Ой-ой-ой! Денежные вливания из политических соображений способны погубить самого политика, особенно если его застукают за получением коробки из-под ксерокса от некоего уроженца Саудовской Аравии, имеющего репутацию «недружелюбно настроенного к США». Мой прогноз? Две женщины-сенатора в штате Нью-Йорк к 2008 году. Помните: впервые вы прочитали об этом в нашей газете.
Вчера в Тайм-Уорнер-центре (мы, простые ньюйоркцы, называем его Маял) появилась старшая дочь Президента в сопровождении представителей Секретной службы. По-видимому, ока является почетным членом клуба фанатов Ви. Ее пронзительный визг был слышен в Пенсильвании (я и не знала, что она умеет брать такие высокие ноты). Поторопитесь внести свои имена в лист ожидания, потому что сумки «Соната» в этом сезоне будут чертовски модны.
В понедельник очередь в мой бутик длиннее, чем на ежегодную распродажу обуви от Маноло Бланика. Я закутываюсь в манто от Майкла Корса и иду к двери. По толпе ползет завистливый шепоток. Оказавшись на крыльце, я снимаю темные очки и приветственно машу рукой.
— Пожалуйста, не напирайте так — всем хватит, — говорю я, жестом давая понять, что на самом деле количество сумок ограничено, и только после этого исчезаю в бутике.
Аура восхищения еще не успела рассеяться, а из складского помещения мне навстречу уже плывет нечто в пурпурной пелерине. Это дизайнер, некогда известный как Паоло.
— Я читал сегодняшнюю «Пост». Ты — солнце, под которым распускаются цветы. — Паоло картинно прикрывает глаза ладонью. — Ты ослепительна, Ви!
Звонит мой мобильник — значит, можно проигнорировать дифирамбы.
— Ви, это Меган.
— Мегс, ты как? Растолстела за ночь на три размера?
— Ви, я тебя не слышу!
— Мегс?
— Ви, ты меня слышишь?
Я чуть ли не вылезаю из окна, но мобильник упорно не ловит. Толпа на улице воспринимает мое появление как выражение дружелюбия и устраивает овацию. Я не хочу показаться спесивой и машу рукой.
— Мегс, а сейчас слышно? Но Меган нажала «Отбой».
Толпа продолжает пялиться, и еще минуты три мне приходится делать вид, что я разговариваю по мобильнику. Затем, громко сказав: «Чао», я наконец нажимаю «Отбой».
Чертов мобильник.
— Рыба моя, тут Эми звонила и просила кое-что тебе передать. Она хочет обсудить аукцион за обедом. А еще заходила Регина Бассано. Она такая то-о-о-лстая!
Тут Паоло хихикает. Это уже слишком.
Я смотрю Паоло прямо в глаза:
— Ты от меня что-то скрываешь?
Паоло складывает губки бантиком — ни один нормальный мужчина ни за что так не сделает.
— Ничего я не скрыва-а-а-ю…
— Что сказала Регина?
Паоло кокетливо прижимает палец к губам.
— Она тебе нравится?
Иногда Паоло ведет себя как мальчишка.
— Вот если бы от ее филейной части убавить, а в сегмент грудинки добавить…
— Паоло, ты ведь не гомик. Мы с тобой одни. Тебе не перед кем прикидываться.
Паоло тотчас перестает гнать картину.
— Ладно, ты угадала. Регина меня заводит, — сознается он.
Да, внешность у Регины неактуальная, но Паоло к ней неровно дышит. Что ж, о вкусах не спорят. Паоло расхаживает вдоль полок, рука на бедре, задница отклячена. Ничего не поделаешь: назвался гомиком — лезь в обтягивающие штаны.
— Ты славный парень, Паоло.
— Вот только не надо играть в Мать Терезу. Я обычный перец.
Знакомые интонации. Я принимаю его правила.
— Конечно, перец.
Я похлопываю Паоло по руке. Больше мы не произносим ни слова.
Эми опаздывает на семнадцать минут, что само по себе странно: обычно на встречу с Ви люди (особенно те, которым что-нибудь нужно) приходят вовремя.
С криком «Ви!» Эми вламывается в ресторан и целует меня в обе щеки.
— Ви, вы бесподобны! Готовы надрать задницы паре-тройке бомжих?
Я прихожу к выводу, что Эми — прикольная, и мы беремся за руки. Обычно я так не поступаю, но энтузиазм — вещь заразная.
— Едем!
