— Да, — согласился Джон. — Его акцент, манера говорить, выражения… — телеологист повернулся ко мне. — Знаешь, Джейк, мне раньше казалось, что твой акцент — квинтэссенция того, как говорили когда-то американцы. Но если послушать Карла — настоящий персонаж какой-нибудь древней кинокартины. Хэмфри Боварт, ну, вроде этого.

— Хэмфри Богарт, — поправил я.

— Он путешественник во времени, — выпалила Сьюзен.

— Ты хочешь сказать, что он из 1957 года? — уточнил Роланд.

Сьюзен пожала плечами.

— Конечно. А почему нет?

— А как он попал с Земли, из 1957 года, как он оказался — «здесь и сейчас»?

— Космический корабль.

— Космический корабль, — утвердительно кивнув, Роланд закатил глаза.

— Ну да. Относительность, расширение времени и все такое прочее.

— Ты хочешь сказать, — продолжал Роланд голосом, который просто источал иронию, — что он покинул землю в 1957 году… в космическом корабле?

— Не будь столь высокомерным, черт возьми. Почему бы и нет?

— Потому что в 1957 году не было еще никаких космических кораблей. И сейчас никаких нет.

— Может, его похитили рикксиане?.. Откуда я знаю! Неужели тебе надо набрасываться на меня, выпуская когти всякий раз, когда…

— Но мы говорим о времени, которое было сто пятьдесят лет назад, Сьюзен!

Я счел нужным вмешаться:

— Рикксиане шляются по Космостраде примерно лет триста, Роланд. Невозможно сказать, когда они открыли для себя межзвездные путешествия.

Роланд скептически покачал головой.

— Готов поклясться, что очень недавно.

— Почему бы нам просто не подождать, — к обсуждению присоединился Лайем, он высунулся из люка трейлера, — пока Карл сам нам не скажет? Каким бы ни было объяснение, готов побиться об заклад, мы услышим нечто запутанное.

— Или парню есть что скрывать, — заметил Роланд.

— Например? — я пожал плечами, — Ну, если ты видишь в нем шпиона или нечто в этом роде…

— Может быть, не шпион…

— Тогда что он такое? Вспомни, ведь это не ему пришла в голову мысль увязаться за нами. Это я, угнав его машину, втянул парня во все это.

Роланд скрестил руки на груди.

— Меня мучает какое-то странное чувство, когда я вижу его, — пробормотал он.

— Ну не знаю, — я пожал плечами, — мне он кажется вполне обычным заурядным человеком.

На миг воцарилась тишина. Сьюзен хихикнула, потом тихонько скользнула рукой по моему бедру.

— Ну, хорошо, — прервал паузу Джон, — Что станем делать?

— С Карлом? — уточнил я.

— Нет, конечно. По поводу разведывательного отряда.

— Мне все-таки очень не хочется оставлять Сэма, — вздохнул я.

— Это понятно, Джейк. Я, разумеется, могу понять, как тебе тяжело оставить отца… — Он смущенно умолк и неопределенным жестом показал на кабину, — Я… э-э-э-э…

— Отца.

— Да-да, твоего отца. Иногда просто очень трудно…

— Все правильно. Кстати, Сэм находится примерно здесь, — пояснил я, показывая на маленькую выпуклость в задней стене кабины, — Это ЦПУ, центральное процессорное устройство. Его вспомогательные блоки памяти встроены в стену между кабиной и каютой. И, конечно, по всему тяжеловозу разбросаны многочисленные вводы-выводы.

— Энтелехическая матрица, — кивнул Роланд, — она в ЦПУ?

— Правильно. Прости, Джон. Ты как раз говорил…

— Я более или менее пытался сказать, что, если бы мы потеряли тебя, Джейк, для остальных пропала бы всякая надежда.

— Сильно преувеличиваешь.

— Но у тебя черный кубик.

Это был первый раз за все время, когда упомянули черный кубик, этот странный артефакт. Все, что уже произошло, и наверное, все, чему еще предстояло произойти, вращалось вокруг загадки, которую представляла собой странная штуковина. Предположительно, это была карта Космострады, предмет всех вожделений, из-за которого и затевались все погони и многочисленные интриги. В драме под названием «Парадокс» этот кубик играл главную роль. Стоило Джону сказать о нем, комизм ситуации наконец дошел до нас. Вот они мы, потерянные, заблудившиеся, без роллеров, но с ключом ко всей Космостраде… предположительно.

