Ласкер придрался к слову, счел себя оскорбленным и прервал переговоры с Капабланкой о матче на мировое первенство. Хотя общественное мнение шахматного мира было на стороне претендента, Капабланка ничего не мог поделать, так как в то время Международной шахматной федерации не существовало, да и она твердый порядок регулярного розыгрыша мирового первенства установила лишь в 1947 г. — после вступления в ФИДЕ советской шахматной организации.

Ласкер же после разрыва переговоров и вообще личных взаимоотношений с Капабланкой немедленно принял вызов Рубинштейна, причем не ставил тому требований: ни перевеса в два очка, ни перерывов партий. Сам Ласкер писал в журнале «Шахматный вестник» за 1914 г.: «Поклонники шахматной игры будут обрадованы известием, что вновь предстоит матч на мировое первенство. Гениальный русский маэстро Рубинштейн, который с 1907 года отпраздновал уже много триумфов, претендует на звание мирового чемпиона... Сыграно будет 20 партий. Победителем считается тот, кто наберет большинство очков. Время обдумывания ограничивается 2 часами на каждые 30 ходов».

Единственное разногласие, возникшее между ними, на решение которого понадобилось около трех (!) лет, было такое: когда начинать игру — утром, как хотел Рубинштейн, или вечером, как требовал Ласкер, привыкший поздно вставать? Рубинштейн в конце концов уступил, и все было улажено, к удовольствию Ласкера: матч его с Капабланкой теперь волей-неволей откладывался надолго. Впрочем, и матч Ласкер — Рубинштейн не состоялся из-за начала первой мировой войны.

И все же со стороны Ласкера было ошибкой избегать немедленного осуществления матча с Капабланкой! Кубинец тогда был еще недостаточно опытен для борьбы с таким могучим бойцом и тонким психологом, как Ласкер, бывший еще в расцвете сил (42 года) и во всеоружии теоретической подготовки. У Ласкера были бы неплохие шансы отстоять свое звание. А выиграй Ласкер в 1911 г. матч у Капабланки, это дало бы ему огромный моральный перевес и кубинцу было бы крайне трудно добиться нового матча.

В 1912 г. Капабланка не выступал в крупных соревнованиях. В январе 1913 г. он принял участие в турнире в Нью-Йорке, где занял первое место. Вскоре был организован турнир в Гаване, в котором наряду с Капабланкой и еще двумя кубинскими шахматистами приняли участие четыре американца и маэстро Яновский, переехавший в США. Капабланка на родине потерпел болезненную неудачу, заняв второе место, позади Маршалла, проиграв ему и Яновскому.

Впрочем, Капабланка быстро отреваншировался: на летнем турнире в Нью-Йорке он блестяще завоевал первый приз, выиграв все 13 партий! На второе место вышел гастролировавший в США чешский маэстро Дурас.

В сентябре 1913 г. кубинец добился нового успеха, заняв первое место, выше Маршалла, Дураса и др. в турнире в Нью-Йорке, причем выиграл все пять партий.

Затем Капабланка отплыл в Европу для вторичных гастролей в различных государствах с дальнейшим участием в международном турнире в Петербурге. В столицу России кубинец отправился не только как шахматный маэстро, но и как служащий петербургского консульства! Ехал, впрочем, Капабланка отнюдь не с ретивостью дипломатического курьера. Сначала он побывал в Лондоне, Париже и Берлине, давая сеансы одновременной игры и сыграв в немецкой столице по две показательные партии против Тейхмана и Мизеса, которые все выиграл.

В ноябре 1913 г. Капабланка наконец прибыл в Петербург, где тоже провел сеансы и сыграл по две показательные партии с Алехиным, Дуз-Хотимирским и Зноско-Боровским, после чего отправился в Юрьев, Либаву и Ригу, а затем в Москву, повсюду давая сеансы и играя показательные партии. Затем последовал новый «набег» на Вену, Париж и Берлин с возвращением в Петербург, где с 3 по 23 апреля 1914 г. происходил интереснейший международный турнир.

В этом турнире кроме Капабланки и приглашенного на неслыханно щедрых условиях Ласкера (получавшего 500 рублей золотом за каждую партию!) участвовали: от России — Алехин, Рубинштейн, Бернштейн и Нимцович, от Франции — Яновский, чемпион Германии Тарраш, чемпион США Маршалл и два старейших английских шахматиста, приглашенных лишь потому, что они некогда были партнерами Чигорина — Блекберн (73 лет) и Гунсберг (60 лет).

