Кэссиди вбежала в комнату.

— Что случилось? Тебе больно?

— Дай мне одежду. Я должен ехать за женой.

Кэссиди встала перед ним как скала. Лицо ее выражало непреклонность.

— Ты никуда не поедешь, пока не окрепнешь. Как только я увижу, что ты поправился, мы уедем, но до тех пор не двинемся с места. К тому же мы не будем разлучаться, пока наконец не доберемся до Англии.

Застонав, Майкл осторожно опустился на постель. Он был слабее, чем думал.

— Если я буду так долго ждать, то могу опоздать. Мэллори к тому времени уже уедет.

— Повернись, — велела мать тоном, не терпящим возражений. — Пока будем разговаривать о твоей жене, я положу тебе мазь на раны.

Прикосновение к ранам было болезненным, и Майкл поморщился.

— Раны уже начинают заживать, но для верховой езды ты еще не годишься.

— Я должен добраться до Каира. Мэллори намерена вернуться в Англию, и мне нужно успеть поговорить с ней.

Мать закрыла баночку с мазью и протянула ему стакан холодной воды.

— Я должна знать о ней все! Признаться, мне ничего не известно о семействе Стэнхоуп.

Сделав глоток, Майкл протянул стакан обратно.

— Честно говоря, я сам мало знаю о ней.

— Где же ты встретил ее?

— На корабле, по пути в Египет. По правде сказать, впервые мы встретились еще накануне отплытия. Помнится, мой экипаж забрызгал ее грязью, когда она переходила улицу. В тот момент я ей не слишком понравился.

— Неужели, Майкл?

— Это была не моя вина, и я лишь несколько недель спустя узнал, что мы испачкали ей платье, — сказал он с виноватой улыбкой. — Но это было не самое худшее. Однажды двое матросов драили палубу, и один из них, не заметив Мэллори, окатил ее водой. Я вырвал у него ведро, а когда она обернулась, то увидела меня с вещественной уликой в руках. Должен сказать, что я, действительно, выглядел виновником происшествия.

— Не вижу ничего забавного, — сурово сказала Кэссиди.

— Мэллори это тоже не показалось забавным, и она долгое время демонстрировала мне свое презрение.

— Но вам удалось преодолеть разногласия и даже полюбить друг друга?

— Не могу точно сказать о своих чувствах к ней, — смущенно поерзал Майкл в постели. — И не знаю наверняка, как она относится ко мне.

— Если ты не любишь ее, то почему женился? — пыталась разобраться Кэссиди.

— Я чувствовал себя обязанным ей. Во всяком случае, мне кажется, что я женился на ней именно поэтому.

— Майкл, ты чего-то не договариваешь.

Он вздохнул. Ему еще никогда не удавалось обвести мать вокруг пальца.

— Я собирался ехать сюда на поиски отца и не знал, что со мной может случиться, — наконец выдавил он признание. — Мэллори из хорошей семьи а мне, ну… нашей семье, нужен наследник. Ведь я мог не вернуться…

— Ага, начинаю понимать. Значит, ты использовал бедную девушку в качестве сейфа для хранения следующего поколения Винтеров? Как ты мог пойти на это! Не удивляюсь, что она уехала.

— Все не так просто, как кажется, матушка. До того как началась война, я отправил ее в Каир ради ее же безопасности.

— Майкл, сдается мне, ты не лучшим образом обошелся с несчастной девушкой. И неудивительно, что она бежит от тебя. О чем ты только думал?

— Я не позволю ей уехать, пусть начало нашей брачной жизни и не было самым счастливым.

— Думаю, что ты прав. Ты должен убедить ее остаться и быть твоей женой.

Он протянул матери письмо.

— Прочитай сама.

— Нет, я не буду читать твою личную переписку.

— Мама, в письме нет ничего такого, о чем ты не могла бы узнать.

Быстро пробежав листок глазами, Кэссиди вернула письмо сыну.

— На мой взгляд, она предоставляет тебе свободу, будучи уверена в том, что именно этого ты и хочешь. Единственное, что меня настораживает, так это то, что, зная о твоих ранах, она не приехала тебя навестить.

