И вот сейчас, семнадцать лет спустя, успев открыть для себя некоторые тяжелые истины, Брум по-прежнему оставался рядом. А местопребывание мужа – родной души Сары – все еще оставалось загадкой.

– Ну что ж, прекрасно, – произнес он, с трудом поднимая на нее глаза. – То есть я хочу сказать, прекрасно, что сестра приезжает. Я знаю, как ты любишь, когда она тебя навещает.

– Ну да, просто слов нет, – едва слышно пробормотала Сара. – Слушай, Брум…

– Да?

– Что-то ты крутишь.

Он опустил голову.

– Просто хочу быть вежливым.

– Ничего подобного. Ты никогда не стараешься быть просто вежливым. И никогда не крутишь.

– И то правда.

– В таком случае?…

Несмотря на все усилия – веселая желтая краска, свежие цветы, – Брум видел вокруг лишь следы запустения. Годы безвестности тяжело подействовали на семью. Детям пришлось нелегко. Сьюзи дважды задерживали за вождение машины в нетрезвом состоянии. У Брендона возникли проблемы с наркотиками. Бруму пришлось выручать обоих. А дом выглядел так, будто их отец исчез только вчера – застыл в ожидании его возвращения.

– Ты нашел?… – У Сары расширились глаза, словно от внезапного открытия.

– Нет.

– Тогда… что?

– Может, и ничего.

– И все же?

Брум сидел, уперев локти в колени, обхватив голову ладонями. Он глубоко вздохнул и посмотрел прямо в умоляющие глаза Сары.

– Еще один из местных пропал. Может, ты уже видела это в новостях. Его зовут Карлтон Флинн.

– Говоря «пропал»… – Сара растерянно посмотрела на Брума.

– Точь-в-точь, как… – Брум замолчал. – Жил себе и жил, и вдруг – нет его. Исчез с концами.

Сара старалась переварить услышанное.

– Но… ведь ты еще тогда мне это говорил… люди пропадают.

Брум кивнул.

– Иногда по собственной воле, – продолжила Сара. – Иногда нет. Но такое случается.

– Верно.

– Получается, семнадцать лет назад исчез мой муж, а теперь кто-то еще, этот самый Карлтон Флинн. Ну и что? Связь-то какая? Не вижу.

– Может, и никакой, – согласился Брум.

– Тогда?… – Сара придвинулась к нему.

– Понимаешь, именно из-за этого я и пропустил годовщину.

– Как тебя прикажешь понимать?

Брум не нашелся, что сказать. В частности, потому, что еще мало знал наверняка. Он разрабатывал версию, что крутилась у него в голове и не давала спать ночью, но на данный момент это было все.

– Карлтон Флинн исчез в этот день, – сказал он.

– В какой этот?

– Затем я и пришел. Это был день годовщины. Восемнадцатое февраля. Семнадцать лет, день в день, как исчез навеки твой муж.

– Семнадцать, день в день. – Казалось, Сара застыла на мгновение. – Ну и что из этого? Семнадцать лет. Может, это просто совпадение? Если бы пять или двадцать – другое дело. Но семнадцать?

Брум промолчал, предоставляя Саре возможность додумать самой.

– Ты хочешь сказать, что посмотрел другие дела об исчезновениях? Нет ли какой закономерности? – спросила наконец она.

– Ну да.

– И что же?

– Достоверно известно, что восемнадцатого февраля исчезли только двое – твой муж и Карлтон Флинн.

– Достоверно? – повторила Сара.

Брум глубоко вздохнул.

– В прошлом году, четырнадцатого марта, мы получили сообщение об исчезновении некоего Стивена Кларксона, тоже из местных. А за три года до этого, двадцать седьмого февраля, – еще одного.

– И никто не нашелся?

– Никто.

– Тогда, выходит, дата здесь ни при чем. – Сара судорожно сглотнула. – Может, дело в месяце – февраль или март?

– Не думаю. Или, вернее, не думал раньше. Видишь ли, еще двое – Питер Берман и Грег Вагман – могли исчезнуть задолго до того, как попытались увязать эти дела. Один – рыбак, другой – дальнобойщик. Оба одинокие, родственников немного. Если такие парни не появляются дома в течение двадцати четырех часов – кто это заметит? С тобой, конечно, дело другое. Но если человек – холостяк, или разведен, или разъезжает подолгу…

– …тогда сообщение о пропаже может поступить через несколько дней или недель, – закончила за него Сара.

