— Прошу садиться! — Эдрик опустился в глубокое кресло, где прежде медитировал Корониус. Сэр Бэдивер, посол и консул присели за стол. Король указал прислуге, и перед эльфийскими гостями оказались бокалы яблочного сидра.

«М-да, — глядя в астрале на четыре ряда брони вокруг тела короля, подумал Киррь, — его величество здорово перепуган!»

— Не надо так грубо, они все слышат, — указал на монахов старый друид.

— Уже и подумать вволю нельзя!

— Хочешь думать вволю, бросай разведку и дипломатию, иди к военным. Рейнджеры никогда не умели держать язык за зубами, а мысли в тисках ответственности! — заметил Корониус.

Тут их астральную перебранку прервал советник по внешним делам, представивший нового посла и перечисливший все его титулы и заслуги. Затем он предоставил Корониусу слово.

После непродолжительного приветствия и вступительного слова о нерушимости мира, которому ровно десять лет, Корониус перешел собственно к делу. Он рассказал королю о срыве торговых поставок, саботаже в товарообмене, которые нельзя объяснить ничем, кроме как нетерпимостью и страхом перед эльфами многих представителей эрафийского купечества. Корониус также упомянул о нарастающем соперничестве со стороны таталийских торговцев и их сторонников при королевском дворе.

Затем он вручил Эдрику проект договора о военных силах. Посол прекрасно знал, что договор очень выгоден людям, несведущим во многих магических секретах эльфийского оружия. Эту слабость показала война, которую Эрафия по сути проиграла, несмотря на подавляющее численное превосходство… Как опытный дипломат, Корониус сразу указал на недостатки договора, заверил, что все это можно исправить, а также гарантировал понимание Советом Правды взаимных выгод от этого соглашения.

Король выслушал эту получасовую речь, не проронив ни слова. Теперь его лицо выражало миролюбие, прежняя раздраженность, казалось, исчезла бесследно.

Следующим взял слово советник по внешним делам сэр Бэдивер. Заключение военного договора было для него вершиной дипломатической карьеры, и он расхваливал свою идею еще четверть часа. При этом Бэдивер ни разу не упомянул имени канцлера, положившего столько сил на создание документа. Советник мог говорить намного больше, но Эдрик прервал его. За столом еще не было произнесено ни одного слова о сегодняшнем покушении, а сам Корониус мудро не поднимал этой темы. Бэдивера напрямую это также не касалось.

— Ну что ж, считайте, что вы меня убедили, Ашди, — обратился к Бэдиверу король. — Ваши документы передайте моим секретарям и, конечно, отошлите последние копии Инхаму. Когда он скрепит все государственной печатью, я подпишу указ, а потом и сам договор!

— Блестящая мысль, ваше величество. Канцлер уже имеет все необходимое, ему не хватало лишь вашего мнения. Но я хотел бы еще рассказать о тех выгодах, что сулит нам этот альянс!

— Ты не понял, Ашди, возьми бумаги и оставь нас. Я пошлю за тобой, как только будет необходимость, ты славно поработал, и теперь дело лишь в формальностях. Я хочу говорить с ними с глазу на глаз.

Больше советник не сопротивлялся и спокойно вышел из зала, вместе с закрывавшими поплотнее двери слугами.

В астральной броне, окружающей короля, появилось светящееся отверстие. Корониус понял: Эдрик не доверяет этим стенам и хочет говорить мыслями. Это очень сложно для обычного человека, но телохранители короля хорошо знали, как ему в этом помочь. Он придумывал фразу, а те транслировали ее, усиливая, в свободный астрал. Эти стражи лишь формально числились в ордене, на деле их с детства выращивали для этой миссии. Духовник королевского дома епископ Рочделли лично отбирал каждого кандидата. Эдрик многих знал с юных лет и доверял им свою жизнь, может, так, как не доверял собственному сыну. Двое инквизиторов пали сегодня утром от рук заговорщиков, до последнего стараясь охранить короля от магической опасности.

— Я хотел бы знать, Корониус, что вам известно о заговоре? Как вы полагаете, основная причина кроется во внутренних или внешних проблемах моей страны?

