Она провела в Москве еще три часа, посетила на улице Горького рыбный, кондитерский и гастрономический магазины, ничего, впрочем, не купив, а лишь потолкавшись в очередях возле прилавков, доехала на автобусе до Столешникова переулка и там, обойдя несколько шумных, бойко торговавших магазинчиков, пообедала в маленьком тесном кафе, взяла такси, поехала на Курский вокзал, забрала в камере хранения свой чемодан и отправилась в аэропорт, уже совсем успокоясь.

Оставались небольшие формальности с отметкой о выезде, проверкой багажа в таможне, а потом самолет через несколько часов доставит ее на аэродром Ле-Бурже, где она окажется вне всякой опасности. Господи! Только бы кончились эти поручения Герберга! Она никогда не будет приезжать в Советский Союз, пусть будет ей очень тоскливо и одиноко. Никогда! Только бы все это благополучно окончилось. Зонт! А что в этом, собственно, странного и беспокойного? Ее попросили купить в Москве зонтик для любой погоды, и она выполнила просьбу. Что в этом странного и подозрительного?

С такими бодрыми, успокоительными мыслями она вошла в здание аэровокзала, и страх тут же снова сковал ее по рукам и ногам. Она увидела около киоска сувениров того горбоносого, с усиками, в огромной кепке. Он тоже увидел ее и кивком головы указал в ее сторону своему собеседнику, и тот заинтересованно посмотрел на нее.

Теперь у нее уже не было никаких сомнений: за ней следили. Случилось именно то, о чем предупреждал Герберг.

Она подошла к газетному киоску, поставила у ног чемодан и сделала вид, что выбирает журнал. А в голове стучалась одна лишь мысль: «Как быть, как быть? Эти двое делают вид, что интересуются сувенирами, — лихорадочно думала она. — А на самом деле они следят за мной. Значит, мне нужно выполнять совет Герберга. Но как мне уйти от них? Если я направлюсь к выходу с чемоданом, они разгадают мое намерение… Чемодан будет мне помехой, он выдаст меня. Я оставлю при себе сумку, там деньги, документы. И зонт. «Без зонтика вам лучше не возвращаться!» — вспомнила она напутствие Герберга.

В это время горбоносый человек говорил своему собеседнику:

— Ты видел эту женщину, а? Рыжие волосы? Она, слушай, какая-то странная. Я у нее спросил в магазине самым вежливым образом: зачем покупать летом зонтик? Она посмотрела на меня такими испуганными глазами, как будто я хотел у нее, слушай, отнять этот зонт. Ты понимаешь что-нибудь в женской психологии?

— Подожди ерепениться, — смеясь, сказал собеседник. — Быть может, она такая же туристка и даже вместе с нами летит в Стокгольм. Вот будет забавно, если ваши места в самолете окажутся рядом.

— Вай! Самому заклятому врагу не пожелаю такого соседства.

А вокзал шумел, гудел, двигался, репродукторы гортанно и хрипло, как вороны, то и дело каркали под потолком, называя номера рейсов, пункты назначения, время вылета, приглашая посетить ресторан, напоминая, что надо приобрести сувениры и подарки.

— И в то же время любопытная особа. Что она из себя представляет? Современная аристократия? — говорил горбоносый.

— Я гляжу, тебя эта особа здорово заела, — заметил собеседник. — Ловелас несчастный. Пойдем узнаем, не с нами ли она в самом деле летит. Все равно у нас еще уйма времени.

И Лидия Николаевна скоро увидела их в толпе, пересекающих зал, поняла, что они ищут ее, и пошла, ускоряя шаг, в противоположную сторону, к выходу, выбежала, взволнованная и испуганная, на улицу, наняла такси и велела как можно скорее везти ее в город.

Купить билет до Борового, как и предсказывал Герберг, не составило никакого труда. С таким же успехом добралась она и до Чоповичей. Но здесь ее постигла неудача. Визы на выезд не дали, возвращаться в Москву было преступным легкомыслием. Там, в аэропорту, ее, конечно, ждали и разыскивали. Оставалось одно: действовать по обстановке — переходить границу. И немедленно, сегодня же ночью, иначе и эта возможность возвращения во Францию, в Лилль, к Альберто и мальчикам, которые, вероятно, и не подозревают, в какой переплет попала она, даже эта возможность будет утрачена безвозвратно.

