Патрик встретил нас у открытой двери. Он дал мне холодную банку «Ред страйп».

— Колы, дети? — спросил он.

У Патрика была очень милая квартира для траханья. Я так ему и сказала. Ну, почти так.

— Я снял ее до завтра и подумал, что нужно воспользоваться ею по полной. Трехмесячный срок аренды кончается в понедельник.

— Чудесно, — отозвалась я. — Когда возвращается Маргарита?

— В среду, — ответил Патрик. — Она сказала, что останется в Инвернессе с мальчиками, а я приеду сюда, чтобы уладить все дела. Хорошее решение, учитывая, что сейчас время карнавала. Я научил их ловить рыбу на муху в Бьюли, — со счастливой улыбкой продолжил он. — Макс поймал форель в два пуда, как раз под мостом Ловат.

Я знаю, как много такие детали значат для мужчины, так что я растроганно на него посмотрела и пожала ему руку. Было слишком шумно, чтобы ответить, но он знал (я ведь замужем за Ральфом), что я по крайней мере понимаю, если и не разделяю радость, которую он испытывает, и я действительно его понимала. Затем мы все подошли к окну.

Выглянув на улицу, я попыталась про себя описать происходящее, просто чтобы проверить свой словарный запас. Но это было невозможно. Масштаб происходящего был слишком грандиозен, ошеломляющ, богат событиями.

Под нашим балконом пухленькие негритянки лет пятидесяти в суперкоротких шортах трясли телесами под оглушающие звуки регги-бамп, и каждая из них была похожа на человека-слона.

Мне нравилось, что этим женщинам нужно просто потрясти задницей и притопнуть ногами, и они уже поймали ритм, и вот они танцуют. Я понимаю, они чувствуют музыку не только бедрами и локтями, но и глазами, и мочками ушей, для них сливаться с оглушающей, поглощающей, зубодробительной мелодией так же естественно, как дышать.

Меня слегка отвлек молодой белый мужчина, замыкавший поток людей. Он был в отглаженных джинсах, полосатой рубашке и явно хорошо обеспечен. Я практически могла читать его мысли: «Я танцую. На меня все смотрят. Пожалуйста, пусть это поскорей закончится. И пожалуйста, Господи, если я доберусь домой живым, я буду слушаться жену».

Посмотрев вниз, я почувствовала благодушие. У меня в руке банка с пивом. Я вернулась в Лондон. И почему-то сегодня все было хорошо.

Воскресенье — детский день, который начинается после трогательной мультирелигиозной церемонии, которую проводит мэр Кенсингтона.

По Ледброук-гроув движутся потоки людей, стереосистемы изрыгают мегадецибелы, от которых сердце забивается в солнечное сплетение, а мозги превращаются в яичницу.

Думаю, один раз в год такое можно и потерпеть — хотя в любом случае не больше получаса.

Чем мне нравится этот день, так это тем, что куда бы я ни посмотрела, везде, задевая плечами людей в красочных костюмах и с большим количеством перьев, толкались чудесные ребятишки.

С моего возвышения я смотрела прямо на кавалькаду девчушек в нарядах для фламенко, в многоцветных развевающихся юбках, распустившихся, словно анемоны, растущие в морской воде.

За ними следовала процессия темнокожих детей в сверкающих шляпах в виде подсолнухов и костюмах из золотой фольги. Они напоминали пирожные и были такими же аппетитными.

Так как сегодня детский день, воины армии Господа столпились на углу Элджин-крессент и Ледброук-гроув, чтобы испортить настроение язычникам и подтвердить всеобщее убеждение, что англичане чувствуют себя неуютно при массовом выражении чувств под музыку, конечно, не считая всеобщее пение «Земля надежды и славы» под тамбурины.

Христиане были в плащах с лозунгами, которые мы зачитали друг другу вслух.

— «Мой Спаситель спасет и тебя», — сказал Кас.

— «Я люблю Евангелие», — произнесла Мирабель.

Мы заметили, что никто не берет протянутые листовки.

— Мне хочется позвонить Кону и Гретхен, сказать, чтобы они оторвали задницы и ехали сюда, они упускают прекрасную миссионерскую возможность, — вероломно воскликнула я, быстро добавив, — дети, я просто шучу!

