Это Лаура…
ПЬЕРЕТТА. Нет, шаги мамзель Эмилии.
АЛЕН. Пусть катится колбасой.
ПЬЕРЕТТА(прыскает). О, Ален!
АЛЕН. Знаешь, цыпочка, у меня из головы не идет то, что ты мне сейчас сказала. Про вашу комнату, что в нее каждый может войти, когда ему вздумается…
<b>Пьеретта</b>, улыбаясь, гладит его по голове.
Я не хочу, чтобы ты дольше оставалась в этой комнате.
ПЬЕРЕТТА. Но мне недолго в ней быть!
АЛЕН. Все равно…
ПЬЕРЕТТА. Не имеет значения!
АЛЕН. Дело не только в том, что там проходной двор, дело еще и в Лауре.
ПЬЕРЕТТА. В Лауре?
АЛЕН. Мне не нравится, что ты с ней слишком сдружилась.
ПЬЕРЕТТА. Ой, я тебе не рассказывала…
АЛЕН. Есть вещи, которых ты не видишь и о которых не знаешь… Меня также беспокоит воздействие на тебя здешнего климата. Он действует на чувства. С самого начала она такой не была. (Колеблется.) Она стала похотливой.
ПЬЕРЕТТА. Что это значит?
АЛЕН. Это значит… Это значит, что она может дойти до того, о чем даже подумать невозможно…
В дверь снова стучат, и более настойчиво, чем в первый раз. Ручка вращается и яростно скрипит. Впечатление такое, что дверь сейчас выломают. Слышен голос <b>Жака</b>: «Месье Ален». Затем все стихает.
ПЬЕРЕТТА(прыскает). Бедняга…
АЛЕН. Не такой уж он бедняга. Я потрачу время, но сделаю из него человека. Он толковый парень, этот Жак. Многое понимает. Но только наше дело не терпит грубости и резкости. Все можно взять лаской. Только лаской. Даже с таким ублюдком, как Эрик. Ты же видела, как я его охмурил, как нечего делать… А Жаку размаха не хватает. Он — прилежный исполнитель, не больше. А это непоправимо. Каждый получает по заслугам… Постой-ка… Что с тобой?
<b>Пьеретта</b> тихонько рыдает. <b>Ален</b> встает и обнимает ее.
ПЬЕРЕТТА. Сама не знаю…
АЛЕН. От счастья?
ПЬЕРЕТТА. Да… от счастья.
АЛЕН. Ах ты, птичка моя… мышонок мой… Если б ты только знала, что творится у меня в душе… Может, завтра будет почта… И придет письмо от месье Диамана…
ПЬЕРЕТТА. И от твоей мамы…
В дверь тихонько стучат.
АЛЕН. Войдите…
Ручка поворачивается один раз. Слышен голос <b>Эмилии</b>: «Месье Ален, вас спрашивает дама из пятьдесят первого…» Шаги удаляются.
Иду… Иду..
Картина шестая
Холл
<b>Ален</b> сидит за стойкой регистрации, плечом прижимая к уху телефонную трубку и отсчитывая сдачу <b>Мадам Лоспиталье</b>. Она проверяет счет. Рядом переговариваются <b>Месье Велюз</b> и <b>Мадемуазель Лоспиталье</b>. На ней плиссированная юбка и блузка с короткими рукавами, через руку переброшен жакет. По залу проходит <b>Эрик</b>.
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Вы едва не попали под дождь.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Спускаясь, я попала на небольшое кладбище. Завтра утром, поскольку вы еще здесь…
АЛЕН. Алло!
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Живописное?
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. По степени неприбранности, пожалуй, да. Есть совсем свежая могила с венком из цветов, высушенных солнцем.
АЛЕН. Месье Эрик, вы не видели Жака?
ЭРИК. Жака? Нет, месье Ален.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Все заросло густым кустарником и чертополохом. А памятники у них — типа жаровни, изъеденной ржавчиной.
АЛЕН. Если увидите его… Надо спустить багаж из номера пятьдесят первого… Алло! Да? Уже сорок пять минут, мадемуазель, я дозваниваюсь в Париж. Трокадеро… Да, в Париже…
Входят <b>Профессор</b> и <b>Миссис Бэбкок</b>, мокрые от дождя. Проходят через залу к лестнице. <b>Ален</b> вешает трубку. Он спокоен, улыбается.
Они говорят, мадам, что теперь уже совсем скоро.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Да, но нам пора уходить. В котором часу проходит автодрезина?
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Ну вот, видите…
<b>Ален</b> уходит.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Бедные старички, совсем промокли…
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Все обстоит не так серьезно, как мы себе представляли.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Но что же произошло?
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. В последних сводках, которые мне удалось добыть, говорится, что между Парижем и Колом-бэ-ле-дё-зеглиз курсируют вертолеты с эмиссарами. Обсуждается порядок передачи полномочий на законных основаниях.
Входит <b>Ален</b>.
Парламент старается сгладить впечатление о капитуляции. Но большинство уже выразило согласие.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Жизнь в Париже…
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Протекает нормально.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. А в Алжире…
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Да, многое мы себе придумываем.
АЛЕН. Я ведь говорил. Не следует драматизировать ситуацию…
Раздраженный, <b>Месье Велюз</b> демонстративно отворачивается.
Разве я не обещал, что все хорошо закончится?
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Да… Держите. Это для вас. А это для грума. А двум крошкам с этажа я уже дала.
АЛЕН. Благодарю, мадам. Грума нам, пожалуй, не найти, мадам. Но ничего, я сам багаж спущу. (Уходит.)
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Мы к нему привыкли. Он очень услужливый. Вот и дождь кончился… Который час?
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Небо голубое…
Входят <b>Профессор</b> и <b>Миссис Бэбкок</b>, успевшие переодеться в сухое, и садятся за столик.
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Удивительно! Чтобы гроза такой силы…
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. И без грома.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Но небо было, не знаю, заметили вы или нет, как при пожаре.
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Стало быть, дорогой месье, вы решили задержаться…
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Да, до завтрашнего дня. Миссис Бэбкок (улыбается в сторону Миссис Бэбкок) была так любезна, что похлопотала за меня перед начальником экспедиции, который согласился…
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Они пустят вас на строительство?
МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Да… Жалко, что вы уезжаете…
Входит <b>Лаура</b> с конвертом в руках.
Может, стоит отложить ваш отъезд до завтра?
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. О, мама…
МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Мы уже столько раз его откладывали!
МАДЕМУАЗЕЛЬ ЛОСПИТАЛЬЕ. Но ведь никто и нигде нас не ждет!
