— Я снова разговаривала с папой, — вру я.

Папа установил определитель номера, и пока я не окажусь на седьмом уровне (управление поведением), мне не удастся заставить его снять трубку.

Мамуля напрягается, в глазах мелькает надежда.

— И что он сказал?

— Мама, он скучает по тебе. Ты должна вернуться домой.

— Ни за что, пока эта шлюха не уберется из нашей постели.

Тут в зал влетает Шелби. На голове у нее черт-те что, каблук сломан. На четвертом уровне могла бы и получше выглядеть.

Шелби плюхается на стул и залпом выпивает мой коктейль.

— Я чуть не погибла!

— Неудивительно. За такие туфли и умереть не жалко.

Взгляд у Шелби безумный.

— При чем тут туфли! Меня чуть не убили!

Мамуля даже забыла о предполагаемой встрече настоящей любви. Еще бы: у Шелби вид, будто она только что вырвалась из бутика «Прада» в первый день распродажи.

— Расскажи толком, Шел.

— Я шла по Пятьдесят седьмой улице, шла себе, никого не трогала. И когда я оказалась под большим красным тентом — ну, вы знаете, — как откуда ни возьмись появилась эта фигня. И пролетела в дюйме от моей головы!

Шелби слегка разводит большой и указательный пальцы, словно неправильный рыбак.

— Что конкретно пролетело?

Вы же помните, я люблю подробности.

— Шар для боулинга.

Меня разбирает смех.

— Ой, Шел, не гони!

— Да кто гонит? Мне чуть череп не размозжило! Шар был номер десять, не меньше. Такой здоровый, синий, блестящий. От бордюра кусок откололся, а бордюр ведь каменный! — Шелби прижимает руку к сердцу. — Я смотрела в глаза смерти. Черт. Мне нужно выпить.

Я подзываю официантку и заказываю порцию виски. Алкоголь, по моему глубокому убеждению, лечит все болезни и даже помогает от смерти.

Тут в разговор встревает мамуля.

— Шелби, ты в сорочке родилась. Но твой шар — это еще что! Вот рядом со мной однажды приземлился кусок горгульи. Просто откололся и рухнул. Каково? А тебе нужно сходить к мадам Фортуне. Она — лучший медиум в Нью-Йорке. Она мне рассказывала, что у нее был рак, а в один прекрасный день опухоль исчезла сама собой. Врачи в один голос называли это чудом. Однако Фортуна в чудеса не верит. Она говорит, мы все умрем, но ты обвела Смерть вокруг пальца, а значит, она будет тебя преследовать. Наверняка это происшествие — не последнее. Мадам Фортуна поможет тебе уберечься.

Узнаю мамулю: каркать — ее любимое занятие. Вот интересно, какова вероятность, что на одного и того же человека по очереди рухнут две горгульи?

— Ты думаешь? — Шелби с недоверием смотрит на бокал виски. — А ведь алкоголь тоже вреден. От него цирроз. Пожалуй, пить не стоит.

Я беру бокал и не моргнув глазом выпиваю.

— Все, Шел, проехали. Выше нос! Бери от жизни все — ведь ты этого достойна!

Мамуля не выдерживает и со словами «Извините, мне нужно покурить» торопливо двигает к выходу.

Шелби продолжает ныть, я пытаюсь переключить ее внимание с инцидента на что-нибудь жизнеутверждающее. Появляется официант и начинает рассыпаться перед Шелби мелким бесом. А я? А передо мной?

— Сердитый омар на ложе из панциря[28]! — провозглашает официант, словно прислуживает Папе Римскому.

Мне же рыба подается, как надоевшей разожравшейся кошке. Так и подмывает использовать заклинание, чтобы Шел перестала выпендриваться, но ведь эта стерва умеет читать мысли…

— Откуда мне знать, что этот омар — экологически чистый? — вопрошает Шелби, едва дождавшись, пока уберется официант.

Она с тоской смотрит в тарелку. К счастью, омара, перед тем как готовить, тщательно отмыли, и он бодро розовеет в окружении маслин и лайма.

— Да успокойся наконец! Зверьку уже все равно.

— Видишь ли, Ви, я была на волосок от смерти. И знаешь, о чем я успела подумать, пока летел чертов шар? О том, что через несколько секунд у меня по лицу будут бегать огненные ящерицы — тысячи ящериц — и кожа будет плавиться.

— У тебя богатое воображение.