– А то и позже.

– Выходит, эти двое тоже могли исчезнуть восемнадцатого февраля?

– Не все так просто, – покачал головой Брум.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что чем дольше я этим занимаюсь, тем труднее становится уловить закономерность. Вагман, например, он из Буффало – не местный. Никто не знает, откуда и когда он исчез, но мне удалось проследить его передвижения вплоть до Атлантик-Сити, где он был в феврале.

Сара задумалась.

– Ты назвал пятерых, включая Стюарта, кто исчез за последние семнадцать лет. Есть и другие?

– И да и нет. Всего я насчитал девять человек, которые хоть в какой-то степени соответствуют моей версии. Но есть случаи, которые в нее не вписываются.

– А именно?

– Два года назад поступило сообщение о том, что седьмого февраля исчез некто Клайд Хорнер, живший со своей матерью.

– Выходит, не восемнадцатого.

– Выходит, так.

– Тогда, может, все дело в месяце? Февраль?

– Возможно. С этими версиями и теориями всегда проблемы. Требуется время. А пока я собираю свидетельства.

Глаза Сары наполнились слезами. Она моргнула, пытаясь сдержать их.

– Не понимаю. Как могло случиться, что никто не заметил – когда столько людей исчезло?

– Не заметил чего? – спросил Брум. – Слушай, я ведь тоже не могу пока ничего утверждать. Мужчины всегда пропадают. Большинство сбегает из дома. Кому-то жить не на что, кого-то кредиторы донимают – вот они и начинают новую жизнь. Мотаются по стране. Кто-то имя меняет. А кто-то нет. Но никто их не разыскивает. Никто не хочет найти. Я тут разговаривал с одной женщиной, так она умоляла меня не искать ее мужа. А ведь она с ним трех детей прижила. Думает, что сбежал с какой-то, по ее словам, «шлюшкой-пьянчужкой», – и это самое лучшее, что произошло в их семье.

Оба немного помолчали.

– А до того? – осведомилась Сара.

Брум понял, что она имеет в виду, но на всякий случай переспросил:

– До чего?

– До Стюарта. До исчезновения моего мужа еще кто-нибудь исчезал?

Брум пригладил волосы и поднял голову. Их взгляды встретились.

– Может быть, но мне это неизвестно. Если здесь и существует какая-то закономерность, то все началось со Стюарта.

Рэй проснулся от стука в дверь.

Он приоткрыл один глаз и тут же пожалел об этом. Свет вонзился в глазное яблоко, словно кинжал. Рэй обхватил голову и стиснул ее с обеих сторон ладонями, опасаясь, что череп расколется.

– Открывай, Рэй. – Фестер явился. – Рэй, ты там?

Снова стук в дверь. Каждый удар отдавался в висках Рэя утроенной болью. Он опустил ноги на пол и, чувствуя, как бешено кружится голова, кое-как сел. Справа Рэй разглядел пустую бутылку из-под виски «Джек Дэниелс». Ага. Он вырубился – нет, увы, в очередной раз произошло «затемнение» – и рухнул на кушетку, не удосужившись разложить постель. Ни одеяла, ни подушки. Шея, наверное, тоже ныла, но за болью, пульсирующей в голове, ее даже не почувствуешь.

– Рэй!

– Секунду, – только и выдавил он, не способный произнести больше ни звука.

Ощущение было как с похмелья, только в десятикратном увеличении. Миг-другой Рэй не мог сообразить, что же все-таки с ним приключилось минувшим вечером. Припомнился почему-то случай из прошлой жизни – последний раз, когда он чувствовал себя вот так же, как сейчас, и все для него кончилось. В ту пору Рэй был фотокорреспондентом агентства «Ассошиэйтед Пресс», прикомандированным к Двадцать четвертому пехотному полку в Ираке во время первой войны в Заливе. Тогда где-то неподалеку от него разорвалась пехотная мина. Полная темнота, затем острая боль. Какое-то время ему казалось, что он потерял ногу.

– Рэй!

Таблетки валялись рядом с кроватью. Таблетки и выпивка – замечательный коктейль на сон грядущий. Рэй попробовал было прикинуть, сколько он принял и когда, но сразу плюнул на эту затею. Он проглотил еще две таблетки, с трудом поднялся и побрел к двери.