Но если кубик в самом деле — легендарная карта Космострады, у нас не было никакой возможности прочесть ее. И — никакого способа приступить к этому занятию. Хотя мы даже не пытались предпринимать какие-нибудь шаги.

Кубик выглядел интригующе сложно, точнее сказать, непостижимо. Беспросветная чернота, казалось, говорила: даже и не думайте пробовать. Трудно было вообразить, что в этой вещице заключена просто некая полезная информация — о мотелях получше и прочих достопримечательностях, которые стоит посмотреть. Темные тайны — скорее всего. Тайны, Которые Человеку Постичь Не Дано.

— Вы и представить себе не можете, — сказал я, — как сильно было желание вышвырнуть эту дрянь через окошко.

Джон кивнул с серьезным видом.

— Это все равно что молния в руках.

— Вот именно. И нам уж слишком часто в последнее время приходилось ловить молнии голыми руками. Так почему тебе кажется, что нам все равно лучше иметь эту штуковину?

— Мне не хочется, как ты выразился… оставаться с этой проклятой штуковиной, но мне просто очень хочется проследить за каждым твоим шагом, пока ты не доставишь эту дрянь домой.

— Вот как? И что ты собираешься сказать своему двойнику, когда с ним встретишься?

— Моему дублю по Парадоксу? Мне кажется, нам очень даже будет о чем поговорить. Однако не помню что-то себя самого, возвращающегося из такого путешествия. Поэтому, если буду возвращаться обратно во времени, то не стану разыскивать себя самого. Я не сделал этого, поэтому можно утверждать, что не стану делать этого в будущем. Мне кажется, тут нет парадокса.

Роланд все это время напряженно о чем-то размышлял, наконец он обратился к Джону.

— А что, если б ты пробовал, Джон? Что, если б ты попытался разыскать себя самого?

— Меня определенно ждет неудача.

Роланд ткнул в него пальцем.

— А вдруг?

— Не получится. Это уже история.

— Извини, Сьюзи, — сказал я, вставая.

— Конечно.

Я выбрался из ниши и прошел к сейфу, который находился в стене возле койки, где отдыхала Дарла. Она жаловалась на тошноту.

— Тебе получше? — спросил я, наклоняясь, чтобы приставить большой палец к считывающему отпечатки устройству в замке.

— Гораздо. Уже все в порядке.

— …но у тебя есть добрая и свободная воля, — Роланд продолжал дискуссировать, — нет ничего, что могло бы помешать тебе вернуться на Хадиджу и обнять там своего двойника.

— Но я не стану.

— Зато я именно так и поступлю.

Джон не скрывал своего потрясения.

— Ты?

— Конечно. Я не смог бы от этого удержаться.

Джон участливо смотрел на своего приятеля.

— Господи. Так искушать судьбу… это… — он вздрогнул, — Наверняка есть какой-то греческий миф…

— У греков не было машин времени.

— Нет, я имел в виду моральную аналогию. Эдип, может быть.

— Что же мне, глаза себе выколоть после того, как я это сделаю?

— Мне кажется, что у твоего двойника глаза сами из орбит выскочат.

— Объясни это, — я поставил перед Джоном черный кубик, — без парадокса.

— Не отважился бы начать…

— А это еще что, черт побери, такое? — спросил Лайем.

— Хороший вопрос, — усмехнулся я.

— Вещь, которая не может существовать, — пояснил Роланд, — но тем не менее она существует.

— Это как? — брови Лайема взлетели вверх.

— Говорят, я привез его из своего путешествия во времени и отдал кому-то… короче, он оказался у Дарлы…

— Которая отдала кубик тебе. Понятно. Это карта Космострады.

— Может быть.

— Я в этом сомневаюсь, — Роланд внимательно рассматривал кубик.

— Почему? — спросил Джон.

— Ну…

— Это самая чернейшая… чернота, которую я когда-либо видел, — сказал Лайем, он протолкался к столу, чтобы лучше видеть, — Даже цилиндры…

— Ну, это… — я пожал плечами. — Мы всегда их видим на большом расстоянии. А если приблизиться к ним, тоже станет не по себе.