– Нижнетагильского, ваше.

– Врешь. Как с Демидова завода? Стой! Ты же казенную школу кончил?

– Да, здешнюю.

– Почему попал на демидовские заводы?

– Я не знаю. Назначили.

– При генерале Геннине?

– Да.

– Кто был учителем в школе?

– В словесной господин Ярцов, а в арифметической поручик Каркадинов.

– Ярцов, говоришь?.. Иди-ка сюда.

Три шага обратно.

– Вот тебе задача: девять возведи в зензус, а потом в кубус.

– Зензус будет восемьдесят один.

– Так. А кубус?

Егор пошевелил губами: «Единожды девять – девять».

– Кубус девяти – семьсот двадцать девять.

– Изрядно. Мультипликацию знаешь. А что есть радикс?

Пухлый учебник Леонтия Магницкого всплыл в памяти школьника. Он мысленно перелистал страницы, увидел на левом развороте начало главы о радиксах и с честью ответил.

– Скажи теперь, что есть пункт касательный?

– Пункт касательный есть тот, когда прямая линия, мимо круга идучи, во одном месте доткнется, а оного не прорежет. То и есть пункт касательный.

– Ладно. Посмотрим, можешь ли слагательно писать. Бери перо. Сядь вон там. Изложи прошением: как попал к Демидовым, что делал, почему бежал. Четыре минуты.

И без промедления Татищев обратился к третьему бывшему в комнате человеку:

– Так ты полагаешь, Андрей Федорович, что Колыванские заводы.

Егор кончил писать, покосился на Татищева. Тот продолжал разговор с советником Хрущовым, на столе перед ним стояли часы. Егор положил перо на подоконник, посмотрел в широкое окно и удивился: почему лес видно? Посмотрел еще. Вот так перемены! Западной крепостной стены не было. Там, где взгляд всегда упирался в высокий вал с бревенчатым палисадом, с полубастионом над воротами, было гладкое расчищенное место. Далеко видны лесистые холмы и меж ними дорога на Верх-Исетскую плотину. Сотни рабочих роют канавы, тёшут бревна, возят камни.

– Дай сюда.

Егор подал исписанную бумагу.

Главный командир заводов только раз взглянул на нее, будто одним взглядом всё прочитал. Отложил в сторону.

– Так. «Близко году». Значит, книжные шалости демидовские хорошо узнал. Годишься. Иди позови Ярцова и сам с ним вернись.

Егор не решился спросить, где ему искать Ярцова. «В канцелярии спрошу». Но первый, кого он увидел в ожидальне, был его учитель.

– Сергей Иваныч, вас. – Егор показал на дверь кабинета. – Идите сюда.

– Инструкцию получил? – встретил Татищев Ярцова. – Нет? Возьмешь там. Ты назначаешься шихтмейстером на заводы Демидова – Шайтанский и новый Баранчинский, – и на Билимбаевский Строганова. Жить будешь на Шайтанском. Главная твоя должность – иметь надзор, чтоб в книги правдивая запись была. Чтоб с выплавленного чугуна десятина в казну исправно поступала. Это раз. Второе – чтоб лес не губили задаром. Остальное всё в инструкции найдешь; чтоб беглым приюту не было; если раскольники-пустоверы есть, так платили бы за них двойной подушный оклад. А письмо умеющим тебе в помощь – вот, Сунгуров. Не взыщи – какого сам выучил. Твой ученик?

– Мой, ваше превосходительство. До правила субстракции в словесной школе обучался.

– Ну, он потом у Каркадинова еще был. Ничего, годится. Лучше всё равно нету. Забирай его с собой.

– Когда прикажете выехать из Екатеринбурга?

– Завтра же. А только вот что: нет Екатеринбурга… Не понимаешь? Зачем иноземные звания? Есть – Катеринск.

Так Егор Сунгуров снова явился в Шайтанский завод, через который четыре дня назад пробирался робким беглецом.

Завод стоит в сорока верстах от Екатеринбургской крепости. Задумал его строить лет двадцать назад еще первый из Демидовых – Никита Демидыч Антуфьев, бывший тульский кузнец и друг царя Петра Первого.