Вопрос поставил Корониуса не в самое удобное положение. Он знал, что король сам поднимет тему, но чтобы вот так прямо, недипломатично и при этом весьма доверительно…

Ему на помощь пришел Киррь, прежде толком не высказавшийся ни по одному вопросу.

— Видите ли, ваше величество. Это очень сложный вопрос, мы мало знаем, чтобы не ошибиться с выводами…

— Бросьте! У вас в Александрете больше агентов, чем в местном управлении разведки. Вы если не все, то достаточно знаете о ходе событий. Я хочу, чтобы вы мне сказали, что, по вашему мнению, послужило причиной этого бедствия?! Скудоумие моих бывших придворных, их алчность и жажда власти или мы имеем дело с происками третьих стран? Ваш ответ может повлиять на судьбу подготовленных бумаг по торговле и военному делу.

Монахи силились передать те чувства, что вкладывал в свои слова Эдрик. Сомнения, раскаяние, надежда.

— Если вы настаиваете, я выскажу свою личную точку зрения, а не моего правительства. — Корониус взял себя в руки.

Вся миссия этого юбилейного посольства, его обязательства перед Советом Правды и Арагоном были поставлены под угрозу из-за строптивости и страха эрафийского монарха.

— Я считаю, — начал Корониус, подсаживаясь поближе и рассматривая лицо Эдрика, — внутренние дела были важнее внешних. Раздражение вашей знати вполне понятно. Их почти врожденное, воспитываемое не в одном поколении презрительное отношение к крестьянам — вот основная беда! И вы, с прискорбием могу заметить, сделали недостаточно, чтобы хоть как-то изменить это. Права собственности лишь на словах считаются пережитком прошлого. Хотя крестьяне не являются у вас товаром, как в Фолии или Хорде, но они жестко привязаны к земле и не могут покидать ее. Земля же является предметом торговли, долговых обязательств, спекуляции. В итоге рассчитывают именно стоимость числа проживающих душ. Они оцениваются так же, как качественный или старый лес, как истощенность или здоровье пашни. Это аморально. В Кревланде или Фолии именно рабство до сих пор мешает создать монолитные державы. Тот факт, что три сотни могущественных семей владеют половиной земель королевства, всегда будет угрозой целостности Эрафии. Как это и случалось прежде, когда лордаронские герцоги отделились от вас. Если сейчас вы не выкажете решимости навсегда избавиться от позорного ярма крепостничества, вы проявите слабость. Даже разгром заговорщиков или их публичное наказание не добавят вашему правлению веса в глазах людей. Вы можете идти на уступки в компенсациях. Это потребует больших затрат, но ослабление веры обойдется дороже! Вы всегда можете воззвать к совету Белых. Они не смогут отказать вам, придут на помощь, ведь золото для них ничего не значит. Они верят в вас, и я верю! Что касается внешней угрозы, то тут страха может оказаться куда больше, чем реальности. Ни Кревланду, ни восточному герцогству не выгодна ваша смерть. Ведь военная верхушка вроде генерала Рейнхарда настроена к ним намного враждебнее, чем вы. Разве что Фолия может видеть какие-то плюсы, просто от самого факта ослабления гигантского северного соседа. Но я думаю, им это не по силам. Здесь проверку следует вести по линии разведки, а не дипломатии. Проверьте, не выезжал ли кто-нибудь из заговорщиков в Фолию в течение ближайшего времени, предшествующего заговору.

— А что Древние — нойоны, Арагон?.. Они могут как-то выиграть от этого?

— Нойоны заперты в своем логове. У них нет армии. Они, конечно, очень сильны и влиятельны. Ищут себе союзников, верят в возможность вырваться из ловушки, куда их загнали в последнюю войну стихий. Но почти все их действия контролируются оком Арагона. Кроме магии и информации, у них ничего нет. Да и применить свои древние знания они могут разве что в переговорах с некоторыми фолийскими вельможами, решающимися пересечь пепельный хребет. Полагаю, страх быть окончательно раздавленными сдерживает их от риска подобного заговора. Что касается Совета Белых… Они хотят нам только добра. Если бы вы чем-то им помешали, они нашли бы тысячи способов объясниться, не прибегая к насилию!