Потом я стал вспоминать красавиц, которых видел в вестибюле… Да, Хорстовича понять можно… На такой или женись, или много плати, а он хитро устроился – «dewki» сами к нему в номер шли… Как мы пели на Ваших практических «Посиделках»?.. «Не ходите, девки, в сад, ой, берегите пышный зад, ой, попадёте в зоосад, ой, не избегнете засад, будет хуже, чем в Моссад, ой-ой-ой»… И каждому студенту – стопку водки и солёный огурец!.. И каждый должен сказать тост. Первая – колом… Вторая? Как же, человек на двух стопах стоит… Адам с Евой… Потом бог троицу любит-полюбит… Ну, и стол на четырех ногах не качается… За пятое колесо!.. Шесть – круглое число… Семь раз отмерь, налей, выпей… У восьминожки много ног… Девятеро одного не ждут, а водку жрут. Палочка с нулем – уже десять… Потом – две палочки бьют тревогу: пить-пора, пить-пора!.. За двенадцать!.. Апостолы, столы, колы… Тут обычно занятие подходило к концу и мы хором пели нашу любимую печально-величальную песнь «Россияне осиянны»:

…Потом всплыл злобный монгол в тюбетейке… Я не помню, были ли Вы на том докладе в Мюнхене, где приезжий генетик из Москвы, профессор Барыгин, утверждал, что геномные установки формируются за гораздо меньший срок, чем существовало на Руси татарское иго, а само иго, по его мнению, длилось не 300, а все 500 лет, потому что иго следует делить на «активное», с XIII по XV век, когда татары сидели у власти, и на «пассивное», «окольцовывающее», век до и век после «активного», когда татары делали набеги для устрашения и разбоев. Значит, с XII века и вплоть XVI, до Ивана Грозного, а при нем уже опричнина появилась, на том же набеговом принципе работающая и все татарские навыки перенявшая. Так что народ жил в постоянном подавленном страхе, что хуже всего влияет на подкорку народного менталитета и обычно получает выход во всевозможном негативе – бунтах, погромах и разбое…

Кстати, согласны ли Вы с такой гипотезой одного германского русиста, Уве фон Клейста, что слово «иго» возникло из звукоподражательного «иго-го» лошадей, на которых являлись татары?.. «Иго-го!» – предупреждали мужики, заслышав ржание татарских коней, крестясь и пряча жен и девок в подпол, чтоб не платить живой ясак. У меня лично подозрение, что междометия «охо-хо» (в значении «плохо, тяжко») и «ого-го» (в значении «много») тоже могут быть протомонгольского происхождения. Хотя Вы, наверно, не будете с этим согласны – ведь Вы утверждали на семинаре, что слово «иго» появилось только в XV веке и впервые употреблено польским хронистом Яном Длугошем – «iugum barbarum».

Знаю, что Вы не охотно встречаетесь с коллегами, называя их в шутку «преподловательским составом», но Ваше мнение мне всегда интересно.

Кстати, мне очень интересна Ваша теория, что имя руссов можно вывести из арамейского Resissaia или Res-saia, что обозначает «разбрызгивание» и указывает на «разбросанность» народа по бескрайним просторам. А может, правы те, кто считает, что слово было изначально «Расея» – от «рассеять-рассеивать», и «рассияне» – это те, кто рассеяны среди степей и лесов?..

На ночь я еще раз просмотрел Ваш «Словарик», кое-что добавил в него. Он мне очень помогает, я его всегда ношу с собой. Вы хоть и предупреждали, что слова эти отвратительны, как грязное белье, но признавали, что они очень полезны в обиходе, ими можно охватить все сферы жизни, поэтому я намереваюсь проверить их на практике.

…Сквозь сон я слышал, как перед гостиницей кто-то не очень отчетливо ругается и стучит железом о железо, а женский голос повторяет одну и ту же лексему: то ли «точно», то ли «тошно». Мне не лень было удивиться. Что это могло быть?.. Надо высунуться, послушать ночную живую речь, но нет сил…

…Ночью я опять проснулся от шумных движений на улице – кого-то громко то ли высаживали из машины, то ли выталкивали из дверей под женский визг и мужские крики:

– Вали отсюда, падла, пока охрана не подъехала! Чтоб десятой дорогой обходила, не то худо будет! Пошла вон!

Рот пересох, голова болела.

Две занавески под ветром изгибаются, как живые, – поводят боками, шевелят плечами и пышными зыбкими задами, бесстыдно касаются друг друга тюлевыми лапками, припадают друг к другу – и вдруг отлетают… зыбучие зады, тягучие плоды, кипучие лады… А где-то кто-то грубым голосом приказывает:

– А ну, подляры шарашобные, взяли свои овда и суреньте отсюда, не то отсвастуем по первое число!.. Чего пигуна давишь?.. Не видишь – клутно здесь!..

«И чего клутного там, в пигунах? – обстоятельно думалось мне. – Овда где? В Караганде! Конь в пальто еще не валялся, но уже отзвонил…»

• ПРИКАЗЫ•

В Русской земле на Москве у великого князя было много фюрстов, или князей, у которых были особые, им выделенные области, города, дворы и деревни. А именно: князь Иван Дмитриевич Бельский, князь Михаил Воротынский, князь Никита Одоевский, князь Андрей Курбский, князь Василий Темкин, князь Петр Шуйский и еще много других князей; еще Иван Шереметьев, а также Турунтай, Алексей и его сын Федор Басмановы, Иван Мстиславский и много других таких же начальников высокого чина.

Как эти начальники, так и другие, им подобные, бывали правителями, воеводами или наместниками в особых областях с городами – «уездах» и сменялись каждые два года. И все их прегрешения, преступления, постыдные дела, всякое людодерство и насилие – все, что причинили они купцам и мужикам да и забыли! – все это выносили наружу те, кто приходил им на смену.

У них были писаные судебники, по которым они должны были судить. Но это забывалось! Были затем бояре высоких родов, которые судили, сидя в Москве; в своих руках они держали все управление. В каждом судном приказе и во всех других приказах сидел тот или иной князь или боярин, и что приказывал он дьяку писать, тот так и писал. Иван Петрович Челяднин был первым боярином и судьей на Москве в отсутствие великого князя. Он один имел обыкновение судить праведно, почему простой люд был к нему расположен.

На Казенном дворе сидели Микита Фурников, дьяк Тютин и дьяк Григорий Локуров. Они получали все деньги – доходы страны – из других приказов и опять пускали их из казны, каждый по своему усмотрению. Всячески утягивали они от простонародья третью деньгу и хорошо набили свою мошну. Однако отчеты представляли великому князю в полном порядке.

Микита Романович сидел в Приказе подклетных сел: это те села, которые служили для содержания дворца. Как он там хозяйничал, о том не толковали. Причина тому – он был шурином великого князя.

В Поместном приказе сидели Путило Михайлович и Данила Степанович. Оба они хорошо набили свою мошну, ибо им одним была приказана раздача поместий; половину нужно было у них выкупать, а кто не имел, что дать, тот ничего и не получал.

Иван Григорьевич был в Разряде. Те князья и бояре, которые давали денег в этот приказ, не записывались в воинские смотренные списки, а кто не мог дать денег, тот должен был отправляться в поход, даже если ничего, кроме палки, не мог принести на смотр. В этом приказе ведались и все польские дела.

Иван Булгаков сидел в Приказе Большой казны. Деньги, поступавшие из других городов и уездов, здесь уплачивались и взвешивались так, что всякий раз пятидесятая часть оказывалась в утечке еще до записки. При выплате же из приказа не хватало уже десятой части.