны стали регулярно являться к Жанне. Когда ей исполнилось 12 лет, один из них «заставил меня взять чернила и бумагу и написать, что я отказываюсь от своего крещения, христианства и всех принятых в церкви ритуалов. Затем я расписалась собственной кровью, пообещав никогда об этом не вспоминать». Всего она подписала 18 таких договоров. Придя в монастырь, она была вынуждена поклясться «в присутствии более 1000 дьяволов», что она только притворялась, когда давала обет. Приходивших к ней демонов зовут Турками, Язычниками, Сарацинами, Хулителями, Ересью. Они заставили ее осквернить просфору, а один из них, Кровожадный, взял у нее куски плоти и хранит их завернутыми в тряпку. Когда ее одержимость дьяволом обнаружилась, она предстала перед архиепископом, после чего началось изгнание дьявола, сопровождавшееся обычными криками, спазмами, конвульсиями, задыханием, мышечными судорогами и рвотой, сопровождаемой изрыганием различных предметов. 25 августа 1584 г. святая Мария Магдалина лично продиктовала ей записку, которая чудодейственным образом обнаружилась у нее во рту. В этой записке было предначертано, что волей Г оспода молодая монахиня должна провести остаток своей жизни рядом с архиепископом. Такой поворот не мог не вызвать подозрений и пересудов. Спустя несколько дней она была отослана в монастырь, где и оставалась до 1620 г. В действительности все описанное представляло собой инсценировку, которую монахиня сочинила и разыграла для того, чтобы привлечь к себе внимание прелата.

Характерным является и случай, имевший место в 1599 г. с Мартой Бросье. Девушка слыла одержимой, усиленно изображая все то, что вычитала в книгах по сатанизму, которые в те времена были широко в ходу. Этот случай получил столь широкую огласку, что сам король Генрих IV велел доставить Марту в Шатле для врачебного освидетельствования. Д-р Мареско довольно быстро выявил мошенничество, обнаружились и его истоки. Оказалось, что отец Марты получал множество подношений каждый раз после того, как публично исцелял дочь. Подобные случаи игры на доверчивости публики еще более увеличивали недоверие. Между тем, они множились. При других обстоятельствах реклама вокруг изгнания дьявола могла инициировать славу какого-либо храма или духовного лица, скажем, для облегчения процедуры его канонизации. Это наглядно проявилось в деле 1603 г. об одержимости Марии Эскалада из Кастилии, история излечения которой изложена отцом-иезуитом Агуадо в своем «Описании» (Relacion). Здесь можно отметить деятельное заступничество Игнатия Лойолы и Франсуа-Хавьера на пути к беатификации (причислению к лику святых).