ПЕРВЫЙ. Да… понимаю…
ВТОРОЙ. И никогда больше этого не видеть… было бы мне… не знаю… Понимаешь, для меня… здесь жизнь течет… Что с тобой?
ПЕРВЫЙ. «…Здесь жизнь течет… так тихо, просто»… «О боже мой, здесь жизнь течет / Так тихо, просто». Это же Верлен, да?[43]
ВТОРОЙ. Ну, Верлен… А что?
ПЕРВЫЙ. Вот-вот. Верлен.
ВТОРОЙ. Я не думал о Верлене… я просто сказал: «здесь жизнь течет» — и все.
ПЕРВЫЙ. Продолжение напрашивается… Все мы учились в школе…
ВТОРОЙ. Но я-то не продолжил… Да в чем дело? Почему я должен оправдываться? Какая муха тебя укусила?
ПЕРВЫЙ. Укусила? «Укусить» — слово весьма уместное. Правда, кто же меня укусил? Я ведь не пропустил мимо ушей то, что ты тут говорил… и ты мне много чего открыл, как ни странно… Кое-что даже я теперь в состоянии понять. На сей раз кусочек сала подложил ты.
ВТОРОЙ. Какой кусочек сала?
ПЕРВЫЙ. Ясно как дважды два. Когда ты увидел, что я стою у окна… Когда ты сказал: посмотри, здесь жизнь течет… здесь жизнь течет… так, ничего особенного… жизнь… когда ты почувствовал, что я на какой-то миг потянулся к приманке…
ВТОРОЙ. Ты спятил!
ПЕРВЫЙ. Не больше чем ты, когда говорил, что я приманивал тебя поездками, чтобы запереть у себя, в клетке… Это звучало как бред сумасшедшего, но ты, возможно, был не так уж и неправ… А сейчас ты меня заманил…
ВТОРОЙ. Заманил куда? Куда я пытался тебя заманить?
ПЕРВЫЙ. Брось, не придуривайся… «О боже мой, здесь жизнь течет / Так тихо, просто»…
ВТОРОЙ. Начнем с того, что я этого не говорил.
ПЕРВЫЙ. Нет, говорил. Подразумевал. Причем не в первый раз. А еще заявляешь, что ты где-то за пределами… бог весть где… далеко от наших каталогов… вне наших рубрик… и не имеешь ничего общего с мистиками, со святыми…
ВТОРОЙ. Чистая правда.
ПЕРВЫЙ. Да, правда, с ними у тебя ничего общего нет. У вас есть кое-что получше… Что может быть престижнее, чем твои угодья, куда ты милостиво позволил мне вступить, чтобы я тоже мог совершить акт поклонения… «О боже мой, здесь жизнь течет / Так тихо, просто»… Вот где ты обретаешься, вдали от нашей скверны… под покровительством великих… Верлен…
ВТОРОЙ. Повторяю, я даже не думал о Верлене.
ПЕРВЫЙ. Ладно. Хорошо, пусть не думал. Но ты не можешь не признать, что с этой низенькой стеной, крышей, небом над крышей[44]… мы окунулись в самую гущу…
ВТОРОЙ. Чего?
ПЕРВЫЙ. Как — чего? «Поэтичного», «поэзии».
ВТОРОЙ. Господи! Как все разом проявляется… благодаря твоим кавычкам…
ПЕРВЫЙ. Кавычкам?
ВТОРОЙ. Да, в которые ты всегда ставишь эти слова в разговорах со мной… «Поэзия», «поэтичность». Твоя издевка, твоя ирония… презрение…
ПЕРВЫЙ. Я издеваюсь над поэзией? Презираю поэтов?
ВТОРОЙ. Не «настоящих» поэтов, разумеется. Не тех, которые красуются в нишах, на постаментах и которыми вы ходите любоваться по праздникам… Кавычки не для них, боже упаси…
ПЕРВЫЙ. А для кого же?
ВТОРОЙ. Для… для…
ПЕРВЫЙ. Ну, скажи, скажи…
ВТОРОЙ. Не хочу. Иначе мы совсем уж далеко зайдем…
ПЕРВЫЙ. Тогда я скажу. Только с тобой я ставлю такие слова в кавычки… да, только с тобой… Когда я чувствую в тебе это, то удержаться просто не могу, кавычки возникают помимо моей воли.
ВТОРОЙ. Вот. Теперь, похоже, мы добрались до сути. Ты попал в точку. Вот оно. Вот откуда все идет. Кавычки предназначены мне. Стоит мне посмотреть в окно или позволить себе сказать «здесь жизнь течет», как я оказываюсь схвачен и посажен в отделение для «поэтов»… которых запирают в кавычки… заковывают в кандалы…
ПЕРВЫЙ. Не знаю, «оно» это или не «оно», но чувствую, мы уже близко… Знаешь, у меня тоже, раз уж мы дошли до таких тем, есть картины, которые не изглаживаются из памяти… особенно одна… ты, наверно, забыл… из тех времен, когда мы занимались альпинизмом… в Дофине… мы поднялись на Бар-дез-Экрен… помнишь?
