– Я слышал об этом. Греки называют этот праздник Великими Дионисиями. В Риме тоже какое-то время в ходу был этот культ – Вакханалии, но потом Сенат стал бороться с ним. Консулы проводили розыски культистов по всей Италии. Говорят, сей праздник сопровождается оргиями, барабанным боем, льются реки вина, а в ночи вокруг костра пляшут голые женщины...

Квинт вдруг смутился и замолчал.

– Сопровождается, – пропела Берза, – вот и я там... Сплясала один раз. Думала, больно будет. Нет. Не почувствовала ничего. Одурманила меня Великая мать. А кто там со мною был, я и не глядела. Дитя, к счастью, не получилось, а то бы дед меня прибил. Он и не узнал ничего.

– А говорят, что у вас, фракийцев, девушки до брака не хранят целомудрие и это не осуждается.

– Правду говорят. Если какая девка незамужняя залетит, ей мужа потом даже проще сыскать – плодовитость подтвердила. Но дед бы осерчал. Он себе на уме был.

Он потянулась и поцеловала Квинта. Потом скривила губы и спросила:

– А у тебя есть жена?

– Нет. Как-то не сподобился.

Берза нахмурилась, словно что-то прикидывая.

– Ну... ты еще молодой. Успеешь.

– Может быть, – он улыбнулся.

– А женщин много было?

– Ревнуешь?

Она фыркнула.

– Нет, не много, – произнес Квинт, мечтательно прикрыв глаза, – домашние рабыни не отказывали хозяйскому сыну, но я не часто на них заглядывался, как-то все время был занят другим. Носился по окрестностям, размахивая мечом и со Стакиром дрался. Воином хотел стать.

– Стал?

– Стал.

Она некоторое время молчала.

– Ты много людей убил, Спартак?

Он ответил не сразу.

– Много. Это у меня третья война.

– Наверное, ты зря стал воином. Женился бы, растил детей...

– Наверное... Но никогда не встретил бы тебя.

Она спрятала лицо у него на груди. Долго молчала. Потом спросила.

– Ты уйдешь?

Квинт вздохнул, но ничего не ответил.

"Нужно добраться до Диррахия, там наши помогут вернуться в Италию".

– Лучше поскорее уходи, – прошептала Берза еле слышно, – пока я совсем из-за тебя головы не лишилась.

Он сжал зубы.

– Я должен. Моей родине тоже угрожает война. Я должен быть с теми, кого назвал боевыми товарищами, чтобы защитить родной очаг.

– Уходи, Спартак, – сказала Берза.

Она выскользнула из-под шкуры, отодвинула оконную задвижку.

– Уходи сейчас, пока я в себя не пришла, – и добавила еле слышно, – а не то я потом целую реку нареву....

В дом ворвался солнечный луч и позолотил ее кожу. Квинт залюбовался девушкой, а та накинула рубаху и выскочила за дверь.

Квинт потянулся, встал. Оделся. Кочергой поворошил остывшие угли в печи. И вдруг услышал конский всхрап. Вздрогнул, схватил топор. Одним прыжком очутился у двери, приоткрыл ее.

Берза стояла на самом краю поляны и разговаривала с каким-то немолодым человеком. Спокойно разговаривала, как со старым знакомым.

Квинт вышел из дома и сразу увидел, что пришелец не один. Шевельнулись лапы елей и, словно из ниоткуда, на поляне появилось еще пять человек. Все вооруженные. Тот, с которым говорила Берза, держал за узду коня.

Девушка обернулась, увидела Квинта, махнула в его сторону рукой и что-то сказала собеседнику. Севера вдруг, словно молнией поразило – к конской попоне был пристегнут гастрафет. Это та же самая компания, что и тогда, на ночной дороге. Квинт сжал топор, шагнул вперед. Остановился, пристально глядя на пришельца и не обращая внимания на его товарищей, которые, без сомнения, видели его движение и сразу подобрались.

"Тестим, стой!"

"Он же один!"

Это тот самый, который кричал.

Пришелец, между тем, по-отечески положил руку на плечо Берзы, с улыбкой что-то сказал ей, коротко взглянул в сторону римлянина, повернулся и скрылся за ветвями. Его товарищи тоже мгновенно исчезли, как будто их и не было. Послышалось конское ржание, а потом негромкий удаляющийся топот.