Кас и Мирабель обожают своих набожных дядю, тетю и кузенов, поэтому они одарили меня недовольными взглядами.

— Они из Кента? — спросил Патрик, скривив губы.

— Боюсь, что так, — подтвердила я.

Кас и Мирабель, хихикая, пытались придумать альтернативные слоганы, которые бы понравились толпе.

— «Как бы, черт возьми, поступил Иисус?» — предложил Патрик. — Упс, я сказал это при детях, Мими?

— Не волнуйся, мама сама часто ругается, — дипломатично успокоил его Кас, и я мысленно предсказала ему долгую и успешную карьеру в министерстве иностранных дел.

— Как насчет «Бог тебя создал — может и разрушить»? — произнес Кас.

— «Иисус умер за твою жирную задницу», — добавила Мирабель, глядя, как мимо проезжает карнавальная лодка полиции, украшенная большим баннером «Мы все разные, и это здорово».

Да, я чувствовала себя прекрасно, стоя здесь с банкой пива в руке, но даже думать не хотела о том, чтобы прийти сюда завтра.

В понедельник официальный выходной. Завтра здесь соберется еще больше народа. И люди придут с ножами и пистолетами, так что над головами весь день будут кружить вертолеты, и все, кроме самых преданных поклонников карнавала, обрадуются, когда все закончится, чтобы повториться в последние выходные августа следующего года.

— Эй, у меня есть новости о гараже Эйвери, — сказал Патрик, когда мы пошли к выходу. Дети вяло игрались с пустыми банками из-под колы, пока мы стояли в пустом коридоре.

Во всей обстановке чувствовалась рука холостяка, на ковре валялись рекламные листовки, в воздухе пахло пылью.

— Боже, все лето я о нем даже и не думала.

— Надеюсь, новости тебе понравятся, — заверил меня Патрик.

— Единственная хорошая новость, которую я могу себе представить, — это то, что совет по планированию вынес постановление снести гараж и признать, что они допустили ошибку, — ответила я, проверяя, хорошо ли застегнута моя сумка, прежде чем выйти в толчею. — Я хочу сказать, не могу поверить, что они проявили такую халатность и выдали разрешение на гараж, не обратив внимания на то, что это дом. Эйвери ни разу, даже чтобы соблюсти приличия, не поставили туда машину.

— У нас будет сетка, — перебил меня Патрик. Он не мог больше сдерживаться.

— Сетка?

— Да, общественным комитетом было решено отгородить гараж сеткой. — Патрик раздувался от гордости. — Эйвери, разумеется, в курсе. Салли и Боб даже приходили на собрания. На самом деле они высказали полное понимание. В любом случае сетка отгородит гараж, так что его не будет видно из сада, и что еще более важно, она загородит новые окна и они не будут оказывать световое загрязнение на бесценный оазис зелени Лонсдейл-гарденс.

— О, — сказала я с одобрением, хотя и не совсем уловила ход его мыслей. Я даже не была уверена, знаю ли я о новых окнах или нет или просто о них забыла. — Звучит неплохо.

— Потом Стивен посадит клематисы, глицинии и другие вьющиеся растения — Клэр посоветует какие, — чтобы спрятать саму сетку. Вопрос выносился на общее собрание, и все согласны. Как сказала Клэр, по словам Гидеона, ну ты меня понимаешь, есть какое-то постановление о постройках выше чем шесть футов. На них требуется разрешение, но так как Эйвери не возражали, не вижу, почему отдел планирования должен быть против. Я хочу сказать, что новый огромный дом с большими окнами на сад не вызывает возражений, так кто будет возражать против незначительной сетки? — спросил он, повышая голос в триумфе.

— Блестяще! — воскликнула я. — Теперь у нас будет сетка. Патрик, отлично сработано.

Пока я, болтая, выходила из квартиры с детьми, я поняла, что мне нравится идея с сеткой, и не только потому, что она обещает наконец-то подвести черту под всеми разногласиями по поводу гаража. Я также поняла: я рада, что вернулась.

Мне нравится эпизод в фильме «Случайная встреча», где Фред говорит Лоре, когда они сидят однажды вечером после ужина, читают в гостиной, а на улице льет дождь: «Тебя долго не было». И она отвечает: «Да». А потом муж говорит: «Спасибо, что вернулась ко мне».