С префектом было всего две турмы. Столько же он отправил по западной дороге, поставив во главе своего заместителя, единственного римлянина, не считая самого префекта, служившего в кельтском "диком крыле" и способного обуздать варваров, если возникнет такая нужда. Наблюдая из укрытия за селянами, Осторий видел, что даже шести десятков всадников вполне достаточно, чтобы вырезать дарданов, но без ведома начальства в драку не сунулся, дождался Глабра, которого Базилл поставил командовать авангардом из двух когорт.

Глабр приказал девятой когорте продолжать движение, а сам вместе с Осторием и Реметалком, который должен был стать переводчиком, направился к воротам. Дарданы вышли встречать. Их лица были напряжены и бледны, в руках топоры, серпы. Клавдий с удовлетворением отметил, что оружие варвары держат опущенным. Разумные люди. Это обнадеживает. Трибун любил повторять, что насилие не по его природе. Сам в это искренне верил.

– Кто-нибудь говорит по-гречески? – спросил Клавдий, не сходя с коня.

Варвары не ответили.

– Понятно. Про латынь можно и не спрашивать, – Клавдий повернулся к Реметалку, – ну тогда ты будешь говорить. Скажи им, что мы их не тронем, если они не поднимут на нас оружие.

Реметалк перевел. Дарданы молчали. Не верят. Дикари. Откуда им знать, что он Клавдий Пульхр, патриций древнего и славного рода, не осквернит свои уста ложью, даже обращаясь к этим немытым варварам. Глабр скривил губы, прошелся взглядом по лицам, пытаясь предугадать, что они могут выкинуть. Еще в Греции он не раз слышал поговорку: "Немыт, как дардан". Других фракийцев чистоплотные греки подобными эпитетами не награждали, поэтому трибун ожидал увидеть нечто невообразимо чумазое. Клавдий вел дневник, который собирался в будущем опубликовать. Описание встречи с самым грязным из народов на свете, определенно должно было стать украшением путевых записок, зачитыванием которых он, когда-нибудь, станет развлекать своих гостей. Однако пришлось испытать легкое разочарование. Варвары, как варвары. Не грязнее других. Воистину, греки склонны к преувеличениям.

– Переведи – мы направляемся на север, дабы наказать разбойников, напавших на Македонию. Если здесь нет злодеев, им нечего опасаться.

Один из дарданов в толпе что-то резко сказал, обращаясь к старшему. Старик, не поворачивая головы, ответил. Спокойно и уверенно.

– Что он сказал?

– Тот говорит: "Не верь им". А старик велел заткнуться.

– Мудрый старик. Так что там насчет злодеев?

– Старик говорит, что они мирные землепашцы и не нападали на Македонию. Он может поручиться за любого из своих людей, все они тут одного рода.

– Скажи – я верю им. Однако, разбойников следует наказать. Знает ли он, кто напал на Гераклею?

Лицо старика не дрогнуло.

– Он говорит, ему это не известно.

– Ложь! – рявкнул Осторий, схватившись за рукоять меча, – даки прошли здесь совсем недавно, больше им деться некуда!

– Подожди, Гней, – Глабр успокаивающе протянул руку перед префектом. Вновь обратился к Реметалку, – мы преследуем разбойников и знаем, что они бежали по этой дороге. Верно ли то, что эти честные люди не видели большой отряд, прошедший мимо их села среди бела дня?

Варвары загалдели.

– Что они говорят?

– Одни кричат, что нужно рассказать про гетов, иначе село сожгут. Другие против.

Старик утихомирил соплеменников и обратился к переводчику:

– Действительно, здесь прошли воины из племени гетов, но куда они двинулись, мы не знаем. С ними не было дарданов.

– Мы знаем, что на Гераклею напали дарданы и некоторые другие фракийцы. Римляне и македоняне, живущие на границе, опознали дарданов среди нападавших. Мы должны считать твои слова ложью?

– Мы не лжем и не нападали на Македонию. Мы не враги вам, а мирные землепашцы.

– Клавдий, дай, я заткну эту лживую пасть! – процедил Осторий.

– Не лезь, – резко ответил трибун, – командую я! Сорвешь переговоры, тебя будут судить по всей строгости! Реметалк, спроси, где живут вожди дарданов. Где их войско?

