У тебя характер прескверный… У тебя характер прескверный И глаза уж не так хороши. Взгляд неискренний. И наверно, Даже вовсе и нет души. И лицо у тебя, как у всех, Для художника не находка, Плюс к тому цыплячья походка И совсем некрасивый смех. И легко без врачей понять, Что в тебе и сердце не бьется. Неужели чудак найдется, Что начнет о тебе страдать?! Ночь, подмигивая огнями, Тихо кружится за окном. А портрет твой смеется в раме Над рабочим моим столом. О, нелепое ожиданье! Я стою перед ним… курю… Ну приди хоть раз на свиданье! Я ж от злости так говорю. 1964 Сердитый критик Критик бранил стихи Лирического поэта. Громил и за то, и за это, За все земные грехи! Ругал с наслаждением, с чувством И, строчки рубя на лету, Назвал поцелуй распутством И пошлостью – простоту. Считая грубость традицией, Над всем глумясь свысока, Он подкреплял эрудицию Весомостью кулака. Сурово бранил издателей: – Зачем печатали? Кто? – И долго стыдил читателей За то, что любят не то. А надо любить усложненный, Новаторский, смелый стих, Где в ребра бьют электроны, Протоны и позитроны Вместо сердец живых. Стихи, где от грома и света Брызги летят из глаз… И где возле слова «планета» Смело стоит «унитаз»! И вывод был прост и ясен: «Мотайте себе на ус: Все те, кто со мной не согласен, Срочно меняйте вкус!» Окончив свой громкий опус, Из кабинетной тиши Критик отправился в отпуск И книгу взял для души. Стучали колеса скорые… А критик книгу читал, Не ту, расхвалил которую, А ту, какую ругал. 1964 Спокойной ночи Осень мрачно берет разбег. Ветра простуженный вой. Сумрак. Ливень тугой, сплошной. В лужах вода и снег. Изредка шум запоздалых шин, Пятнами слабый свет, Но в ливне не видно почти машин, Прохожих и вовсе нет. А впрочем, вон, кажется, кто-то бежит Стремительно от угла, Бежит, и ее ничуть не страшит Ни ливень сейчас, ни мгла. Сквозь мокрый блеск фонарей, Сквозь стену сплошных потоков, Сквозь шум листвы тополей И гулкий гром водостоков. Вся вымокла не на шутку, Колотится кровь в виски, И часто стучат каблучки, Спеша к телефонной будке. Стук сердца уняв слегка, Откинула мокрые пряди И трубку сняла с рычага Привычно, почти не глядя. Сказала – нельзя короче, Не голосом – всей душой: – Милый, спокойной ночи! – И тихо дала отбой. Вздохнула, глаза прикрыла, Словно держа мечту. И шепотом повторила: – Спокойной ночи, мой милый! Но это уже в темноту. Ветер о будку бился, Но там никого уже нет. В потоках дождя растворился Тоненький силуэт. Вот так, почти без причины, Бежать, звонить под дождем!.. Подавим зависть, мужчины. Речь сейчас не о том. Гром, словно пес, ворчит, По крышам ливень грохочет, А в будке, как эхо, дрожит: «Милый, спокойной ночи!..» 1964 Три друга
От трех десяток много ли сиянья? Для ректора, возможно, ничего, Но для студента это состоянье, Тут вся почти стипендия его! Вот почему он пасмурный сидит. Как потерял? И сам не понимает. Теперь в карманах сквозняки гуляют, И целый длинный месяц впереди… Вдоль стен кровати строго друг за другом, А в центре стол. Конспекты. Блока том. И три дружка печальным полукругом Сидят и курят молча за столом. Один промолвил: – Надо, без сомненья, Тебе сейчас не горе горевать, А написать толково заявленье, Снести его в милицию и сдать. А там, кто надо, тотчас разберется, Необходимый розыск учинят. Глядишь, твоя пропажа и найдется, На свете все возможно, говорят! Второй вздохнул: – Бумаги, протоколы… Волынистое дело это, брат. Уж лучше обратиться в деканат. Пойти туда и жечь сердца глаголом. Ступай сейчас к начальству в кабинет. И не волнуйся, отказать не могут. Все будет точно: сделают, помогут, Еще спасибо скажешь за совет! А третий друг ни слова не сказал. Он снял с руки часы, пошел и продал. Он никаких советов не давал, А молча другу деньги отдал… 1964 |
