Вернувшись в Севастополь, мы сразу почувствовали близость фронта: много военных, еще больше беженцев, чем раньше.

Бабушка вернулась с Кипра. Почему и как попала она туда, я до сих пор так и не узнала. Она привезла мне гранаты, которые я увидела в первый раз. Ей пришлось расстаться с Тусиком, так как собак на пароход не брали, и она оставила его в знакомой английской семье. Она уже придумывала, как его снова забрать, а пока мы утешались тем, что «англичане любят животных».

Папин брат Сережа Манштейн зашел попрощаться: молодой, озабоченный, он очень торопился. Его кавалерийский полк уходил к Перекопу. Лето кончалось неспокойно, в какой-то неуверенности, но повседневная жизнь текла своим чередом.

Сентябрь — бархатная осень в Крыму; обыкновенно погода стоит хорошая. Мы играли во дворе, но я была слишком слаба, чтобы бегать на «гигантских шагах». Люша и Шура болели коклюшем и так исхудали, что на них страшно смотреть. Я садилась возле дома с Бусей, и сразу маленькая серенькая курочка прибегала к нам. Мне ее подарили, когда она была еще цыпленком, и я очень ее любила. Я больше не считала, как в Рубежном, что курицы не понимают, что они делают… Маленькая «серенькая» была очень ласковая, очень тихая, я это видела по ее глазам.

Иногда мальчишки подсаживались к нам, и Пушка рассказывал страшные истории. Мы не ходили в школу, не умели ни читать, ни писать, и, признаться, мало об этом беспокоились. Большинство учебных заведений закрылось, и ученики 15–16 лет поступали во флот.

К счастью, 17 октября 1919 года Севастопольский Морской корпус открыл свои двери. Его огромные здания, которые возвышались над Северной бухтой и постройка которых не была еще закончена, пустовали с момента перевода в 1917 году учеников в Петроград. Капитан II ранга В. В. Берг был назначен «администратором» этих покинутых зданий. Посвятив свою жизнь воспитанию юношества, он не мог примириться с таким бесцельным бездействием. Положение было тем более серьезно, что 24 февраля 1918 года, по приказу Троцкого, закрыли Петроградский Морской корпус. Становилось очевидным, что если за короткий срок не будет обеспечено воспитание офицеров флота, то флот останется без возобновления личного состава — жизненный вопрос для будущего.

Создание во время Гражданской войны Морского училища было дело нелегкое, энергии нескольких человек оказалось недостаточно. Но их поддерживали многие, потому что верили в возрождение России даже осенью 1919 года, даже в октябре 1920 года.

Старший лейтенант Н. Н. Машуков, после встречи со своим бывшим преподавателем в Петербурге, капитаном II ранга В. В. Бергом, принялся за дело. Адмирал А. М. Герасимов, морской министр при Деникине, дал все полномочия Машукову: «Делайте, что нужно, как можно лучше, ибо вы над этим вопросом больше всех думали». Кредиты были отпущены, работы по постройке начались.

Одной из самых важных задач был выбор преданных делу основных сотрудников. Некоторые преподаватели были штатские: Дембовский, Матвеев и Кнорринг, который описал корпус в книге «Сфаят». Капитаны II ранга Александров, Кольнер и Берг назначались соответственно преподавателями высшей математики, артиллерии и навигации.

Генерал-лейтенант Оглоблинский, «бог девиации», преподавал астрономию в гардемаринских классах; он был исключительный педагог, спокойный, точный, уважающий свое дело и уважающий учеников. Придет день, когда уже на африканской земле он станет обучать детей. Я очень горда, что была его ученицей. С ним математика была доступна каждому, и мне казалось, что нет предмета более ясного и простого.

Преподаватели работали в исключительно трудных условиях. Два года революции превратили юношей в совершенно взрослых людей, приучили их к самостоятельности и развили в них критическое отношение ко всему. Но потерянные годы сказывались и на образовательном уровне гардемаринской роты.

Нелегкая задача выпала капитану II ранга И. В. Кольнеру и его взводным начальникам Д. В. Запольскому, Н. Н. Солодкову и мичману М. Л. Глотову: постепенно очищая роту от непригодных элементов, внушить дисциплину и любовь к флоту этой довольно-таки распущенной команде.