– Наши вожди живут в многочисленных крепостях, – ответил старейшина, – мы платим им дань и ничего не знаем о том, нападали они на римлян или нет.

– Хорошо, я верю. Но мне нужны помощники, проводники, чтобы выследить злодеев и покарать. Скажи, что их долг – помочь своему господину.

Реметалк перевел. Старик ответил.

– Он говорит, что их господин и защитник – тарабост Девнет, а еще князь Кетрипор, вождь всех дарданов.

– Отныне их господин – Рим. А прежние вожди – преступники и Рим жестоко их накажет. Скажи ему, пусть даст нам проводников, и мы никого здесь не тронем.

Варвары переглянулись. Какая-то женщина испуганно прикрыла рот рукой. Старик некоторое время молчал, пристально глядя в глаза трибуну, а потом медленно что-то сказал.

– Он говорит, что сам будет проводником.

– Отлично! Пусть собирается немедленно, – Глабр расслабился и посмотрел направо: девятая когорта уже миновала село, ее голова углубилась в лес.

Трибун оглянулся назад и махнул рукой, подавая сигнал Гарсе переходить через реку.

– Вот видишь, Гней, как все просто. Если бы ты тут всех перерезал, какая нам с того польза? А я приобрел проводника. Теперь, если даки свернут с дороги куда-нибудь в горы, мы их и там разыщем. А легат тем временем разберется с вождями этих варваров. Забери этого старика и всех проводников, кого он с собой возьмет. Я к Попедию.

Глабр начал спускаться на дорогу. Варвары за спиной шумели, а старик их осаживал, повышая голос. Несколько коматов исподлобья косились на скордисков. Тем взгляды дарданов не понравилось и один из кельтов, не слезая с лошади, ногой толкнул в плечо косматого селянина, особенно яростно жгущего пришельцев молниями из глаз. Тот рванулся вперед, но соплеменники повисли на нем, удержали.

– Сенакул! – резко сказал Осторий по-гречески, – приказ трибуна. Не трогай их.

Несколько кельтов вопросительно повернулись к одному из своих товарищей, тот что-то сказал им на своем языке. Латынь скордиски не знали и всего человека три-четыре говорили по-гречески, что изрядно затрудняло Осторию руководство этими головорезами.

Большая часть солдат Гарсы перешла на правый берег. Когорта Попедия почти полностью скрылась за поворотом дороги.

Ничего страшного не произошло. Все недружелюбие селян ограничилось взглядами исподлобья. Резких движений никто не делал, оружием не размахивал, не кричал. Напряжение спадало. Солдаты маршировали все спокойнее. Штандарты манипул, шесты, увенчанные позолоченным изображением раскрытой ладони, украшенные серебряными фалерами, мерно покачивались в руках знаменосцев-сигниферов. Неожиданно, один из них, шагавший в промежутке между первой и второй центуриями, споткнулся и упал.

– Ты чего? Ноги не держат? – хохотнул солдат, шедший в первой шеренге, сразу за сигнифером, и осекся.

В горле знаменосца торчала стрела.

– Ва-а-а-а-арвары!

Попедий резко обернулся, сбросил фурку на землю и выхватил меч.

– К бою!

Больше он ничего скомандовать не успел, сразу две стрелы вонзились ему в спину. Еще несколько солдат упали. Легионеры спешно бросали мешки и прикрывались щитами.

Варвары били из ближних кустов, почти не скрываясь.

– Аооуууу! Рупе рома кур!

– Жопа рвать ромам!

Глабр поднял коня на дыбы и, развернув его, поскакал прочь, крича, что есть мочи:

– Гарса, оружие к бою!

Осторий выхватил свой длинный галльский меч, и с одного удара снес голову старейшине дарданов.

– Режь, убивай!

Скордиски врубились в толпу селян, бросившихся врассыпную. Со всех сторон крики, женский визг.

Только что девятая когорта шла настороже, готовая ко всему, но стоило на мгновение расслабиться, как неожиданный удар превратил стройную колонну в стадо испуганных баранов. Отдельные ее участки еще пытались оказать организованное сопротивление. Некоторые младшие командиры до последнего сохраняли недоверие к будничной безмятежности опушки леса и не были застигнуты врасплох. Если бы большинство проявило подобную бдительность...