Заир-паша не читал на староанглийском, но воспользовался программой стихотворного переводчика и оценил доклад очень высоко.

— Это пророческое прозрение высшей категории, — подвел он предварительный итог и побежал прямиком к Алжирцу, потому как даже при самом поверхностном рассмотрении доклад этот, пьесу, написанную Сашей за одну ночь, можно было оценить как глубокий анализ состояния всего их Центра во взаимосвязи с переживавшим катаклизм внешним миром.

И при всех очевидных иносказаниях шилом, торчащим из мешка, выпирали разоблачения и преступных измен, и заговоров, и шпионской деятельности.

Получив доклад Саши-Узбека, Алжирец вызвал к себе своего сотрудника Азиза.

Азиз, продвинутый и просветленный член цепи, как и апостолы после дня Пятидесятницы, читал и писал на всех языках мира.

— Это явное откровение, — заключил Азиз, прочтя Сашину пьесу.

Алжирец отпустил своего эксперта и, нервно оглаживая свою корсарскую бородку, принялся расхаживать по комнате…

Это неубиенный козырь против Ходжахмета! Само Проведение дает ему в руки этот неубиенный козырь!

Он, Алжирец, скоро сам сможет править миром… И он заберет себе всех женщин Ходжахмета, и самую главную из них — русскую Лидию…

Алжирец снова принялся перечитывать перевод.

Тех, кто вступит в переговоры с Северо-Запада, необходимо убить — они провокаторы.

Шпион, про которого они говорят, что он шпион, — это не шпион, а главный друг…

Алжирец присел на ковер, достал из нагрудного кармана коробку с табаком и принялся скручивать свою любимую голландскую самокрутку.

Все понятно! Ходжахмет вступает в переговоры с Даниловым, принимая Данилова за перспективного переговорщика. Но Данилов — провокатор. Он предложит в обмен на ценную информацию и за определенные уступки с нашей стороны сдать некоего шпиона… Но этот шпион — не шпион, а, наоборот, наша сокровенная надежда и наш лучший кадр… Наше самое сильное звено в цепи.

Алжирец закурил.

Включил видео.

На большом плазменном экране красивая русская женщина красиво растягивала свое красивое тело в шпагате…

— Все мое будет, — прошептал Алжирец, — а Ходжахмет рухнет. А Ходжахмет прогорит на этом… И еще посмотрим, как твоя жена будет прислуживать нам с Лидией! Как мы заставим ее садиться в шпагате…

Товарищ Лю Денлао занимался мягкой гимнастикой по системе Дин.

В это утреннее время никто не мог тревожить товарища Лю.

Даже если бы небо обрушилось на Поднебесную — и то нельзя было бы потревожить товарища Лю. Покуда он не сделает весь круг из восьми упражнений — от «Спящего медведя» до «Голодного журавля»… В каждом из восьми упражнений — восемь движений, повторяющихся по восемь раз. На весь круг уходило около часа.

Потом товарищ Лю Денлао умывался возле пруда во внутреннем саду, пил чай и только уже после чая выслушивал доклад своего юного секретаря и наложника — товарища Ван Хэ.

Сегодняшний доклад был особенно хорош и радостен.

Русские были готовы к переговорам на условиях Пекина.

А это означало, что великое перестроение вселенной подходило к своей завершающей стадии, и, как завещал им товарищ Мао Цзэдуи, желтый человек занимал подобающее ему главенствующее место.

«Бурлящее море когда-нибудь затихнет, — писал в своих стихах товарищ Мао. — И тогда кормчий причалит корабль революции к тихой гавани богатых даров».

— Эти смешные русские снова хотят посетить наш Шаолинь, — смеялся Ван Хэ.

— Да, товарищ Ван, это смешно, — согласился Лю Денлао, вытирая руки горячим полотенцем, — они так и не догадались, что истинный Шаолинь еще при великом Мао весь перекочевал в Пекин. Какие они наивные, ездили смотреть подделку, верили нашему обману, воистину был прав Конфуций, когда говорил, что Запад никогда не удостоится великой мудрости Востока и что он останется жалким рабом своей любви к рабским привычкам и заблуждениям, пребывая в плену обманных истин, истинами не являющихся.

— Ха-ха-ха, какие они дураки, товарищ Лю, — согласился Ван Хэ, — но это еще не все новости, с нами ищет встречи господин Ходжахмет.

— Это тоже хорошая новость, — согласился Лю Денлао, — он наконец понял, кто контролирует космос, он понял, что мы держим его крепко и никогда не отпустим.

— И последняя хорошая новость, товарищ Лю, — с лучезарной улыбкой объявил Ван Хэ, — ближайший заместитель Ходжахмета Ходжаева, его советник по безопасности Алжирец сепаратно от хозяина и господина ищет встречи с нами.

— Да, дорогой Ван, это очень хорошая новость, — согласился Лю Денлао, — это означает, что в дом их царей вползла змея предательства, и она не уползет оттуда; пока не пережалит всех обитателей этого дома. И тогда мы войдем в этот дом, чтобы забрать его.

— Да, дорогой товарищ Лю, вы как всегда правы, и как всегда говорите очень образно, подобно великим Конфуцию и Мао Цзэдуну.

Лю Денлао поднялся с циновки, огладил живот и сказал:

— А теперь снимай штаны, товарищ Ван, и повернись ко мне своим загорелым и юным задом, а я буду метать в него стрелы моей мудрой старческой страсти, которая — как листья красного клена на спокойной поверхности осеннего пруда…

Лодка К-653 «Краснодар» была в автономном плавании уже третий месяц.

Десятую неделю подводники не видели неба и небесных светил, не вдыхали свежего воздуха с поверхности.

Воздух отфильтрованный.

Вода из опреснителя.

И постоянное раздражение от того, что видишь все одни и те же лица.

И какой же был шок, когда среди опостылевшего набора товарищей по отсеку, по твоей БЧ[20], мичман Фидиков вдруг увидал новых!

Нет, не из соседнего отсека, не из переборочной двери, а прямо из воздуха!

И это в тот момент, когда лодка шла на глубине трехсот метров со скоростью двадцать пять узлов!

Чужие в лодке.

Чужие в отсеке…

Такой и команды-то не предусмотрено уставом.

Можно подать в центральный пост сигнал «пожар в отсеке».

Или «пробоина на девять часов между сто двадцать пятым и сто двадцать шестым шпангоутами…».

Или что в твоем отсеке пробит ВВД[21]… Или что у тебя короткое замыкание в каком-то из кабелей и дым в отсеке…

Но чтобы чужие в лодке?

Откуда?

Откуда им взяться?

Лодка ведь идет на глубине триста метров…

А их было пятеро.

И в руках у них были пистолеты и ножи.

Но стрелять им было запрещено.

Это потом, из допроса захваченного террориста, они выяснили, но сперва-то они ничего не поняли, сперва-то они ничего не знали.

А была вторая вахта.

Старшим офицером в центральном посту был второй помощник, капитан 3-го ранга Матвеев.

В первом отсеке вахту несла группа мичмана Фидикова.

Фидиков как раз с грустью взирал на торпеду-толстушку, которую вскорости им и его матросам предстояло загружать в торпедный аппарат… И едва он пальцем провел по зеленой, покрытой тонким слоем солидола поверхности торпеды, как в воздухе за его спиной послышался какой-то щелчок.