«Зонт, — лихорадочно думала она в это время. — Надо сохранить зонт. Как? Каким образом? Отвлечь его внимание от зонта. Буду грубить. За это не арестовывают. Вышлют. Вмешается посольство. Зонт».
— Даже полчаса, не только несколько суток, мне противно быть в вашей стране, — зло сказала она.
— Однако вас никто сюда не звал, — усмехнулся майор.
— Да, я приезжаю сюда пятый раз и все больше убеждаюсь в том, что у вас дурачат людей, превращая их жизнь в сплошной кошмар, делают из них послушных манекенов.
— Это старая, знакомая песня.
— Если бы вы знали, как я вас всех ненавижу! — воскликнула она в исступлении.
— Возможно. Не случайно же вы отказались вернуться на родину.
— Да. И сейчас я счастлива, представьте себе. И ноги моей здесь больше никогда не будет.
— Я тоже так думаю. Отъездились. Что там, лейтенант, в сумке?
— Ничего существенного, товарищ майор. Вот халат, помада, пудреница, плащ, кошелек с деньгами, документы…
— Все перепишите, деньги пересчитайте и дайте подписаться госпоже Верной. А где ваш чемодан? — вдруг спросил он у Лидии Николаевны.
— У меня нет чемодана.
— И никаких иных вещей?
— Никаких.
— Налегке, значит. — Майор задумался.
Все тут было необыкновенно странным. И ее приезд в Чоповичи, и даже отсутствие чемодана. «Почему она все-таки не вернулась в Москву? Все, что она сейчас говорит, не стоит выеденного яйца. Темнит. И про любовь к острым ощущениям, и про ненависть к нам. Чепуха. Это всего-навсего ширма, прикрытие. Что, мол, с меня возьмешь, я иностранка, вышлете, да и все. А все ли? В сумке ничего подозрительного не нашлось, а что зонтик?» Майор снова протянул руку к зонту и снова встретил ее внимательный, настороженный взгляд. «Зачем ей, собственно, везти во Францию зонтик? Почему она так опекает его?» Майор покрутил зонтик в руках, примерясь к нему и так и этак, и вдруг решительно сказал:
— Сержант Чернышов, осмотрите рукоятку зонта.
— Вы не имеете на это права! — воскликнула Вернон. — Вы ответите.
— Знаю.
— За меня заступится посольство.
— Тоже знаю. Но так просто, не солоно хлебавши, мне с вами расставаться не хочется. Мне надо знать, что не зря целый день переживал из-за вас. Вскрывайте, сержант.
Рукоятка зонта легко раскрылась под ударом молотка, и на стол вывалилась металлическая кассета.
Верной вздрогнула, вскинула руку, но майор сказал:
— Спокойно. Пленочку везли?
Она прикрыла глаза ладонью, тихо, устало произнесла:
— Я ничего не знаю. Меня просили передать…
— Звоните, лейтенант, в отряд и сообщите о задержании, — сказал майор, вынимая из ящика стола лист бумаги. — Будем составлять протокол. Старшина, дайте воды госпоже Верной.
А за окном тем временем совсем уже посветлело. Майор писал. Писал о том, как и при каких обстоятельствах была задержана Лидия Николаевна Верной, по национальности русская, по подданству француженка. При задержанной оказались вещи (шло длинное перечисление всех предметов, находившихся в сумке, вплоть до перламутровой пуговицы размером в копеечную монету) в зонт, при вскрытии рукоятки которого обнаружена металлическая кассета. На предварительном допросе задержанная сообщила… И начался снова разговор, и задержанная уже не бравировала, казалась усталой и равнодушной.
Протокол был закончен как раз к тому времени, когда пришла машина из отряда. Задержанную увезли, в канцелярии остались майор, лейтенант и старшина. Было слышно, как в коридоре, невдалеке от полуприкрытой двери, дежурный переговаривается с кем-то по телефону.
— Ну вот, лейтенант, — проговорил после некоторого молчания майор. — Письмо невесте написали?
— Написал.
— Привет от нас со старшиной не забыли передать?
— Не забыл.
— Молодец. Вошел дежурный.
— Товарищ майор, наряд готов для инструктажа. Следом за дежурным вошли два солдата.
— Приказываю вам выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик, — сказал майор.
Служба шла своим чередом.
