— А аптекарь-то вошел в силу. Говорю же вам, эта пара Марьетт — Монлор наведет страху в нынешнем сезоне! Не следует досаждать нам, тем более что Монлор здорово наловчился в броске!

— Наверно, не с женой тренировался. С ней он скорее склонен прицеливаться…

Замечание владельца гаража тут же вызвало ответную реакцию посетителей, и присутствующие зашлись непристойным смехом.

— Во всяком случае, лично я в этом году меняю партнера. С Анжем я и без того целый день толкусь в гараже. Так стоит ли проводить с ним время еще и при игре в шары?!

— Вот тебе и раз, одно поражение — и месье отказывается от своего раздвижного ключа? Что ты об этом думаешь, Блаш?

Как только наступил опасный момент, хозяин наполнил стаканы. Бутылки с анисовым ликером и красным вином того и гляди опустеют.

— Марсель, прошу тебя, не заводи разговора об этом типе!

— Это почему же?

— Потому что вчера Дютур опять впал в ярость, он устроил мне такой трамтарарам, что ты и представить себе не можешь.

— Тебе прекрасно известно, что у Анжа бывают этакие дни. Скажи ты ему, Фернандо!

— Н-да, но я сыт по горло его вечным психозом, своими громкими скандалами он в конце концов отпугнет всех моих клиентов.

— И со мной то же самое. Здесь почтенное заведение, международная клиентура, меню на трех языках, тридцать мест внутри, двадцать на террасе… И такие бурные вспышки не способствуют торговле, не говоря уже о репутации.

— Нет, вы только послушайте его, он, видно, принимает себя за Бахуса и желает иметь свою звезду в путеводителе «Мишлен»…

— Перестань валять дурака, Марьетт. К тому же ты самый настоящий невежда, и богохульствовать после воскресной драмы, мне кажется, недопустимо.

— Унтер-офицер Марьетт, так будет вернее.

— Уже четыре года, как ты не унтер-офицер, так что просто Марьетт, и все тут.

— Ну ладно, пускай просто Марьетт, но сказать по совести, если бы он, этот самый Марьетт, вел расследование, то виновный давно уже был бы за решеткой.

Бывший жандарм допивал свой стакан… И наливал еще.

— Разумеется, стариков решили спровадить на пенсию и дать шанс молокососам в коротких штанишках, так что ж вы хотите, не скоро поймают виновного…

— А ты-то уже нашел решение? Хорошее у тебя винцо, старина Блаш… оказывается, пили вместе с комиссаром Мегрэ и не знали этого. Надо сказать Монике.

— Во всяком случае, если у тебя есть какие-то мысли, то я знаю здесь кое-кого, кто этим заинтересуется… — Блашар кивнул в глубину зала, указывая на столик бордоского полицейского. — Позвольте представить вам капитана Кюша… «Молокососа», которому поручено расследование.

— Вот это да…

Марьетт повернулся к Кюшу:

— Я ничего не имею против вас, коллега, но следует…

— Коллега?

— Да, я был жандармом, руководил бригадой Сент-Эмильона, а пять лет назад они решили все перестроить… Нехватка средств, говорили. И вот результат, сегодня он налицо, несчастных людей убивают прямо на улице. Проходимцы знают, что железного кулака, который поддерживал порядок в городе, больше нет. Так чего же им стесняться!

— Ваше мнение меня чрезвычайно интересует… коллега!

Забрав свой стакан, унтер-офицер Марьетт направился к столу Кюша:

— Вы позволите?

— Ну конечно, присаживайтесь! Я рад встретить профессионала. Так что, у вас есть версия случившегося?

— Видите ли, это маленький спокойный город, и скверных парней все прекрасно знают.

— Расскажите поподробнее, это очень интересно…

Унтер-офицер обернулся, чтобы удостовериться, что никто его не подслушает, и понизил голос:

— Я никого не хочу обвинять, но малыш Дютур наверняка не такой уж чистенький. Вы видели фильм «Хористы»?

— Да, видел.

— Действие, противодействие! Как в фильме.

Бывший жандарм жестами подтвердил свою мысль: вытянув одну руку, он пошевелил пальцами, изображая дурное действие, а другой тем временем крепко схватил первую, сжав запястье.

— Вы понимаете, что я хочу сказать?

К столику подошла Памела:

— Ну что, опять сплетничаешь?

