Промелькнул вскоре семафор, и Сергей захлопнул окошко.

Днем состав долго стоял не двигаясь. Сергей решил уже, что это его конечная станция, но к вечеру сильным толчком ударил по вагонам прицепившийся паровоз и потащил куда-то дальше.

Сергея мучили голод и жажда, но до ночи приходилось терпеть. Карабинки у него теперь не было. Она отлетела в сторону, когда он ударился об рельс. Но наган был при нем, и Сергей не без удовольствия попробовал правым локтем твердую кобуру.

Часов около одиннадцати Сергей почувствовал, что приближается развязка. Колеса застучали по бесконечным стрелкам, вагоны бросало из стороны в сторону. Замелькали огни, зашипели паровозы.

«Екатеринодар! – решил Сергей. – Наконец-то!»

Эшелон остановился, но, судя по тишине, которая водворилась вокруг, где-то далеко от главных путей и других составов. Прошло около часа.

«Пора!» – подумал Сергей.

Осторожно опустил окошко, чтобы не хлопнуло, высунул ноги вперед, повис на руках и, легко соскочив, остановился.

Он осторожно зашагал в сторону. Шел минут двадцать, потом остановился. Впереди него из-под железнодорожного забора вынырнула какая-то тень и скрылась в темноте, потом он услыхал легкий свист. Сергей отошел в сторону и расстегнул кобуру. Прошла минута… другая – ничего. Тихонько пошел дальше и опять остановился. Откуда-то издалека доносился протяжный, отчаянный крик… еще… еще… снова смолкло все. Вдруг через некоторое время, уже с другого конца города, раздался выстрел, другой, и сразу, перекатываясь эхом посреди ночи, одновременно загрохотали десятки – точно били пачками.

«Что это такое?.. Что это все значит?» – подумал изумленный и совершенно сбитый с толку столь странной встречей Сергей.

Выстрелы сразу как-то оборвались, и еще резче и загадочней удивила мертвая тишина.

Сергей шагнул в темноте раз, другой, наткнулся на какую-то решетку, отступил даже назад от изумления. Внизу черноватым отблеском отсвечивало море, и волны плескались в каменную набережную.

«…Новороссийск! Вот что!»

Ночь была глухая и темная, несколько случайных мокрых снежинок опустилось ему на разгоряченное лицо. С моря дунул холодный ветер. Где-то впереди послышался ровный топот шагов, гулко отдававшийся в тишине.

На всякий случай Сергей подался назад и скрылся за ящиками, нагроможденными возле забора.

– Не разбиваться… порядком идти! Раз, два, три… Раз, два, три… Взять ногу. По топоту слышу, сукины дети, что путаете. Раз, два, три…

Мимо Сергея прошел небольшой патруль, человек в пятнадцать-двадцать.

«Куда я сейчас, к черту, пойду? – подумал он, смутившись окончательно. – У них тут военное или осадное положение. Попадешься как раз. Да и не видать ничего – где улицы, где город».

Позади него стоял не то завод, не то какое-то станционное сооружение. Местность была завалена разной поломанной дребеденью. Здесь, закрывшись известковыми рогожами, Сергей продремал до самого утра.

«Ну! – подумал он поднимаясь. – Теперь надо решать, что делать. Прежде всего-долой с папахи звезду. Потом документы. – Он вынул целую кипу из полевой сумки. – Порвать надо? – Рвать было жалко, особенно партбилет и украшенное яркой пятиконечной звездой выпускное свидетельство краскома. Он остановился в нерешительности. – Лучше спрятать. Но куда?» Через несколько минут нашел и место. Один из толстых столбов забора был пробит насквозь. Сергей свернул трубочкой ©ба документа, засунул их туда и отверстие заложил кусочком цемента. «Ну, а остальные можно побросать». Он быстро перебрал их напоследок руками. Сводки, карты, полевая книжка, завалявшиеся бумаги. Он только что хотел порвать их, как взгляд его остановился на маленьком голубом конверте.

«Это что?» – Сергей сел на бочку и вынул чистенькие, плотные листки.

Крепкими духами пахнуло на него. Он перечитал с начала до конца и улыбнулся.

– Ерунда! – вслух ответил сам себе. Потом нахмурил лоб.

«…письмо передано с нашим хорошим…»

«А что, если попробовать!»

