Однако представление о паре божественных близнецов ясно указывает на их изначальное равноправие. Таковое тоже присутствовало. За Гатой Заратуштры мы угадываем другое, пантеистическое объяснение мира, по которому эта пара близнецов, добрый и злой Бог, порождены божественным первоначалом, двуполым Высшим Богом, носящим имя Зерван и являющимся прежде всего Богом времени и судьбы.

Эта религия Зервана была ко времени Мани особенно широко распространена среди мидийских магов, у которых она господствовала уже в ахеменидскую эпоху (ср. выше, с. 40–41). В Армении и Месопотамии именно этот тип иранской религии соперничал с христианством. Когда отцы церкви произносят проповеди против «учения магов», они полемизируют именно с зерванизмом.

В главном мифе зерванизма рассказывается о рождении божественных близнецов: Зерван хотел иметь сына и потому долгое время совершал жертвоприношения. Затем, однако, в нем появились сомнения, действительно ли он когда-нибудь получит потомство. От этого сомнения возник в нем злой Ахриман. Его он родил первым; он был черен и зловонен. Затем родился второй близнец. Это был Ормазд, светлый и благоуханный. Так как Ахриман родился первым, он притязал на право перворождения. Он получил от своего отца Зервана власть над половиной этого мира и стал там царем, Sah. Но Ормазд стал суверенным властителем, pдtixSдh, и ему была дарована власть над другой частью мироздания. Таким образом, в конце концов он одержит победу над своим братом-близнецом.

Уже та дуалистическая спекуляция, которая обнаруживается в зерванизме, основанном на пантеистических представлениях, ослабляет последовательный дуализм, делая Ахримана только шахом, а Ормазда, напротив, падишахом и присуждая Ормизду окончательную победу в битве двух владык. Тем самым в качестве будущего победителя Ормазд с самого начала получает преимущество.

В любом случае не подлежит сомнению, что в этой религии Ахриман рассматривается как действительный бог, а не просто какдемон. Правда, греческие писатели чаще всего упоминают Ахримана не как бога (θεός), а как демона (δαίμων). Однако христианские полемические сочинения подтверждают, что Ахриман почитался как бог, «сильный в гневе». И митраизм, связь которого с зерванизмом известна с давних пор, посвящал Ахриману алтари с надписью: DeoArimanio, «богу Ариманию». Кроме того, в митраизме Ахриману приносились жертвы как богу.

Таким образом, можно сказать, что Мани продолжил и усугубил тенденцию, уже существовавшую в иранской религии. Ибо манихейство с отвращением относится к утверждению, что добрая и злая силы являются братьями. В манихейской исповедальной формуле, к которой мы позже еще вернемся (ср. ниже с. 127), говорится: «Если сказали мы когда-либо, что Ормазд и Ариман младший и старший брат, то я каюсь., сейчас и прошу отпустить грехи» (Xvastvaneft I С 3–4; ср. HR II, s. 94 [Μ 28]).

Характеризующим Высшую Сущность элементом, над которым он также господствует, является свет. Свет мыслится как субстанция божественной сущности. Эта субстанция света, которая, собственно, представляет собой умопостигаемую, совершенно отличную как от разума, так и от материи, субстанцию, между тем одновременно проявляется как нечто осязаемое. Бог есть «отец радостного света». Как Бог-Отец он властвует над царством света. Однако одновременно дело обстоит таким образом, что это царство, которое состоит из светлой земли и светлого эфира, в сущностном отношении совпадает с самим высшим божеством. Они идентичны, так как все царство света в совокупности составляет одновременно тело божества. Далее говорится, что это царство света не сотворено Богом, но вечно как истинное выражение его сущности, абсолютно и коэкзистентно ему. Если бы в царстве света хотя бы часть была порождена или создана, тогда за ним нельзя было бы признать его абсолютного характера.

Умопостигаемое тело Бога описывается у Мани как пять «жилищ»: разум, познание, мысль, осторожность, решительность. Эти формы активности сознания одновременно понимаются как его сущность и как его эманации. Выражение «жилища» вновь появляется как в поздне-иудейской спекуляции, так и в мандейскихтекстах.