— В ту первую ночь, когда я попал в этот дом, произошло нечто странное. Теперь я знаю, что это был всего лишь сон, но мог бы поклясться, что она была рядом. Я словно наяву видел ее: она что-то говорила мне, ухаживала за мной. Однажды она уже спасла меня — после моего предыдущего ранения. Наверное, эти два события смешались в моем воспаленном сознании.

— Что же ты собираешься делать, когда разыщешь свою жену?

— Я же говорил, что не позволю ей бросить меня.

— Значит, ты должен убедить ее, что хочешь оставаться ее мужем.

— Она кого угодно сведет с ума. Никогда не знаешь, что у нее на душе, и я в полном неведении, какие чувства она теперь испытывает ко мне. Никогда не думал, что женщина до такой степени может осложнить жизнь мужчине.

Кэссиди пристально взглянула на него.

— А мне всегда казалось, что ты женишься на леди Саманте.

— Я решил, что предложу ей руку и сердце, как только вернусь в Англию, — сознался Майкл. — В то время она казалась мне вполне подходящей партией.

— О, Майкл, — улыбнулась Кэссиди, — ты похож на отца больше, чем я думала. Так хотелось бы поскорее познакомиться с новой невесткой. Может быть, ей удастся спасти тебя от самого себя.

— О чем ты?

— Ни о чем, — склонилась она, чтобы поцеловать сына в щеку. — Ты все равно не поймешь. Сейчас тебе нужен отдых. Чем скорее поправишься, тем скорее разыщем твою женушку. А вдруг мы приедем в Каир прежде, чем она отправиться в Англию?

Войдя под своды бывшего дворца Сиди, Рейли сразу же увидел принца Халдуна, шедшего навстречу с приветливой улыбкой.

— Благодарю за визит, ваша светлость. Я о многом хотел бы поговорить с вами. Но прежде позвольте представить вас отцу моей жены — шейху Хакиму.

Рейли обменялся с шейхом приветствиями.

— Мне очень нравится ваш сын, господин, — сказал Хаким. — Мне не было бы стыдно назвать его собственным сыном, и у меня, кстати, есть для этого некоторые основания.

— Майкл очень высоко отзывался о вас, — обратился Рейли к Халдуну. — Я рад вашей дружбе с моим сыном.

— Он первым оказал мне дружескую услугу. Не говорил ли он вам, как спас мне жизнь?

— Нет.

— Это похоже на Майкла. Не соблаговолите ли присесть?

Рейли опустился на стул.

— Дворец сильно изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз.

Принц Халдун лукаво улыбнулся.

— Дело в том, что мой тесть, который отныне будет здесь жить, ненавидит все турецкое.

— Не могу сказать, чтобы меня прельщало такое будущее, великий господин, — проворчал Хаким. — Муж моей дочери хочет превратить меня в горожанина-домоседа, а мне по душе более простая кочевая жизнь. Я всю жизнь бродил по пустыне, а он хочет заточить меня в этом дворце.

Зная, что старый шейх говорит чистую правду, Халдун рассмеялся, но потом лицо его стало серьезным.

— Нужно вернуть Калдое былую славу, и мне не сыскать никого, кто мог бы лучше справиться с этой задачей. Вы честный человек, и правление ваше будет мудрым.

Шейх Хаким ухмыльнулся.

— Он имеет в виду, что я слишком долго жил, как мне вздумается, а теперь, когда я породнился с его семьей, ему хочется, чтобы у меня прибавилось степенности. Но я слишком стар, чтобы менять свои привычки. Он заставляет меня сторожить сокровища, хотя знает, что я предпочел бы найти способ избавить людей от богатства, чем охранять его. Степенность — это бремя, которого нельзя взваливать на человека с моими задатками.

Рейли улыбнулся в ответ, поняв, за что Майкл так привязан к старому шейху.

Принц Халдун встал.

— Не угодно ли вашей светлости пройтись со мной? Мне нужно обсудить с вами кое-какие вопросы личного характера.

Хаким вышел из зала, и из коридора тут же послышалась его ругань.

— Разве я не говорил вам, куски овечьего помета, что не люблю красный цвет? — бранил он слуг, расстилавших ковер. — Разве вы не слышали, что мне здесь нужен синий?

— Старик цветисто выражается, — усмехнулся Халдун, — но это воистину честный человек, хотя, возможно, он и пытается уверить вас в обратном.

— В таком случае вы сделали мудрый выбор.