ВТОРОЙ. Конечно.
ПЕРВЫЙ. Нас было пятеро: мы с тобой, двое наших приятелей и инструктор. Мы уже спускались… И вдруг ты остановился. Остановил всю связку. И сказал… таким тоном… «Давайте чуть-чуть постоим и посмотрим, а? Все-таки оно того стоит»…
ВТОРОЙ. Я так сказал? Я посмел?
ПЕРВЫЙ. Да. И всем пришлось остановиться… Мы стояли, ждали… и били копытом… пока ты «созерцал»…
ВТОРОЙ. При вас? Я, должно быть, совсем рехнулся…
ПЕРВЫЙ. Вовсе нет. Ты заставил нас торчать там… хочешь не хочешь… ни туда ни сюда… И тут я не сдержался. Я сказал: «Ну пошли, у нас мало времени. Внизу в киоске можешь купить себе красивые открыточки…»
ВТОРОЙ. Да-да, помню, как же… Мне хотелось тебя убить.
ПЕРВЫЙ. И мне хотелось тебя убить. Да и остальные, если б их спросить, все как один признались бы, что мечтают столкнуть тебя в пропасть…
ВТОРОЙ. А я-то… да за одни эти открыточки… Как же я мог продолжать с тобой общаться…
ПЕРВЫЙ. О, видимо, потом был момент, когда у тебя возродилась надежда…
ВТОРОЙ. Надежда? После такого?
ПЕРВЫЙ. Ну да, ты ее никогда не теряешь. У тебя вспыхнула безумная надежда, как сейчас, у окна… когда ты похлопал меня по плечу… «Ну молодец, что ж»…
ВТОРОЙ. «Ну молодец, что ж»?
ПЕРВЫЙ. Да-да. Ты тоже умеешь такое сказать… во всяком случае, дать понять… «Ну молодееец… что ж…» Хороший мальчик, чувствует такие вещи… С виду вроде не подумаешь, но, знаете, он, хоть и бревно бревном, а все-таки способен оценить…
ВТОРОЙ. Господи, а я-то поверил… как же я мог забыться? Но нет, я не забылся… я знал, я всегда знал…
ПЕРВЫЙ. Знал что? Знал что? Скажи.
ВТОРОЙ. Что между нами не может быть мира. Даже перемирия… Война до последней капли крови. Не на жизнь, а на смерть. Да, на выживание. Отступать некуда. Кто кого.
ПЕРВЫЙ. Ну, ты хватил.
ВТОРОЙ. Ничего я не хватил. Надо смотреть на вещи трезво: мы с тобой по разные стороны фронта. Двое солдат из враждующих лагерей вступают в смертельную схватку.
ПЕРВЫЙ. Из каких лагерей? Они как-то называются.
ВТОРОЙ. Названия по твоей части. Это ты, это вы всему даете названия. Ставите в кавычки… А я не знаю.
ПЕРВЫЙ. Зато я знаю. Все это знают. По одну сторону лагерь, к которому принадлежу я, где люди борются, отдают все силы… строят жизнь… не ту, которую ты созерцаешь из окошка, а «настоящую», ту, которой живут все. А по другую сторону… ну…
ВТОРОЙ. Ну?
ПЕРВЫЙ. Ну…
ВТОРОЙ. Ну?
ПЕРВЫЙ. Нет…
ВТОРОЙ. Да. Я сам договорю за тебя… А по другую сторону «неудачники».
ПЕРВЫЙ. Я так не сказал. К тому же ты работаешь…
ВТОРОЙ. Работаю, чтобы на прожитье хватало. Я не отдаю все силы…
ПЕРВЫЙ. А! Так ты их бережешь?
ВТОРОЙ. Знаю, куда ты клонишь. Нет, не «берегу»…
ПЕРВЫЙ. Нет, бережешь. Для чего же ты бережешь силы?
ВТОРОЙ. Какая тебе разница? Зачем ты вечно приходишь сюда вынюхивать, высматривать? Впечатление, что ты боишься…
ПЕРВЫЙ. Боюсь? «Боюсь»!
ВТОРОЙ. Да, боишься. Тебе страшно: что-то непонятное, может быть даже опасное, затаилось где-то там, в темноте, на отшибе… какой-то крот, который подкапывается под ухоженные лужайки, где вы резвитесь… Его просто необходимо оттуда вытравить, и есть испытанное средство: «Это неудачник». «Неудачник». И тут же, смотрите-ка, он вылезает на свет, негодует: «Кто неудачник? Я неудачник? Что я слышу? Что вы такое говорите? Нет-нет, вовсе я не неудачник, вы ошибаетесь… Я вот какой, вот каким стану… вы увидите, я вам всем докажу…» Не дождешься! Даже «неудачник», хотя это очень действенная штука, не заставит меня вылезти из норы, мне слишком в ней хорошо.