Турнир был проведен в два этапа, очевидно для того, чтобы дать претендентам на мировое первенство трижды встретиться за доской с чемпионом мира. Сначала был проведен полуфинал, в котором участники встречались друг с другом один раз по круговой системе. Пятеро победителей образовали финал, который проводился уже в два круга. Очки, набранные в полуфинале и финале, складывались и определяли порядок призеров.

Система нелепая. К тому же короткая дистанция полуфинала привела к печальным случайностям: Рубинштейн, которого считали бесспорным фаворитом, проиграв в четвертом и пятом турах Ласкеру и Алехину, вообще не вышел в финал.

Но петербургский турнир имел важное значение, потому что он явился первой попыткой, предпринятой по инициативе русских шахматистов, навести порядок в розыгрыше мирового первенства. Согласно программе турнира, его победитель, если бы не Ласкер вышел на первое место, получал титул «кандидат на звание чемпиона мира», и только что образованный Всероссийский шахматный союз совместно с Британской шахматной федерацией и Германским союзом должны были бы выработать условия матча между этим кандидатом и Ласкером. Если бы Ласкер отказался играть матч на выработанных условиях, то звание чемпиона мира автоматически переходило к кандидату.

И хотя Ласкер буквально накануне турнира закончил переговоры о матче с Рубинштейном, для него стало вопросом престижа обогнать в турнире и Рубинштейна и — особенно! — Капабланку, который был любимцем публики.

Турнир вызвал огромный интерес русской общественности. Он широко освещался печатью, в зале газеты «Вечернее время» демонстрировались партии турнира, а очередные ходы передавались туда по телефону.

Страстный любитель шахмат, старый друг Чигорина, артист и драматург Г. Ге организовал киносъемку участников турнира во время их загородной прогулки.

Перед началом турнира и во время него Ласкер выступал в петербургских газетах со статьями, в которых наряду с интересными мыслями сквозило и недружелюбное отношение к Капабланке.

Например, в газете «Речь» Ласкер напечатал такие характеристики:

"КАПАБЛАНКА, кубинец, 25 лет, хорошо сложенный, красивый человек испанского типа. До сих пор играл сравнительно мало. Матч с Маршаллом, турнир в Сан-Себастьяне и второстепенные американские турниры упрочили за ним притязания на славу. Сражался вообще успешно. Предстоящий турнир ставит перед ним трудную задачу, так как его поклонники ждут от него многого, быть может, слишком многого.

ЛАСКЕР — ваш покорнейший слуга. Родился в Германии, много странствовал, теперь живу в Берлине. 45 лет. Приехал в Петербург, чтобы встретиться с молодыми маэстро, столь шумно заявляющими свои мировые притязания".

В газете «День» Ласкер сетовал, что некий «русский писатель» «назвал Капабланку гением». Ласкер долго и старательно доказывал, что с понятием «гений» надо обращаться осторожно, что производило комичное впечатление, если учесть, что сам Ласкер только что нарек гением Рубинштейна — тоже выдающегося маэстро. «Можно ли признавать за Капабланкой почетный титул гения?» — риторически спрашивал Ласкер и тут же отвечал: «По-моему, нет». Впрочем, чемпион мира признал в той же статье, что «Капабланка — исключительный по силе маэстро... В его игре чувствуется твердая воля к победе, а такая твердая воля обладает творческой силой. Поэтому он верно и точно рассчитывает. А так как Капабланка рассчитывает верно и точно уже давно, то он усвоил yменье, стоящее выше простого расчета и граничащее с интуицией».

Но кончает Ласкер статью странным логическим пируэтом: «Если бы шахматная игра исчерпывалась расчетом, то превзойти Капабланку было бы невозможно. Но тогда шахматной игре пришел бы конец. Притягательная сила ее была бы почти такая же, как притягательная сила арифметического сложения. И она прекратила бы очень скоро свое существование. А если старая шахматная игра все же сохранила жизнеспособность, то, очевидно, в ней имеется и умозрительное содержание, сокрытое в таинственных глубинах. И тогда Капабланку можно и даже очень нетрудно превзойти».