— Ничего подобного, излагаю коллеге факты… И потом, тебя это не касается, это наши профессиональные дела… — Поднявшись, он взял свой стакан. — Поговорим об этом в другой раз, тут и у стен есть уши.

— Вот именно, ступай прогуляйся к стойке… Вы будете ужинать здесь, капитан?

— Посмотрим, а что вы предлагаете?

— Сегодня вечером у нас курица с фирменным пюре.

— Ну, если это курица, то я не могу отказаться!

В темноте на лестнице виднелся чей-то силуэт. Каждый шаг незнакомца вызывал похожий на стон скрип, который разносился по всему дому. Человек остановился на лестнице и прислушался… Ни звука. Луч карманного фонаря осветил дверь, рука в перчатке опустилась на дверную ручку и повернула ее. Дверь открылась с легким стуком… Фонарь осветил комнату, должно быть, это гостиная. Часы здесь остановились, покрытая простынями мебель напоминала бесформенные застывшие призраки. Жизнь давно покинула это жилище. Подобно маяку во мраке ночи, луч шарил по комнате. Слева — большой книжный шкаф, наполненный книгами и безделушками; напротив, у окна, — стул и письменный стол; справа, возле другой двери, — кресло, тоже покрытое белой простыней. Неизвестный направился к книжному шкафу, выдвинул один из ящиков и схватил маленькую связку ключей, когда тишину вдруг нарушил смех… Человек выключил фонарь и замер, голоса слышались все ближе. Он подошел к окну и посмотрел сквозь жалюзи. Пара влюбленных удалялась, исчезая во тьме. Незнакомец направился к письменному столу, отодвинул стул. Яркий луч высветил замок. Человек уверенно вставил ключ. Замок открылся… Внутри лежало множество бумаг. Он достал их и начал просматривать одну за другой. На одном конверте было написано имя: РЕЖИНА КАДОРЕ.

Белые буквы четко выделялись на зеленом фасаде. Название заведения подтверждалось красноречивой вывеской с изображением винной бочки.

С улицы ресторан был разделен на два отдельных помещения дверью, которая вела в гостиничную часть «Дубовой бочки». Правый зал, довольно просторный, нередко пустовал. Хозяин сдавал его только по предварительным заказам, за исключением периода с 15 июля до 1 сентября, когда он расширял помещение ресторана. А так, по случаю разного рода собраний, в зале могло разместиться около тридцати человек. Кроме летнего периода, в нем находилась добрая старая модель настольного футбола «Бонзини В60» с красными и синими мячами. За один евро можно было получить двадцать пробковых мячей. Другой зал являлся стратегическим центром заведения. Сразу после входа, как раз за витриной, стоял круглый стол, за которым могли разместиться шесть человек, — стол хозяина. Блашар сам заказывал местные марочные вина: о-медок, кот-де-блай, помероль, сент-эмильон… Шесть других столов из той же партии, рассчитанные на четыре персоны, были разбросаны на пути к бару.

Не афишируя этого, Блашар любил свое дело. Оно обеспечивало все, что было ему дорого: его дочь и его вино. На полке за стойкой он выставлял фирменные бутылки мелких производителей, которым такая реклама шла только на пользу. Здесь отменные вина с указанием года урожая соседствовали с малоизвестными винами, которые нередко таили приятные сюрпризы. Слева от стойки два столика преграждали доступ в тенистый садик. Напротив узкий коридор вел во второй зал.

«Дубовая бочка» процветала. Выбор серьезных вин, радушный прием и священный ужас перед приличиями способствовали укреплению репутации заведения. Блашар никак не мог понять людей вроде Паркера, которые под предлогом аттестации вин делали погоду в виноградарском мире. «Виданное ли дело, чтобы любитель кока-колы аттестовывал лучшие сорта наших вин, — разве мы арестовываем их гамбургеры?» По его мнению, это извращенная, порочная система, в которой преобладали приятельские отношения.

Этим утром, покинув стойку, он протирал стаканы и, насвистывая, расставлял по местам посуду на кухне. Во всем царил порядок. За столиком Тьерри Кюш заканчивал завтракать. Напротив него, сидя боком, Памела пила кофе без кофеина. Они тихонько беседовали. К своему величайшему огорчению, папаше Блашару никак не удавалось расслышать, о чем они говорили…