В царстве света воздвигнут престол бога, окруженного его светом, его силой и его мудростью. Эти три свойства представляют собой три разных его аспекта и составляют вместе с ним тетраду, которую мы часто встречаем в манихейских гимнах и которая упоминается также в нашем арабском источнике, Фихристе.

Эти три аспекта божественной сущности составляют собой полноту его существа, полноту, которая выражается понятием «Бог». Между тем эта совокупность противопоставляется трем аспектам — как особая отдельная сущность. Эта своеобразная методика счета, при которой сумма частей добавляется к остальным как особая часть или противопоставляется им как совершенно самостоятельная величина, является характерным принципом, часто встречающимся в индоиранской религии и восходящим к древнему индоевропейскому истоку. Как мы увидим позднее, этот принцип играет в манихействе фундаментальную роль. Итак, Бог в учении Мани обладает как бы четырьмя сторонами, и потому греческая формула отречения называет его: «четырехликим отцом величия» (Migne SGI, col. 1401).

Такое понимание Высшего Существа как четырехликого Бога теснейшим образом связано с зерванитскими представлениями. Зерван является именно таким четвероликим богом, и историческая преемственность между манихейством и зерванизмом в этом отношении твердо установлена. Внешне эта связь отчетливее всего проявляется, естественно, в средне-иранских текстах, где на средне-персидском и согдийском языках Бог называется именно Зерваном и тетрада, таким образом, приобретает следующий вид:

Царство света ничем не ограничено с трех сторон: на север, на восток и на запад. Напротив, на юге свет сталкивается с тьмой. Таким образом, здесь область власти «Отца Величия», как называет его Мани, ограничивается властью тьмы.

В царстве света царят абсолютный мир и гармония. В словах, выражающих крайнее восхищение, описывается великолепие отца, увенчанного гирляндами цветов. Двенадцать эонов, также покрытых цветами, стоят перед ним, осыпая цветами отца. Эти двенадцать его великих сыновей, как их иначе называют, размещаются таким образом, что в каждой небесной области находятся три бога, таким образом четырежды три = двенадцать. И здесь снова мы видим четверичную схему! Животворное дыхание проносится по небесным равнинам, где сладкий нектар течет в вечность (Contra Faustum XV; Μ 692, Μ 730).

Яркую противоположность миру и спокойствию царства света представляет состояние, в котором пребывает царство тьмы. Жители мира материи бьются друг с другом, гонят друг друга, носятся по кругу в диком неистовстве. В этом круговороте обитатели тьмы однажды достигают верхнего предела, где тьма граничит со светом. Когда князь тьмы и его воинство взглянули на мир света, их охватила непреодолимая страсть к этому прекрасному и великолепному царству. Они прекратили свою междоусобицу и сошлись на совет, размышляя, как им причаститься свету, как им смешаться со светом. Они приготовились к нападению и снизу ворвались в царство света, которое тем самым претерпело опасное сотрясение.

Чтобы защитить себя и свое царство, Царь и Отец света должен был теперь выйти из своего величественного «покоя в самом себе» и из полноты своей сущности. Он должен был перейти от созерцательного существования к существованию активному.

Еще Бауэр указывал на иранское происхождение мифического мотива битвы. Этот мотив особенно отчетливо обнаруживается в пехлевийских произведениях Бундахишн и Затспрам. Впрочем, составляющие элементы мифа являются исконно зерванитскими. Высший Бог есть первоначально двуполый Зерван, который при творении выполнял работу как отца, так и матери, pitarпh ut mвtarпh, как говорится в тексте. Рассказывают, как Ахриман, бродивший в мире тьмы, однажды натолкнулся на свет и стал смотреть на него. Вместе с созданным им воинством демонов тьмы он врывается снизу в мир света. Этот мотив войны между тем гораздо древнее, чем — впрочем, очень поздняя — письменная фиксация упомянутых двух произведений. Плутарх, который передает заметки, собранные писателем Феопомпом, рассказывает, как Ахриман и его демоны напали на верхний мир, из-за чего произошло «смешение» добра со злом. По зерванитским представлениям, которые приведены в средне-иранском ученом тексте «Меног-и-Храт», мир имеет форму яйца. Эту форму высшего мира упоминает и Плутарх (De Iside et Osirise, Kap. 46–47).