– Ну, чего ждешь, ублюдок? – процедил Злой Фракиец, – давай, кончай. Я бы тебя на ремни порезал, гнида...

– Я помню, – спокойно ответил Квинт, удерживая фракийца в захвате, – она жива, Веслев. Асдула ее продал какому-то Мегаклу с Делоса. Я искал его следы там.

– Дурак, – прошипел фракиец, – ближе надо было искать. Пленных перегоняли сюда, в Диррахий. Может этот Мегакл и с Делоса, но в такую даль он точно не поперся. Я узнал, в те дни рабов оптом скупал какой-то сиракузянин. Это все. Больше ничего не выяснил. Даже имени не знаю. И не факт, что Берза попала именно к нему.

– Она жива, – уверенно повторил Квинт, – я найду ее.

– Трижды дурак. Нет ее уже... Столько времени прошло...

– Ты отчаялся, Веслев. Я понимаю тебя. Еще совсем недавно я сам был на грани отчаяния.

– Что ты понимаешь?! – вскинулся дардан, едва не стряхнув с себя Квинта, – она мне, как дочь! А ты? Трахнул девку и сбежал, гаденыш... Отродье волчицы...

Квинт слегка усилил нажим, фракиец захрустел землей и заткнулся.

– Ты отчаялся, Веслев. Я найду ее. Сейчас отпущу тебя. Прошу, не делай глупостей.

Освобожденный Веслев встал и буквально прожег Квинта взглядом, полным ненависти.

– Не найдешь...

Север лишь отрицательно покачал головой.

– Ты винишь меня в случившемся. Что ж, пожалуй, это справедливо. Но если бы я не погнался тогда за тобой, то ее все равно бы увезли, переступив через мой труп. Их было много.

– Они ведь за тобой приехали, сукин сын, – с горечью в голосе сказал Веслев, – неужели не понял до сих пор? Тебя искали.

– Почему же там был Асдула? Она рассказала мне, что он домогался ее. Он сознался в похищении перед тем, как я убил его.

Веслев не ответил, сплюнул под ноги.

– Это Гебелейзис ударил меня по руке, не ты. Но если боги не слепы, то придет день расплаты. За все. Будь ты проклят.

Он повернулся, шагнул. Остановился. Было видно – он хотел еще что-то сказать, но боролся сам с собой. Наконец, бросил через плечо, немного изменившимся голосом.

– За Асдулу спасибо. Мы с Лангаром не успели его схватить.

Больше он ничего не сказал, зашагал прочь, опустив плечи.

"А ведь ты к ней не как к дочери относился", – подумал Квинт.

Он сразу же забыл про Сертория. В планах Эвдора маячила Сицилия. Это было на руку. Квинт снова вышел с море с пиратами, побывал в Сиракузах, Мессане. Потом в Кротоне, Таренте, Брундизии. Рыскал по рынкам, расспрашивал. Безрезультатно.

Шли дни, месяцы. Эвдор и Аристид внимательно следили за римлянином. Тот прижился на "Меланиппе", незаметно влился в команду. Работал веслом, участвовал в паре заварух, доказав, что не зря ест свой хлеб. Мышелов иногда заводил беседы с ним, рассказывал о делах на востоке. Делился такими сведениями, которые весьма непросто было добыть, просто слушая рыночные сплетни. Наблюдал за реакцией. Квинт не задавал вопросов. Его снова одолевала апатия.

Когда Сулла высадился в Италии, и началась война, Север несколько оживился, стал внимательно следить за новостями, благо пираты теперь посещали почти исключительно италийские порты. Правда, дела у марианцев шли плохо, поэтому Квинт лишь скрежетал зубами и негромко ругался, понося последними словами Суллу и его противников-неумех.

В один прекрасный день Эвдор задал Квинту прямой вопрос:

– Почему сейчас ты все еще с нами? Почему не присоединишься к своим?

Север ответил не сразу.

– Хотел сначала. Но временами мне казалось, что я уже нащупал след.

– Теперь не кажется?

Квинт медленно помотал головой. Долго молчал. Эвдор уже хотел что-то сказать, когда Север, наконец, заговорил:

– Сертория не допустили к высшему командованию. Эти идиоты, Карбон и Марий, тащат все прямиком в бездну. Я не хочу в этом участвовать.