У меня, надо сказать, тоже, только я не даю ему разыграться.

— Нет, Ви, ты только подумай. — Шелби цепляет кусок омара на вилку и потрясает им, как копьем. — Подумай, что мы едим. В морепродуктах полно ртути, свинца и токсинов. Да этак я и двадцати пяти лет не протяну.

— Ну так стань вегетарианкой. Только без меня. Я не для того продала душу, чтобы всю оставшуюся жизнь грызть морковку.

Шелби понижает голос.

— Ты когда-нибудь представляешь себе, как твое лицо лижет пламя и кровь выкипает, не успевая капать?

Краем глаза я замечаю, что за соседним столиком едят вишневое фламбе[29]. От слов Шелби лицо пощипывает.

— Нет. Не люблю экстрим, — отвечаю я.

Ви в своем репертуаре — прагматична, рациональна и благоразумна.

— Да, но ведь ты не знаешь, каково там, в аду?

— Наверное, темно. — Провалиться мне, если ей удастся и на меня нагнать депресняк. Я отправляю в рот приличный кусок морского языка, кстати сказать, под великолепным соусом. — Ты умрешь. И никому от этого ни холодно ни жарко.

— Что такое смерть?

— Шелби, чем скорее ты съешь омара, тем скорее отбросишь коньки и наконец-то сможешь ответить на свой вопрос.

— Ви, я же серьезно!

И я серьезно, только Шелби об этом не узнает.

— Жарить тебя не будут, успокойся.

В голосе у меня куда больше уверенности, чем в сердце. Я подозреваю, что в аду ужасно, и постараюсь не попасть туда как можно дольше. К несчастью, даже возможности девятого уровня не делают клиента бессмертным. Так что не верьте голливудским фильмам.

— Ну и о чем вы говорили с Люси?

Шелби отводит глаза. Очень подозрительно.

— Мне звонила Эми. Она сказала, что ты ее продинамила, и просила помочь. Я организую аукцион, Ви. То есть мы с Люси организуем. Ты видела этих теток из общежития? С ними я мигом окажусь на девятом уровне.

Аукцион, значит? И тут меня осеняет.

Со скоростью звука в голове оформляется великолепный коварный план. Для его осуществления мне потребуются изворотливость и хладнокровие, но я справлюсь. О да, это идеальный способ поквитаться с Люси. Я обдаю Шелби высокомерием.

— Еще чего! Я запрещаю. Я твой ментор, и ты должна мне подчиняться.

— Ви, Эми сначала обратилась ко мне. Ты же украла мою идею, а Люси, между прочим, считает, что идея отличная. А раз ты отказалась, значит, я могу заняться этим делом.

Ну уж нет! Выстрел за мной.

— Шел, вспомни, кто ты и кто я. Занимайся своим бельишком, разрабатывай новую линию — может, и прославишься. А пока до этого радостного дня далеко, привыкай быть на вторых ролях. Я возвращаюсь в проект, чтоб ты знала.

Шелби хлопает глазами — я таки ее задвинула! Главное, чтобы она не прочитала мои мысли.

— Конечно, Ви, ты у нас звезда.

— Я знаю.

От вероятных возражений меня избавляет появление мамули.

— Жарища, как в преисподней, — заявляет она, обмахиваясь рекламным проспектом.

Мамулины слова заставляют Шелби побледнеть и уронить вилку.

— Боже!

Мамуля с интересом смотрит в ее тарелку.

— Это омар?

— Я так больше не могу, — мямлит Шел.

Мамуля переводит взгляд на меня — дескать, что это с ней?

— Климакс, — отвечаю я одними губами.

Мамуля понимающе кивает и принимается за семгу.

— Ви, я серьезно. Все, больше не пью и не ем морепродуктов. Надо бы и в фитнес-клуб записаться.

Приехали.

— Знаешь, Шел, в таком случае ты мне не подруга. Зачем мне светиться в обществе звезды желтой прессы? Да и Люси не захочет с тобой водиться. Я тебе больше скажу: ты будешь потягивать джин из бумажных стаканчиков с последними шлюшками на Десятой улице. И с кем мне тогда зажигать? Явно не с тобой.

Шелби запускает пальцы в свои все еще всклокоченные волосы — доводит до конца недоделанное шаром для боулинга.

— Ты права. Не пойму, что со мной. Мне просто нужно успокоиться и подумать о том, как скорее оказаться на пятом уровне.