У киоска Осень сдвинула седые Брови над столицей. В стекла голыми, худыми Ветками стучится. Сыплет дождь на тротуары, Ветром рвет афиши, Гонит воду вдоль бульваров, Гнет листы на крышах. Нету праздного народа – Все куда-то мчатся. Зябко… Скверная погода! Фонари слезятся. У газетного киоска Мокрый весь, хоть выжми, Кто-то курит папироску, Тихий и недвижный. Мчат трамваи с резким звоном, Светофор мигает, Ночь висит на ветках клена, Город засыпает… Он же от угла ни шагу В сумраке осеннем. Все на мокрого беднягу Смотрят с удивленьем. Что стоит он у киоска? Чем он так расстроен? Лишь один у перекрестка Постовой спокоен. Он-то видит, он-то знает, Он осведомленный: Так стоит и так вздыхает Лишь один влюбленный!.. 1958 «Люблю я собаку за верный нрав…» Люблю я собаку за верный нрав. За то, что, всю душу тебе отдав, В голоде, в холоде или разлуке Не лижет собака чужие руки. У кошки-дуры характер иной. Кошку погладить может любой. Погладил – и кошка в то же мгновенье, Мурлыча, прыгает на колени. Выгнет спину, трется о руку, Щурясь кокетливо и близоруко. Кошке дешевая ласка не стыдна, Глупое сердце недальновидно. От ласки кошачьей душа не согрета. За крохи немного дают взамен: Едва лишь наскучит мурлыканье это – Встанут и сбросят ее с колен. Собаки умеют верно дружить, Не то что кошки – лентяйки и дуры. Так стоит ли, право, кошек любить И тех, в ком живут кошачьи натуры?! 1958 Ручей Ручеек протекал меж упругих корней, Над водою березы качали ветвями. Много славных девчат и веселых парней Из поселка ходило сюда вечерами. Приходили, чтоб шорох берез услыхать, Чтоб сказать… Чтобы в самом заветном открыться. В роще можно вдвоем до рассвета гулять, А устав, у ручья посидеть и напиться. Далеко, над лугами звенела гармонь, Локон девичий в быстрой воде отражался. Под тугую струю подставлялась ладонь, А ручей все бежал по камням и смеялся… Люди, месяц, деревья – тут все заодно. У ручья все влюбленные пары встречались. Даже те, что женатыми были давно, Здесь как будто бы снова друг в друга влюблялись. Я любил. Но мечте черноглазой моей Я, робея, сказать о любви не решался. Я, встречаясь, молчал. Я краснел до ушей. Но однажды, вдруг сам испугавшись, признался. Я сказал, что не знаю ни ночи, ни дня, Что брожу постоянно за нею по следу И что, если она не полюбит меня, Я умру или к тетке в Воронеж уеду. – Взять плацкарт не забудь, – улыбнулась она. И ушла по тропинке, а сумрак сгущался. Я смотрел, как тоскливо вставала луна, А ручей все бежал по камням и смеялся… Но однажды я вновь на свиданье пришел, Я сказал ей: – Довольно шутить надо мною! Не затем я без сна эти ночи провел, Чтобы, сдавшись, опять примириться с судьбою. Не хочу больше в сердце носить мою грусть, Все ребята, наверно, смеются над нами. – Я нашел ее губы… Рассердится? Пусть! Но она обвила мою шею руками… Звезды вспыхнули ярко тогда надо мной, Я с любимой в ту ночь до рассвета прощался. Удивленно березы шумели листвой, А ручей все бежал по камням и смеялся… 1960 Улетают птицы
Осень паутинки развевает, В небе стаи, будто корабли – Птицы, птицы к югу улетают, Исчезая в розовой дали… Сердцу трудно, сердцу горько очень Слышать шум прощального крыла. Нынче для меня не просто осень – От меня любовь моя ушла. Улетела, словно аист-птица, От иной мечты помолодев, Не горя желанием проститься, Ни о чем былом не пожалев. А былое – песня и порыв. Юный аист, птица-длинноножка, Ранним утром постучал в окошко, Счастье мне навечно посулив. О, любви неистовый разбег, Жизнь, что обжигает и тревожит! Человек, когда он человек, Без любви на свете жить не может. Был тебе я предан, словно пес, И за то, что лаской был согретым, И за то, что сына мне принес В добром клюве ты веселым летом. Как же вышло, что огонь утих? Люди говорят, что очень холил, Лишку сыпал зерен золотых И давал преступно много воли. Значит, баста! Что ушло – пропало. Я солдат. И, видя смерть не раз, Твердо знал: сдаваться не пристало, Стало быть, не дрогну и сейчас. День окончен, завтра будет новый. В доме нынче тихо… Никого… Что же ты наделал, непутевый, Глупый аист счастья моего?! Что ж, прощай и будь счастливой, птица! Ничего уже не воротить. Разбранившись – можно помириться, Разлюбивши – вновь не полюбить. И хоть сердце горя не простило, Я, почти чужой в твоей судьбе, Все ж за все хорошее, что было, Нынче низко кланяюсь тебе… И довольно! Рву с моей бедою. Сильный духом, я смотрю вперед. И, закрыв окошко за тобою, Твердо верю в солнечный восход. Он придет, в душе растопит снег, Новой песней сердце растревожит. Человек, когда он человек, Без любви на свете жить не может. 1960 |