Рассвело. Вставал город. Толпой хлынул по дамбе со станции народ. Сергей завернул в узелок полевую сумку, кобуру с револьвером, незаметно вышел и смешался с толпой.

За все свое существование никогда не был так переполнен и не кипел такой бесшабашной жизнью Новороссийск. Вся накипь, все неустойчивые и панически настроенные элементы, рыцари легкой наживы, спекулянты, мародеры, валютчики – все они еще при первых же поражениях белой армии устремились сюда, обосновались и превратили в разгульный и разнузданный хаос жизнь мирного города.

– Скажите, пожалуйста, поезд, что ли, пришел? – обратился Сергей к затрепанному интеллигенту, направляющемуся с узелком в руках к городу.

– Нет! – ответил тот. – Поезд пришел еще ночью.

– Но мне кажется, что весь народ идет со станции.

– Конечно, со станции. – Тот взглянул удивленно. – Вы, верно, приезжий и порядков наших не знаете?

– Не знаю, – вполне искренно ответил Сергей. – Я тут недавно.

– Откуда?

– Из Константинополя.

– А-а!

Потрепанный интеллигент более благосклонно взглянул на него, очевидно почувствовав в нем своего.

– Ночью у нас бандиты бродят да патрули с зелеными перестреливаются.

– Как – с зелеными? – с волнением вскричал Сергей – В самом городе? – Но тотчас же, оправившись, добавил: –Не может быть, чтобы у них хватало наглости показываться даже здесь.

– Может, если я говорю, молодой человек. Я врать не стану.

– Нет! Нет! Я, конечно, не сомневаюсь. Но в самом городе? – Теперь он понял причину ночной баталии. – Но я думаю, что принимаются какие-нибудь меры.

– Подозрительных хватают направо и налево. Каждый день партиями на «косу» водят. Да толку что-то мало.

Нельзя сказать, чтобы последнее сообщение пришлось по вкусу Сергею. У него было слишком много шансов попасть в число подозрительных. И он, боясь быть слишком навязчивым, не стал спрашивать, что это за «коса».

«Жрать хочется, как собаке – подумал Сергей, очутившись на людной улице. – Хоть бы ломоть хлеба черного».

Повсюду сновали офицеры с крестами и без крестов, с повязками и без повязок. Солдат было мало. Изящные сестры с красными крестами выглядывали из проносившихся экипажей. Проезжали кавалеристы.

– Помогите несчастному солдату, принявшему муки за родину от большевистской чрезвычайки! – услышал позади себя Сергей.

Наконец он нашел толкучку, шумную и крикливую, где продавалась разная разность – от горячих пирожков до разорванных казенных седел.

– Беру франки и доллары! – подскочил к нему некто в сером. – Имеете, господин?

– Есть свежие французские булки!

– Яблоки! Настоящие антоновские яблоки!

– Продаете? Покупаете? – вырос перед ним субъект с сильным армянским акцентом. – Кокаин угодно?

Сергей молча протянул ему мозеровские часы.

– Э-э-э! Это не по нашей части, – ответил тот. Но, заметив, что Сергей собирается пройти дальше, схватил его за рукав: – Постойте, постойте, куда же вы? Можно и часики, если недорого. – Взвесив на руках для чего-то часы, он приложил их к уху и неодобрительно покачал головой. – Сколько?

– Тысячу, – наугад ответил Сергей.

– Триста!

Заметив, что Сергей заколебался, субъект забросал его отштампованными фразами:

– Ну, пятьсот!.. Крайняя цена… Дороже никто не даст! Самому нужны, потому только даю!

Получив деньги, Сергей подался сразу в сторону. Зашел в кабачок-подвальчик и потребовал обед.

В небольшом помещении было смрадно и шумно. За столом напротив сидели три офицера, уже порядком подвыпившие. Один то и дело ударял кулаком по столу и кричал:

– Хозяин!.. Почему музыка не играет?.. Армянская твоя морда!..

Или:

– Давай национально-российский марш… Сукин сын, большевистская башка!..

И хозяйский мальчишка поспешно в десятый раз заводил граммофон, и тот с сопеньем и хрипом начинал «Под двуглавым орлом».

В кабачке было душно, накурено, пахло затхлостью. Закусив, Сергей поспешно вышел.