Девушка подошла к Северу. Она не выглядела взволнованной.

– Кто это?

– Веслев. Что с тобой, почему ты напряжен?

Он не сразу ответил.

– Шестеро... Вооруженные. У старшего гастрафет Марка.

– Что? О чем ты?

Он словно оцепенел, превратился в статую. Стоял и не мигая смотрел в сторону, куда удалились фракийцы. Берза взяла его за руки.

– Да что с тобой?

Он мотнул головой.

– О чем он говорил с тобой?

– Просто расспросил о моем житье. Я не виделась с ним несколько месяцев, говорила же тебе, что он присматривает за мной. Он – друг моего деда и я никогда не видела от него ничего дурного. Он порадовался, что я жива и здорова. Рассказал, что по долинам прокатилась война, но римляне скоро уйдут. Сказал, чтобы была осторожна, вокруг все еще рыщут их разведчики.

– Он – Злой Фракиец, – прошептал Квинт.

– Кто?

– Неважно, – Север мотнул головой, – он видел меня. Спросил, кто это такой?

– Спросил. Я рассказала правду.

– И что?

– Ничего. Нахмурился только, но ничего не сказал.

– Это он был там, на краю оврага, – негромко проговорил Квинт, – его стрела убила моего коня, а меня едва не познакомила с Перевозчиком. Ты испортила своему Веслеву всю работу.

Он повернулся и вошел в дом. Обулся, накинул меховую безрукавку, надел войлочную шапку. Взял в руки рогатину.

– Нет! – Закричала Берза и бросилась ему на шею, – не убивай его!

– Их много и они хорошо вооружены, – мрачно сказал Квинт, – если бы я попытался напасть на них, то глазом не успел бы моргнуть, как превратился бы в ежа. Нет, я не собираюсь нападать на них. Убийца Марка уже мертв. Наверное... – добавил он не слишком уверенно.

– Зачем тогда ты собрался преследовать их?

– У этого Веслева оружие моего друга. Моего погибшего друга. Я должен вернуть эту вещь.

Он вышел из дома. Берза последовала за ним, но остановилась на пороге. Спарт привычно направился было за Квинтом, но тот удержал его. Присел на корточки.

– Не сегодня, Добрый волк. Ты остаешься за старшего.

Пес смотрел умными глазами, высунув язык.

– Оберегай Берзу. Она у нас с тобой одна.

Он выпрямился, обернулся. Губы шевельнулись, беззвучно произнеся два слова. Но вслух он сказал другие:

– Я вернусь.

Пока Квинт собирался, фракийцы гуськом, не слезая с лошадей, спустились по склону к ручью, который протекал недалеко от дома Берзы и двинулись вниз по течению. Кони шли шагом, ступая по воде. Квинт видел всадников и поначалу почти нагнал, но вскоре они выбрались на какую-то широкую тропу, где перешли на рысь и быстро оторвались от преследования.

Квинт бежал за ними час и, запыхавшись, едва не проскочил развилку, на которой они снова свернули в густой лес, на звериную тропку, едва различимую в траве. К счастью, изрытый копытами бурый хвойный ковер и попадающийся местами свежий конский навоз довольно надежно показывали, где прошли всадники, даже такому никудышному следопыту, как Север.

Фракийцы спешились и двинулись дальше, ведя лошадей в поводу. Квинт давно так не бегал, устал и шел скорым шагом, почти не сокращая отставание. Варвары петляли кабаньими тропами. Север еще пару раз покрутился на месте, разыскивая, куда они свернули. Он начал бояться, что не найдет дорогу назад и стал делать на деревьях приметные зарубки ножом.

Чуть за полдень фракийцы остановились на дневку у небольшого озерка. Тут-то он их и настиг... едва не нарвавшись на стрелу прямо в глаз. По части караульной службы у варваров все было в порядке. Не удивительно, что Осторий за зиму их так и не выследил.

Стрела вонзилась в дерево прямо перед носом Квинта.

– Стой!

Север послушно остановился. Следующий вопрос прозвучал сзади, прямо над его ухом, при этом ни один сучок под ногой дозорного не хрустнул, ни одна веточка не шелохнулась и Квинт вздрогнул от неожиданности.

– Зачем за нами шел?

– С главным вашим хочу поговорить, – сказал Квинт, не оборачиваясь.