Мы ловим тачку — такси вызвать не удалось, потому что мой мобильник так и не взялся за ум. Тем не менее за сорок пять минут, что мы добираемся до спального района, я успеваю привязаться к Эми. Она из кожи вон лезет, чтобы мне понравиться, но как-то естественно и мило — видимо, поэтому у нее и получается. Я говорю, что Регина и Кэлвин нам помогут, но Эми не реагирует — эти имена для нее пустой звук. Когда я упоминаю про ужин в «Нобу», глаза у нее загораются.
Под занавес мы обедаем в «Пайяр патиссери», где яблоку негде упасть из-за шансонеток.
— Эми, как получилось, что вы стали заниматься благотворительностью и вообще делать добро? — спрашиваю я, налегая на тушеного кролика.
Мне действительно интересно. Эми слишком хороша собой, чтобы тратить жизнь на других. Конечно, подобные особи существуют, но, кажется, только в виде героев сериалов.
— Я писала сценарии для мыльных опер, но однажды мне захотелось чего-нибудь настоящего. Приходилось придумывать новые повороты сюжета, чтобы героям жизнь сладкой не казалась, и в конце концов мне это надоело. Я сказала себе: хватит высасывать проблемы из пальца, нужно искать реальные проблемы и решать их, — объясняет Эми и бросает на меня заговорщицкий взгляд: мол, вы понимаете, что я имею в виду.
Я делаю умное лицо и молча киваю.
Официант наконец уносит наши тарелки (в «Пайяр» прескверное обслуживание, это всем известно, тарелки не убирают до последнего, если только вы не относитесь к числу VIP-гостей, к каковому числу я, естественно, отношусь). Эми достает ручку и бумагу.
— Ви, так что вы посоветуете насчет спонсоров? И стоит ли проводить модное дефиле?
Это я уже обдумала, причем более чем тщательно. Я точно знаю, что делать.
— Эми, никакого дефиле. Только аукцион. Пригласим звезд, устроим банкет, выставим на торги одежду звезд.
Эми откидывается на пестром диванчике, с удовольствием ловит собственное отражение в зеркалах и улыбается:
— Здорово.
— Еще бы!
Следующая остановка — Общежитие для бездомных женщин Нижнего Манхэттена, занимающее четвертый этаж маленького невзрачного дома на Кристофер-стрит. Для бомжих совсем недурно.
— Эми, вы здесь уже бывали?
Я спрашиваю с единственной целью — поддержать разговор.
— Нет.
— Тогда почему вы выбрали именно этот дом?
— Просто открыла в справочнике раздел «Благотворительные организации» и наугад ткнула пальцем.
Чудненько. Я глубоко вздыхаю.
Владелица помещения (она же администратор, она же ответственное лицо) по имени Тамзин — совсем девочка и производит двоякое впечатление: она кажется одновременно и идеалисткой, и уставшей от жизни особой, вроде чтецов в поэтическом клубе «Под сенью струй». Наверняка она не ест говядины и баранины и не бреет подмышки. Предложение провести аукцион приводит Тамзин в восторг. Окинув взглядом облезлую мебель, я ее восторг понимаю.
Тамзин устраивает для нас экскурсию. Эми хочет поговорить с обитательницами общежития, чтобы «составить представление об этом доме и решить, как лучше провести наше мероприятие».
Впечатляющая энергичность. Хотя кто ее знает, эту Эми, — может, она риталин[21] горстями ест.
Нас знакомят с Сандрой, пожилой негритянкой с очень грустными глазами. Похоже, энтузиазм — единственная доступная Эми эмоция; ее вопросы к Сандре тоже не отличаются оригинальностью:
— Почему вы здесь оказались и как вам помогло Общежитие для бездомных женщин Нижнего Манхэттена?
Сандра рассказывает о своем первом муже, которого хватило всего на одну ночь и который, однако, успел ее за эту ночь избить. Потом она подсела на героин, а теперь ведет неравную борьбу с этим пагубным пристрастием.
Эми хмурится, но вдруг ее осеняет:
— Может, муж вам хоть руку сломал?
Мы с недоумением смотрим на Эми, но ее уже несет:
— Первый муж Сандры, настоящий альфонс, жестоко избивал ее в течение двух лет. Все это время Сандра пыталась сбежать, но безуспешно. В конце концов, не выдержав издевательств, она выстрелила в своего мужа. Это была самозащита. Суд оправдал Сандру после того, как выяснилось, что на самом деле мужа убил брат Сандры, считавшийся пропавшим без вести, но тайно следивший за судьбой сестры. Еще нам понадобится ребенок. Сандра, у вас есть дети?
