Последний нарушитель границы был задержан всего лишь месяц назад, здесь, на дамбе, воскресным утром. Так же пиликали транзисторы, а горожане, развалясь в шезлонгах и на раскладушках, предавались весенней полуденной неге. Все, казалось, было нормально, все крутилось своим воскресным чередом, и сержант Чернышов-младший неспешно вышагивал по дозорной тропе, безмятежно щурясь и успевая, однако, все видеть и справа, где пролегала чистенькая, забороненная, без помарочки, даже без птичьего следочка контрольная полоса, и слева, за проволочным забором, на дамбе, где играли в шахматы, забивали «козла», трапезничали или просто дремали в тени дубравы горожане. Как всегда, набежала из города стайка туристов, потопталась на площадке, где даже трава не растет, так они там топчутся, оставляя сплошные оспинки от дамских каблучков.
Сержант цепко и быстро обежал взглядом дамбу и увидел ЕГО. Это был, несомненно, странный человек. Чернышов насторожился, сразу решив, что к местному населению он не имеет никакого отношения. Но странный человек не мог принадлежать и к обычным посетителям базара, наезжавшим в Чоповичи по воскресеньям из соседних сел, местечек и городков. Прежде всего потому, что он был в пальто, когда вся округа давно уже носила летние костюмы: стояли теплые, солнечные майские дни. В то же время лицо незнакомца было очень загорелым, что у местных жителей бывает лишь к концу лета. Но и к туристам ОН, вне всяких сомнений, не принадлежал. Те как влетели всей оравой на «пятачок», потоптались на нем, погалдели, перекинулись несколькими фразами с Чернышовым, таким же дружным согласованным манером убрались с дамбы восвояси. А ОН прибыл сюда еще до туристов и лежал в пальто, шляпе, подперев ладонью голову и покусывая травинку. Все это сержант Чернышов мгновенно отметил и, насторожась, пошел, однако, неторопливой походкой дальше по тропе вдоль забора, взволнованно в это время думая, как бы незнакомец не заметил его внимания, не вспугнулся преждевременно. То, что ОН видел Чернышова, сторожко наблюдал за ним, слышал его разговор с туристами, сержанту было совершенно ясно. Чернышов не торопясь прошагал по тропе дальше, за поворот, и тут, уже не скрывая поспешности, вынул телефонную трубку и включил ее в розетку на ближайшем же за поворотом столбе.
Разговаривал с ним сам начальник заставы майор Евгений Степанович Васин. Выслушав взволнованную, но негромкую речь сержанта, все его догадки и доказательства, майор Васин спросил:
— Вы не преувеличиваете?
— Никак нет, — ответил сержант.
Майор, помедлив, сказал:
— Наблюдайте, высылаю тревожную группу.
— Есть продолжать наблюдение. — Сержант выдернул штепсель из розетки, спрятал трубку в холщовый мешок, который висел у него на боку и в котором лежали еще и сигнальные ракеты с ракетницей, и все той же неторопливой, скучающей развалочкой пошел обратно вдоль проволоки и скоро вновь очутился на виду у всей густо и шумно населявшей дамбу публики. ОН был здесь. Сразу отметил сержант Чернышов и вздохнул с облегчением. Он даже обрадовался ЕМУ, как старому знакомому. Теперь ОН сидел, обхватив колени руками, и сторожко, напряженно и с любопытством следил за сержантом. Чернышов поймал этот его всполошенный взгляд и, еще больше сощурясь, подкинув на плече автомат, стал смотреть немного в сторону, на игравших с мячиком девочек, однако не выпуская ЕГО из поля зрения. Потом сержант прошел еще несколько шагов вдоль забора, делая вид, что теперь его внимание привлекла шумная компания молодых людей, танцевавших под магнитофонную музыку какой-то модный танец, какого сержант Николай Чернышов-младший не знал, какой, вероятно, совсем недавно завезли к нам в страну, поскольку два года назад, когда Николай Чернышов еще не был сержантом, носил штатский костюм и изредка посещал танцевальную площадку заводского Дворца культуры, такого танца еще не танцевали. Но за два года можно черт знает что импортировать, быть может, и этот танец уже устарел, просто Николай Чернышов давно не бывал на танцах. Так думал сержант, глядя на танцующих и продолжая тем временем искоса следить за НИМ. Сейчас было важно, чтобы ОН не схватился, не вспугнулся, не ушел. Тогда ЕГО трудно будет искать, ЕГО придется искать в городе, а быть может, где-нибудь и подальше: уехать в неизвестном направлении в такси, а там, предположим, пересесть на поезд и снова где-то сойти, на какой-нибудь остановке, — одним словом, запутать след не так уж трудно, не требуется особой хитрости, а вот распутывать все это будет потруднее. Но ОН, кажется, всего-навсего лишь вообще чем-то обеспокоен, он просто встревожен, взволнован, нетерпелив, как будто горькие предчувствия угнетают ЕГО. И в то же время ОН неотступно следит за Чернышовым, это совершенно ясно. Пусть следит, решает сержант. Тем более что и газик с тревожной группой уже выкатывается на дамбу со стороны города.
