– Откуда у нас окорок? – проворчала Миррина, – который день никто не заказывает, я и перестала покупать. Переводить еще хорошее мясо на всякое отрепье... У них и денег-то никогда нет.

Хозяин всплеснул руками.

– Я из-за твоего своевольства по миру пойду! Давай, сообрази что-нибудь другое!

– Ну что, сыграем? – спросил один из вновь прибывших.

– Дасдабай, – прогундосил другой.

Загремели кости в глиняной кружке.

– Тройки!

– Дай-ка сюда.

– Ха, "собака"!

– Зараза...

– Тряси!

– "Афродита", пусть выпадет "Афродита"[121].

– Ха!

– Ну что за невезуха...

– Будешь еще?

– Нет, хватит с меня.

– Дракил, будешь играть? – обратился удачливый игрок к соседу.

– Отстань, – отмахнулся тот.

Один из игроков внимательно разглядывал костяной кубик с точками на гранях, несколько раз катнул кубик по столу, число точек каждый раз выпало разное. Поскреб кость ногтем.

– На зуб еще попробуй, – посоветовал удачливый, – если думаешь, что я засунул туда свинец, то расскажи, как я его достаю, когда ты кости кидаешь?

– Ты когда-нибудь мне попадешься на горячем...

– Жду не дождусь.

Скрипнула входная дверь и на пороге появился здоровенный детина, гладко выбритый и небедно одетый. Голову его туго обтягивал темно-красный платок.

Вышибала машинально бросил на него профессиональный оценивающий взгляд и вдруг напрягся.

– Хо, Эвдор, чего так долго? – окликнул вошедшего один из игроков.

Названный Эвдором подсел к ним. Вышибала привстал из-за стола, взглядом сверля ему затылок.

"Очухался? Ну и славно. Мы сейчас тебя немножко поспрашиваем, а потом зарежем. Договорились?"

"Посмотри на его рожу, пьянчуга, он слова не сказал, а уже во всем сознался. И резать не пришлось".

Пьянчуга. Этот лохматый, с которым пришлось побарахтаться в воде.

– Хватит тут киснуть, – сказал Эвдор, – завтра выходим в море.

– И куда отправимся? – спросил лохматый.

– К Либурнийскому берегу.

– Чего мы там забыли? – спросил другой пират.

Эвдор еще не успел рта раскрыть, как неожиданно воодушевился лохматый.

– Я – за!

– С чего бы это? – неприязненно покосился на него отказавшийся играть моряк, в правом ухе которого висела серьга в виде лабриса, какие любят критяне, – всегда в противоположную сторону рвался.

– Да ну эту Киликию. Там из баб только тощие сирийки. Надоели. Иллирийку хочу. У них есть за что подержаться.

Пьяница изобразил в подробностях, чего и сколько он желает поиметь. Вышло нечто необъятное.

– Аристид, такая тебя грудями к ложу прижмет – раздавит, как клопа.

– Я тоже не люблю толстух, – сказал Акаст.

– Какие толстухи? – возмутился лохматый, которого назвали Аристидом, – они там все стройные, как на подбор!

– Стройнее сириек?

– Те просто тощие коровы.

Эвдор переводил взгляд с одного на другого.

– Я смотрю, больше вопросов ни у кого нет?

– У меня есть, – сказал критянин.

– И верно, как это я про тебя-то забыл. Спрашивай.

– Тебе Митридат приказал идти в Иллирию?

– Нет, – не моргнув глазом ответил Эвдор.

– Тогда зачем ты нас туда тащишь?

– Я никого никуда не тащу. Я предлагаю.

– Вы только посмотрите, в кои-то веки предлагает он! То есть, если мы не согласимся...

– Если не согласятся почтенные Идай и Менесфей, – уточнил Эвдор, – мы не пойдем в Иллирию.

– А наше мнение, тебя уже не интересует? – начал закипать критянин, – мнение тех, кто уже два года следует за тобой, выполняя твои полубезумные прихоти?

– Почему, "полу", – наигранно удивился вожак, – и вообще, Дракил, я уже спрашивал тебя, с чего ты взял, что я сторонник демократии?

– Хорошо! – зарычал Дракил, – тебе насрать на мое мнение! Но Аристида, которого ты поставил кормчим "Меланиппы", ты ведь тоже не спросил! Для тебя теперь эти два урода важнее!

