— Попросту говоря, целый ряд моих органов и биологических систем, включая кожу, мозг, клетки крови, щитовидную железу и всю иммунную систему, начинают работать синхронно, анализируя вирус, вырабатывая белые кровяные тельца, и перестраивают работу желез внутренней секреции, чтобы ликвидировать вирус. Все это происходит практически мгновенно.

Я вспоминаю про тысячи больных беженцев в перенаселенном лагере.

— Ладно. Я понимаю, что все это может быть весьма полезно. В конце концов, доктора будут не нужны. Оно и к лучшему. Я докторам не больно-то верю. Особенно таким, как вы.

Г-Х улыбается:

— Вот именно. Ты, Макс, похоже, все схватываешь на лету. Когда начнется апокалипсис, докторов не будет. Как не будет ни больниц, ни поликлиник. Каждый останется один на один с темными силами природы. У которых будет только одна задача — истребить человечество. Ты понимаешь, Макс, что я имею в виду? Дай приведу тебе еще один примерчик.

И он хватает со стола нож для разрезания мяса.

Не дав мне опомниться, профессор Гюнтер-Хаген оттяпывает себе половину левого мизинца. Да-да, вы не ослышались — он самому себе отчекрыжил палец.

Ангел верещит, я ору, и даже сам этот сумасшедший вопит от боли. Потом он приходит в себя и рычит:

— Дети, не беспокойтесь, мои биологические восстановительные системы активизировали действие стволовых клеток,[10] и я могу приставить палец на место. — Сморщившись, он прижал отрубленный мизинец обратно на место. — Или — что еще более невероятно, — если вы останетесь здесь на несколько дней, вы увидите, что на месте отрубленного у меня отрастет новый палец.

— Вот это да! — только и могу выдохнуть я.

Дилан смотрит на все это чуть ли не со скукой. Видно, заново отрастающие конечности для него привычное дело, и там, откуда он явился, это происходит на каждом шагу.

Минуту спустя доктор поднимает левую руку и как ни в чем не бывало шевелит всей пятерней. Этот псих начинает меня всерьез беспокоить, и я осторожно принимаюсь пятиться к двери, пока ему не пришло в голову ринуться со шприцом или ножом на меня или Ангела.

Глаза у Ангела сияют от возбуждения. Вечно ей нужны острые ощущения. Вот в чем наша противоположность.

— О'кей, все понятно. Но как-то мне все это кажется не слишком правдоподобным. Зато чересчур подозрительно.

— Это почему же? — Г-Х с удовлетворением исследует свой заново приросший палец.

— Да потому что вы показали нам действие некоей супер-мега-мощной реакции. Если она может в одну секунду убить вирус, она и вас в одну секунду убить может? Случайно… Или не получится ли так, что вместо пальца у вас отрастет, скажем… ухо? Или звериный коготь?

Профессор нетерпеливо замахал руками:

— Конечно, есть еще всякие мелочи. Кое-что еще придется слегка усовершенствовать. Сверхактивный самоиммунный процесс — вещь рискованная. Ну… и другие есть тонкости. Не беспокойся, мы над ними работаем. А пока фармакология вполне справляется с побочными эффектами. Главное, как только мы разберемся со всякой несущественной мелочовкой, человечеству откроется мир небывалых возможностей.

«И невообразимого хаоса», — добавляю я про себя.

— Когда наступит апокалипсис, люди, возможно, снова будут жить в пещерах, — не может угомониться Г-Х. — За нами будут охотиться мутанты-людоеды. Мы даже представить себе не можем, что может тогда случиться. Человечеству необходима будет любая возможная защита, придется использовать все ресурсы, любой внутренний потенциал. Вот, Макс, что самое важное. Запомни, именно ВНУТРЕННИЙ потенциал. Спасение человека в его собственных внутренних возможностях.

Он буквально впивается в меня глазами. Скажите мне на милость, что во мне, как магнитом, притягивает каждого алчущего власти психа?

— Повторяю тебе еще раз: самое главное — собственные внутренние возможности. Ты и твоя стая можете летать. У вас масса природных дарований. Дилан тоже богато одарен, иначе, чем вы, но ничуть не меньше. Но от способности организма к самовосстановлению в самом ближайшем будущем будет зависеть вопрос жизни и смерти.