В диких лесах и болотах, по берегам горных речек жило тогда несколько семейств звероловов-башкир. Они подстерегали бобров, ставили самострелы на лосей, ловили рыбу в Чусовой. К ним, в Шайтан-лог, и явился Никита Демидыч. Он уговорил башкир за десять рублей уступить ему их угодья, а самим переселиться на юг, верст за сто – к озеру Иткуль. Башкиры откочевали, но вскорости Никита Демидыч помер, и места долго стояли пустопорожними. Сыновья Демидова – Акинфий и Никита Никитичи – тоже не сразу взялись за постройку завода. Хоть и богатая тут железная руда, и лесу много, и Чусовая близко – удобно готовый металл отвозить, но опасно: у самой границы немирной Башкирии оказался бы завод.

И только когда невдалеке выросла и окрепла Екатеринбургская крепость, Никита Никитич послал сына Василия и приказчика Мосолова строить доменные печи Шайтанского завода. А сам заложил новый завод еще дальше к югу, на Ревде. Теперь оба эти завода уже работали.

В Ревдинском заводе Никита Демидов поселился сам, у него дворец не хуже, чем у брата Акинфия в Невьянском заводе. Так и сидели два брата владетельными князьками: один прибирал к рукам земли на севере, другой – на юге. Не было бы на Урале людей сильнее их, да вот прислали из Петербурга главным командиром казенных горных заводов Василия Татищева, их давнего врага. С ним ужиться было невозможно, кто-то кого-то должен слопать: Демидовы – Татищева или Татищев – Демидовых.

Приказчик Мосолов был человек большой и грузный, но в движениях легок, нрава веселого, за словом в карман не лазил. Родом из Тулы. Был он раньше не последним купцом у себя в Туле, да разорился. На демидовские заводы в приказчики пошел с одной целью: поскорее опять разжиться и начать свое дело. Управление Шайтанским заводом лежало на нем одном: Василий Демидов был молод и к тому же хвор, а у отца его, Никиты Никитича, забот и так много. Знали Демидовы, что Мосолов их обворовывает, но уличить не могли.

Вновь назначенного шихтмейстера Мосолов встретил с почетом. Жилье отвел ему в хоромах, в которых сами хозяева останавливались. За обедом подавали столько смен кушаний и вин, что Ярцов дохнуть не мог, когда вставал из-за стола.

Однако шихтмейстер должности своей не забыл: сразу после обеда потребовал показать ему завод, бухгалтерские книги и списки рабочих людей.

Прошли по заводу, постояли у огнедышащей домны, заглянули на пильную мельницу. Осмотр углевыжигательных куч отложили до завтра. В прохладной конторе засели за книги. По новеньким бревенчатым стенам текли слезы душистой смолы. Мосолов заботливо устроил сквознячок.

Шихтмейстер с тоской смотрел на «ведомости» и счета: в них цифр не было. Приказчик вел все записи по-старинному – церковнославянскими буквами, заменявшими цифры. Проверить итоги без привычки было нелегко. А Мосолов уже подсовывал перо: «Подпишите!»

Два раза брал Ярцов перо в руки, но всё-таки не подписал.

– Потом, – сказал. – Я потом подпишу, ты… вы… не сомневайся, Мосолов. Книги эти я возьму к себе, вот Сунгуров еще раз пересчитает, – так это, для порядку.

– Если по порядку, то книги из конторы я дать не могу, – ответил приказчик, нагло глядя прямо в глаза Ярцову. – Да ведь, сударь, это и не обязательно – за прошедшее время книги ревизовать. В инструкции у вас про то сказано.

Ярцов рот раскрыл от удивления: инструкция была секретная и только вчера подписана главным командиром. А демидовский приказчик уже читал ее! Надо с ним держать ухо востро.

От хозяйских хором Ярцов отказался, – попросил для жилья простую избу, но отдельную. Избу ему отвели.

Егор первые дни никак не мог свыкнуться с новым своим положением. При виде Мосолова дрожал. Попадись приказчику беглый школьник еще неделю назад – шкуру бы с него спустил. На заднем дворе третий день бьют батогами крестьянина – а за что? – за то, что подал в Главное правление заводов челобитную с жалобой на приказчика. И крестьянин-то не крепостной, а только приписной к демидовскому заводу.