Однако она не падала духом и полагала, что ей все-таки повезло: из разговора в подвальчике выяснилось, что в селе Семионово проживает некий Ференц Голомбаш, имеющий опыт перехода границы. Не установить ли контакт с этим Голомбашем? Выть может, он согласится помочь ей за хорошее вознаграждение?

В скверике было по-прежнему жарко и пустынно. Те две смешливые смуглянки, сидевшие на противоположной стороне фонтана, доели свой хлеб с колбасой и, сунув скомканную газету в урну, пошли, болтая и смеясь, в сторону вокзала. Она поднялась и пошла следом за ними, еще не решив, что делать. Просто ей надоело жариться на солнцепеке, и она подумала, что в зале ожидания не так будет жарко. На привокзальной стоянке она увидела знакомое такси. Шофер, улыбаясь, помахал рукой, высунувшись из-за дверцы.

— Скоро поедем обратно? — крикнул он.

Она подошла и сказала:

— Мне здесь так понравилось, что никак не соберусь. А вы застряли?

— Пассажиры были все в другую сторону. А как не подвезти хорошего человека?

— Я, вероятно, поеду поездом, — сказала она.

— Очень жаль.

— Но есть еще время, — уже решившись, сказала она. — Отвезите меня в Семионово. Далеко это село?

— Почти рядом. Садитесь. Что вы там не видели? Село как село.

— Там живет один знакомый человек. Быть может, хоть его застану дома.

— Хотел бы, чтоб на этот раз вам повезло. — Он включил счетчик. — Поехали.

Они миновали площадь, свернули направо и покатили по центральной улице, вдоль которой теснились каменные дома с высокими красными и серыми крышами и с верандами, увитыми виноградной лозой. Вдоль сточных канав, выложенных, как мостовая и тротуары, брусчаткой, стояли могучие, с густой, отмытой ночным ливнем листвой каштаны.

Навстречу прошли три рефрижератора, один за одним, а некоторое время спустя, пока они еще не выехали за город, промелькнуло несколько легковых автомашин различных марок.

— Туристы, — сказал шофер, заметив, что его пассажирка провожает их внимательным взглядом. — Тут совсем недалеко автомобильный мост через реку и контрольный пункт пограничников. Как раз налево будет.

Она промолчала.

За городом была узкая, но по-прежнему хорошая, выложенная брусчаткой и обсаженная по краям уже не каштанами, а фруктовыми деревьями дорога.

— Весной у нас тут поспевает столько черешни, что глаза разбегаются, — вновь заговорил шофер.

Она опять ничего не ответила, смутно, загадочно и неопределенно хмуря брови. Она думала о предстоящей встрече с неведомым Голомбашем. Правильно ли поступила она, отправившись на это свидание? Не слишком ли рискованно и опрометчиво? Ах, если бы хоть немного знать, что это за человек! Если бы знать, насколько он любит деньги. Если бы он любил их так же, как любит она, считая, что у денег нет запаха, с ним можно было бы договориться. Но если… Однако старик в подвальчике отзывался об этом Ференце Голомбаше как о пройдохе. Так ли это? Какими словами лучше всего начать с ним разговор?

Масса вопросов возникала у нее в голове, пока машина катилась по гладкой брусчатке мимо кукурузных плантаций и виноградников справа и слева от дороги, которым, казалось, не будет конца.

— Вот и Семионово, — проговорил шофер, указывая на возникшие вдали купы деревьев и разноцветные крыши построек. — Адрес вы знаете?

— Тут моего друга знает каждый.

— Это верно. На то оно и село, чтобы каждый знал друг друга как облупленного, — согласился шофер.

И действительно, лишь только они въехали в Семионово, первый же встретившийся на дороге человек очень точно и толково рассказал, как найти дом Ференца Голомбаша.

В канцелярии заставы раздался телефонный звонок. Лейтенант Деткин взглянул на часы. Было пятнадцать минут седьмого. Звонил капитан Прянишников и просил передать начальнику заставы, что интересующая его особа купила заказанный на ее имя в кассе вокзала билет и, по всей вероятности, отбыла в Москву с шестичасовым экспрессом.