Двое пиратов вскочили, схватились за ножи.

– Идай! – рявкнул Эадор, обращаясь к одному из них, тому, что был помельче, – сядь!

– Ты эта, Мышелов, того самого, короче... – процедил другой пират.

Он демонстративно попробовал пальцем острие своего широкого ножа. Вышибала одним прыжком очутился возле стола, облюбованного пиратской компанией.

– Уберите-ка железки, почтенные. Не стоит ими тут размахивать.

– Ты кто такой? – неприязненно уставился на него Идай.

– Это вышибала местный, – сказал Телесфор.

– Шел бы ты, парень, отсюда, – посоветовал Идай, – пока самого за дверь не вышибли. Не лезь не в свое дело.

– Попробуй, выстави, – спокойным голосом ответил вышибала.

Эвдор хлопнул ладонью по столу.

– Идай, успокойся. Сядь. И ты Менесфей.

Он повернулся к вышибале.

– Все в порядке уважаемый, больше не повто... – он вдруг замолчал и нахмурился.

Фракиец, встретившись с ним взглядом, кивнул и отошел. Но уже не так далеко, как прежде, и периодически поглядывал в сторону компании.

– Так ты скажи, зачем в Иллирию-то? – спросил Идай.

– Что? – рассеянно переспросил Эвдор.

– В Иллирии, говорю, чем лучше? Там римляне, вообще-то.

– Оди тепей песде, – горестно вздохнул Гундосый.

– Богатая Италия под боком, – ответил Эвдор.

– Сулла, вероятно, скоро отправится туда, – сказал Аристид.

– Не вероятно, а именно так и будет, – сказал Эвдор, – только сегодня рассказал один добрый человек – Сулла, наконец, покинул Азию, несколько дней назад отплыл из Эфеса.

– Я так и знал, – вздохнул Аристид, – опять нас тащишь к войне поближе.

– Именно. Война, это не про нас, но у нее под боком – самое нам место. Тут Лукулл опять начнет шерстить море. Про Полиада с Угольком с прошлого лета ничего не слышно. Или уже отдали концы, или сидят где-то по норам тише воды. Эргин на восток сбежал. Нет, здесь больше нечего ловить. Помните, полтора года назад один храбрый римский трибун предрекал конец раздолью Братства? – несколько повысив голос на последних словах, поглядывая на вышибалу, сказал Эвдор, – так вот он уже почти наступил.

– Взбаламутили воду римляне, – согласно кивнул Телесфор, – но никак я их не пойму. Тот же Сулла, когда был наместником в Киликии, спокойно относился к нашему ремеслу. Мы делились, он не злобствовал. И все были довольны. А сейчас что на него нашло?

– Сейчас у него другие амбиции, – сказал Эвдор, – царские. И тех, кто слишком много знает о прежних делах, он будет беспощадно истреблять.

– Я слышал, в тот раз его даже пытались привлечь к суду, – вставил Аристид.

– Слишком много наворовал, – усмехнулся Акаст.

– Слишком мало делился, – возразил Эвдор., – а сейчас вообще не станет.

– Снова в суд потащат?

– Ага. Если у марианцев легионов хватит. Я думаю, друзья, в отношении римских наместников и Братства ровным счетом ничего не изменится. Лукулл, или другой, кто тут теперь останется за главного, как и все прочие большие начальники до него, будет держать свою суму открытой. Вот только наполнять ее будем не мы, а критяне. Лучший друг римского народа Ласфен. Полагаю, он еще в том году начал.

Вышибала невесело усмехнулся. Ничего нового они не сказали. Подобные разговоры ведут, не таясь, во всех провинциях Республики. Даже в Риме. Сложил консул или претор свои полномочия и получил в управление провинцию. Целый год он служил на благо Отечества, ночей не спал, все думал, как бы больше пользы народу принести. Взяток не брал, а для некоторых расходов даже раскрывал собственный кошель, о чем всем, конечно же, рассказывал. Устал невероятно. Поиздержался. Исполнил свой гражданский долг. И вот он получает под свою руку страну, которую сам Юпитер предназначил для бесконечного доения.

"Я тебя ловить не стану, но ты в мой сундук немножко положи". Все просто и понятно. И очень по-римски. Так заведено в давние времена боговидцем Нумой Помпилием[122]: "Я даю, чтобы ты дал".