– Доверяешь только Серторию?

– Да.

Эвдор оставил его в покое. Он все время куда-то уезжал, а пираты сиднем сидели в Остии. В подбрюшье у Волчицы. Безопасно сидели. Ну, разве что пришлось перетереть с некими уважаемыми людьми, которые крышевали на Тибре склады и причалы. Их власть распространялась на всю реку от портика Эмилия, что в самом Городе, до Остии. Выше по течению река принадлежала другим, не менее авторитетным людям.

Эвдор уладил все дела без особого труда. Квинт отметил, что Мышелова в Риме явно неплохо знали и уважали. Не те важные люди, которые облечены государственными должностями или владеют большим состоянием. Иные, незаметные, но при этом не менее влиятельные.

"Наш пострел везде поспел..."

Когда прошли ноябрьские календы, и Рим и Остия гудели, как один большой разворошенный муравейник. Из Города потянулись беженцы. Далеко не все из них поддерживали марианцев. Просто испугались того террора, который начался после завершения Коллинской битвы. Слишком хорошо все помнили, как сам Марий и его озверевшие рабы истребляли людей безо всякого разбору. Очень быстро стало ясно, что Сулла достижения своего врага превзойдет. Рассказы о зверствах сулланцев множились день ото дня и были один страшнее другого.

Vae victis. Горе побежденным.

После битвы победитель собрал сенаторов в храме Беллоны, вне городской черты, которую он, будучи проконсулом, не имел права пересекать. В отличие от Мария, Сулла вел себя очень хладнокровно, не ярился, говорил спокойно. А сенаторы тряслись от страха, поскольку неподалеку сулланцы резали пленных.

"Это убивают кучку мятежников", – заявил Сулла.

Мятежников насчитывалось несколько тысяч. "Кучка..." И это было только началом.

Именно на том "выездном" заседании Сената Сулла предложил составить списки тех, кого следует убить без суда. Отцы-сенаторы предложение отвергли. Видать, еще до конца не поняли, что происходит и какие слова говорить Сулле можно, а какие лучше не надо.

Победитель усмехнулся и собрал комиции[128]. Там он произнес зажигательную речь и народ одобрил введение проскрипций. И покатились головы...

Квинт размышлял, что делать дальше. Стоило признать – искать Берзу уже бесполезно. Прошло несколько лет. След изначально был еле виден, а теперь и вовсе пропал. Марианцы разгромлены, случилось все то, чего он так боялся. Куда теперь податься? Вывернуть душу наизнанку и остаться с пиратами?

Он давно понял, что это не простые пираты. По крайней мере, главарь. Север не был дураком, видел, что Эвдор его вербует. А к чему еще все эти разговоры про Луция Магия? В дела Мышелова посвящен Аристид. С последним Квинт состоял в хороших отношениях (хотя их и нельзя было назвать дружескими), и знал, что тот не испытывал восторгов от того, что, фактически, служит Митридату. Тем не менее, Пьяница во всем поддерживал Эвдора и был его верным соратником. Квинт видел – Аристиду, в общем-то, глубоко наплевать на всяких митридатов, но за своих он кому угодно свернет шею.

Свои...

У Квинта своих не осталось. Хотя нет. Все еще жив Серторий. Говорят, что он в Испании.

План созрел быстро. Эвдор вербует Квинта. Так пусть преуспеет. Служить делу Митридата? Нет уж, увольте. Но понтийский шпион способен помочь Серторию. Их встречу может организовать близкий друг нурсийца – Квинт Север.

Квинт намекнул Эвдору о том, какие шаги следует предпринять для обоюдной выгоды. Мышелов выслушал очень внимательно, намек понял, но прежде, чем им удалось обсудить все детали подробно, произошло одно событие, которое Север поначалу счел не слишком примечательным, не зная еще, как оно отразится на его судьбе.

В тот день, пираты по-прежнему резались в дуодецим в одном портовом кабаке. Квинт пил вино и ждал, когда Эвдор закончит какое-то дело с парой глубокоуважаемых мордоворотов, представившихся "счетоводами из Авентинской коллегии". Из-за игрового стола неслись традиционные возгласы: "Нельзя ставить на шесть букв подряд, это не по правилам! Чего?! В вашем волчатнике может и по правилам, но у нормальных людей заведено иначе!"