Тревожную группу возглавляет другой сержант — Чернышов-старший, Сергей.
— Ну, где твой? — спрашивает Сергей у брата, на ходу выпрыгивая из машины и подбегая к забору. Вслед за ним выскакивает вожатый, тоже сержант, с огромной, серой, жарко дышащей овчаркой по кличке Астра, а последним мчится, скатываясь с дамбы, первогодок, чернявенький рядовой, ловкий, ладненький и уже расторопно знающий службу солдат. У него над верхней губой даже пушок еще не обозначился, так он юн, тогда как сержанты Чернышовы начали бриться, а инструктор службы собак, который был, наверное, на целых шесть месяцев старше даже самого старшего Чернышова, уже отрастил модные ныне бакенбарды, за которыми заботливо ухаживал и которые, как ему казалось, очень шли к его курносому и лупоглазому лицу.
Все они, сноровисто выскочившие из машины, были охвачены одним нетерпеливым желанием как можно скорее, мгновенно, вступить в дело и возбужденно глядели на Чернышова-младшего, стоявшего, сощурясь, перед ними по ту сторону забора.
— Все в порядке, — успокаивающе сказал Николай Чернышов. — Вот он, на дамбе. Тот, что в пальто и шляпе. Позади вас. Ясно?
— Ясно, — сказал Сергей Чернышов и, круто повернувшись, широко, размашисто пошел вверх от забора, а следом за ним поспешили сержант и чернявенький рядовой.
Человек в пальто поднялся, вероятно, понял, что они идут к нему, и, сдвинув шляпу на затылок, выжидательно, беспокойно и насмешливо-зло глядел на них.
— Здравствуйте, — сказал Чернышов-старший, приложив ладонь к козырьку фуражки. — Прошу предъявить документы.
— По какому праву? — ОН с высокомерием смотрел на сержанта.
— Пограничный наряд. Прошу ваши документы, — не обратив, казалось, никакого внимания на усмешку во взгляде и голосе, сказал сержант.
— Когда я тут в сорок четвертом году гнал немцев, то не было никаких пограничных нарядов и никто у меня документов не спрашивал.
— Совершенно верно, — деликатно и невозмутимо ответил на это сержант Чернышов-старший, рассматривая протянутый ему паспорт. — Но тогда был сорок четвертый год. Некоторая разница. И существует Государственная граница.
Паспорт был выдан на имя Степанова Игоря Петровича, 1925 года рождения, проживающего в городе Кизыл-Арвате.
— Прошу следовать за мной, — сказал сержант.
И они пошли: впереди Чернышов-старший, следом за ним Степаков из Кизыл-Арвата, а сзади расторопный солдат и вожатый с Астрой, то и дело преданно и вопросительно заглядывающей в глаза своему хозяину и жмущейся к его ноге.
Появление пограничного наряда не произвело на воскресных посетителей дамбы особого впечатления. У пограничников своя служба, своя жизнь, свои строгие ее регламенты, и мало кто проводил взглядом скатившийся с дамбы и умчавшийся по городским улочкам автомобиль.
Меж тем задержанного и доставленного в канцелярию заставы гражданина Степанова допросил сам начальник майор Васин.
— С какой целью вы прибыли сюда из Кизыл-Арвата? — спросил он, придирчиво рассматривая паспорт Степакова. — Насколько мне помнится, этот город находится почти на другом конце нашего государства.
Степаков сидел напротив Васина, чуть поодаль от стола, положив ногу на ногу, скрестив на груди руки и откинувшись на спинку стула. Он смотрел на майора вызывающе и презрительно.