— Вот это да! — снова повторяю я. При любых других обстоятельствах я бы отпустила какую-нибудь колкость, но, честно признаюсь, в присутствии этого Полотняного я уже давно начала сильно нервничать. И беда в том, что в какой-то степени я даже согласна с его безумными выкладками. Вот и пусть понимает меня как хочет.

— Все это очень интересно. Только не вижу, при чем тут я? При чем тут моя стая?

Профессор Г-Х расправил плечи:

— Я пригласил вас сюда, чтобы официально предложить и обсудить с вами возможности взаимовыгодного партнерства. Подумай: ты, стая, я, мои компании и Дилан. Ваши природные данные и высвобожденные мной из оков невежества силы науки спасут человечество.

— Что, будем действовать с ним заодно? — спрашивает Ангел.

— Нет, не будем, — жестко отвечаю я ей, но, похоже, она полностью игнорирует мой настороженный тон и предупреждающий взгляд.

Я снова продвигаюсь к выходу.

— Вы шестеро — самая успешная когда-либо созданная рекомбинантная форма жизни, — искренне продолжает Г-Х и, махнув в сторону Дилана, гордо добавляет, — по крайней мере, до недавнего времени.

Вот хвастун! Хотя бы у Дилана хватает скромности покраснеть и смутиться.

— Научные разработки моих компаний — самые передовые в мире. Объединив усилия, мы сможем выполнить великую миссию по спасению человечества.

Круто развернувшись, оказываюсь с ним лицом к лицу. Откуда у него информация о моей миссии? Как он про нее разнюхал?

— Простите. Спасибо за предложение, но мы действуем самостоятельно. — Я чувствую на себе пристальный взгляд Дилана и его напряженное внимание к Г-Х.

— Кстати, спасибо за завтрак, — подвожу я итог «встречи на высшем уровне». — Царское угощение. И ваши научные достижения тоже очень впечатляют. Но я не думаю, что мы для вас подходящие партнеры.

О-о-о!.. Согласитесь, что мой ответ — высший пилотаж дипломатии. Ничего более высокохудожественного я за всю жизнь не произносила.

— Мы не прощаемся, Макс. Так и запомни, не прощаемся, — несется мне вдогонку голос доктора. — Считай, что окончательного ответа ты мне еще не дала.

Не помню, говорила я про то, как я ненавижу шприцы и иглы? Это у меня наследие тяжелого лабораторного детства. По сравнению со шприцом сегодняшний нож для мяса — просто детские игрушки.

Мысли по-прежнему лихорадочно крутятся в мозгу. Выдирая ноги из песка и мертвой хваткой вцепившись в руку Ангела, я направляюсь обратно в лагерь. Ангел насилу за мной поспевает. От несусветной жары трудно дышать.

Мне очень хочется помочь КППБ, но, похоже, Матери Терезы из меня не получится. Неожиданно оказалось, что оставаться здесь дольше стае опасно. Суди сам, мой дорогой читатель. Предсказания Ангела — это раз. Глупости, которые Голос несет про Дилана, — два. Потом еще Чу и беженцы, бесследно пропавшие среди ночи. А теперь этот профессор Ханс с его безумным пристрастием к ножам и шприцам с незнамо какими патогенными препаратами. Не многовато ли? На мой взгляд, больше чем достаточно, чтобы наша гуманитарная миссия обернулась настоящим кошмаром.

Не разумнее ли отсюда убраться подобру-поздорову? Подальше от доктора. И поскорее.

— Как тебе понравился Дилан? — спрашивает Ангел.

— Тряпка! — Я стараюсь не думать о Дилане. Не стоит Ангелу читать мои мысли о нем.

— А может, нам лучше остаться и помочь ему?

— Помочь в чем?

— Помочь поучиться. Он ведь новенький. И у него никого нет. Не думаю, что этот доктор Ханс научит его чему-нибудь путному. Мы, по крайней мере, друг на друга положиться можем. — Она робко мне улыбается.

Останавливаюсь и поворачиваю ее к себе лицом.

— Считаешь, что можем? — Я в упор смотрю в ее голубые невинные глаза. Ее улыбка мгновенно увяла. — Ты уверена, что никто из наших не держит камень за пазухой?