Доктора Марков и Тихомиров занялись лазаретом и аптекой.

Помощником по учебной части был академик и математик капитан II ранга Н. Н. Александров. Генерал-майора Александра Евгеньевича Завалишина, бывшего много лет начальником громадного хозяйства богатейшего корпуса в Петербурге, назначили заведующим хозяйственной частью. Все офицеры хорошо знали его немного сгорбленную, расположенную к полноте фигуру, но также его энергию и решительность.

Только назначение директором С. Н. Ворожейкина удивило и, надо признаться, разочаровало офицеров.

На разграбленной территории Юга России было очень трудно собрать всю материальную часть. Все же постепенно, здесь и там удавалось находить необходимое. Из Одессы получили постельное и носильное белье. Союз земств и городов предоставил столовую посуду и кухонную утварь. Из частных пожертвований севастопольских жителей удалось составить библиотеку в 3500 томов. Наконец, английская база в Новороссийске дала солдатское обмундирование и небольшое количество голландок и матросских брюк. От французов получили некоторое количество синих брюк.

Строй кадет не мог не вызвать улыбки. Висевшие до колен френчи, рукава которых доходили до конца пальцев, и синие французские брюки, которые кадеты подвязывали веревкой на груди или носили в виде украинских шаровар. На ногах «танки», длина и тяжесть которых не позволяли бегать. Но из-под провалившихся до ушей зеленых фуражек выглядывали веселые мордашки довольных своей судьбой детей. Корпус для многих из них, сирот или потерявших своих родителей, явился спасением и в моральном и в материальном отношениях.

Быстро отстраивалось большое помещение. В октябре 1920 года все было готово, чтобы перевести в него кадетов, ютившихся временно во флигелях у берега моря.

Владимир Владимирович Берг, кадеты которого уже переносили вещи в новое помещение, описывал этот день в малейших подробностях: «Октябрьское солнце сквозь громадные окна заливало белый длинный зал, сто тридцать железных кроватей, стоявших двумя стройными рядами, разъединенными новенькими белыми табуретами и ночными шкафами, бледно-янтарным светом. Большое белое здание ждало в этот день своих новых квартирантов. С завтрашнего дня начнется новый, учебный год!»

ЗАВТРА! Как в страшнейшем кошмаре, ЗАВТРА не будет!

Время остановилось для сотен тысяч людей в Крыму. Для тех, кто так много поработал для Морского корпуса, время шло назад! С отчаянием слушал Владимир Владимирович Берг распоряжения директора: «Остановите сейчас же переселение кадет! Прикажите им укладываться срочно, спешно, без минуты промедления! Сейчас придет баржа. Всю ночь будем грузиться. А рано утром уйдем на линейном корабле „Генерал Алексеев“. Объявлена эвакуация!»

Переселение, так весело начатое утром, продолжалось, но в обратную сторону. Весь вечер и всю ночь грузили Севастопольский Морской корпус в железное чрево громадной портовой баржи: учебники, книги для чтения, астрономические, физические, химические приборы, кухонную и столовую посуду, тюки с обмундированием, бочки сала, клетки с курами, петухами и утками, банки с консервами, разные сундуки и корзины… Бессонная ночь!

Настало утро 30 октября (12 ноября по новому стилю) 1920 года. Как только солнце показалось, погрузка учеников и персонала началась. Лишь капитан II ранга Берг привел своих маленьких кадетов в военном порядке, под звуки горнов, и вид этой бодро идущей части поднял на минуту настроение.

«К ноге! На плечо! Направо! Правое плечо вперед! Шагом марш! Смирно! Равнение направо, господа офицеры!» «Господа офицеры» — в первый и последний раз в жизни! Покидая родину навсегда, они стали на одно мгновение офицерами для любимого начальника.

Многие из них этого никогда не забудут и никогда не почувствуют себя апатридами. Баржа, на буксире у портового катера, с трудом оторвалась от причала. Все невольно повернулись к корпусу. Высокий белый дворец, широко развернув свои крылья по серой горе холодным белым золотом, бесстрастно смотрел с высоты и все уменьшался в размерах.