Артур немного подумал, потом рассмеялся.

— Да, твой отец ловко обвел ее вокруг пальца, и это, надо сказать, доставило ему большое удовольствие. — Затем добавил уже серьезно: — В любом случае, у Лавинии не было никаких прав на совершение этой сделки, а потому она недействительна… Если только это не входит и в твои планы.

Адам покачал головой.

Артур усмехнулся:

— Найджела это очень рассердит.

— Мне не привыкать к рассерженным Бэзилам.

— Может, тебе это безразлично, Адам, но твой отец гордился бы тобой. Он бы никогда не сказал тебе об этом, разумеется. Он бы лучше умер, что, собственно, он и сделал. Но поверь мне, мой мальчик, он бы тобой гордился. Дик говорил мне, что компания тебе не нужна, но, — он поднял руку, не давая Адаму прервать себя, — я уверен, ты должен знать: все последние месяцы мы подробно прорабатывали с ним завещание. И вне всяких сомнений, он хотел, чтобы компанию возглавил именно ты.

Адам кивнул в знак признательности.

— Вам будет не хватать его, Артур. Сколько лет вы были друзьями?

— Шестьдесят пять. — Артур грустно улыбнулся, потом хмыкнул. — Да чего уж там, наверное, только мне и будет не хватать этого старого сукина сына.

Я смотрела на Адама. Прямая спина, руки в карманах, гордо поднятая голова — он стоял подле старого камина, над которым висел портрет его деда, точь-в-точь похожий на него. Я не могла отвести от него взор, и, когда он глянул мне в глаза, сердце мое забилось, у меня заныло в груди, и я надеялась только, что он не поймет, что же я чувствую.

— Помнишь, ты меня спрашивала, как я проводил здесь время, когда был маленьким?

Я кивнула, но ничего не сказала, потому что боялась себя выдать.

— Сейчас полдень. — Он посмотрел на часы. — У нас есть четыре часа до заката, а потом надо будет ехать обратно в Дублин. Ты не против прогуляться?

Нет, я была не против. Чем дольше он будет со мной, тем лучше.

Мы многое успели за эти четыре часа, я сполна вкусила радости жизни в усадьбе Авалон. Мы катались на лодке по озеру, ели сэндвичи с огурцами, которые для нас приготовила Морин, и запивали их свежевыжатым апельсиновым соком, потому что именно это она готовила ему в детстве. Потом он провез меня в багги по всему поместью. Мы постреляли по тарелкам, Адам показал мне, где любил рыбачить…

Но больше всего времени мы провели в лодочном сарае. Сидели, закутавшись в пледы, пили виски из походных фляжек и смотрели на закат над озером.

Он вздохнул, это был тяжелый, грустный вздох.

Я посмотрела на него.

— Получится ли у меня все это сделать?

Я торопливо принялась перебирать в памяти жизнеутверждающие, бодрые фразы из своих книг, но в итоге не нашла ничего лучше, чем просто сказать:

— Да.

— Все возможно, если ты будешь рядом, верно?

— Многое, — согласилась я, а потом добавила скорее самой себе: — Но не все.

— А что невозможно? Например?

Например, ты и я.

Стемнело, наступал ранний вечер. Несколько волшебных часов, которые мы провели вместе, словно никого, кроме нас, в мире не существовало, закончились. Я спустилась с небес на землю. Пора было возвращаться в Дублин. Машину вел Пат, мы ехали молча. Иногда то я, то Адам пытались завязать разговор, но довольно быстро он сходил на нет. В салоне вновь воцарялась тишина, и я чувствовала, как что-то внутри меня болезненно сжимается.

Мы приближались к Дублину, и столь же неотвратимо приближался день рождения Адама. А вместе с ним — день нашего расставания. Две напряженные недели пролетели как один миг. Это были, безусловно, две самые насыщенные недели в моей жизни. Разумеется, мы и дальше сможем иногда видеться, но между нами уже не будет прежней близости, не будет общности. В принципе, я должна бы радоваться. Мне есть чем гордиться: когда мы познакомились, он хотел покончить с собой, а теперь, похоже, выбрался на правильную дорогу, у него появилась цель. Если я желаю ему добра, то странно было бы хотеть, чтобы он во мне по-прежнему нуждался.

Пат свернул с шоссе и направился в центр города.

— Куда мы едем? — спросила я.

— Я заказал номер в отеле «Моррисон», — объяснил Адам. — Это рядом с Сити-Холлом. Подумал, так будет проще.

У меня заныло в груди, и я почувствовала легкий приступ паники. Мы расстаемся, наши пути расходятся. Дыши глубже. Глубокий вдох — и выдох. Вдох-выдох, вдох-выдох. Может, это у меня, а не у него страх разлуки.

— Но срок нашего договора еще не истек. Остался один день. Адам, если ты думаешь, что сможешь от меня избавиться прежде, чем все будет позади, ты ошибаешься. Я буду спать на диване.

Он улыбнулся:

— Я прекрасно себя чувствую.

Он и выглядел прекрасно.

— Конечно, сейчас так оно и есть. Но мы оба знаем, что все может очень быстро перемениться. Кроме того, тебе еще придется немало поработать над собой. Это только самое начало, знаешь ли. И тебе все-таки обязательно надо пойти к психотерапевту.

— Я согласен, — легко сказал он и опять улыбнулся.

— Это не смешно, Адам. Да, Мария придет к тебе на день рождения, но это еще ничего не значит. Так что я настаиваю — мы должны вместе довести дело до конца.

— Мы будем жить в соседних комнатах, — заметил он. — И спасибо, что так в меня веришь.

Я смутилась.

— Слушай, я вовсе не хочу тебя пугать. Я просто хочу, чтобы ты был готов… к тому, что всякое может случиться.

И снова подумала, что скорее как раз я должна быть готова.

В отеле «Моррисон» консьерж сопроводил нас на последний этаж: двуспальный номер, который снял Адам, располагался в пентхаусе.

— Вид, как вы просили, сэр, — с гордостью сказал консьерж.

Я подошла к огромному, во всю стену, окну. Комната выходила на реку Лиффи, внизу прямо под нами сверкал огнями мост Хафпенни, в темной воде отражались зеленые лампочки подсветки и три декоративных арочных фонаря. Я посмотрела на Адама, в голове у меня зазвенел тревожный колокольчик, но я решила не обращать на это внимания.

— Тебе нравится? — спросил Адам.

— У нас комнаты не рядом, — нахально заявила я.

— Верно, — засмеялся он. — Между ними столовая, кухня и гостиная. Я думал, тебе понравится.

Это был самый роскошный номер, в котором мне когда-либо доводилось останавливаться. До того я лишь дважды оказывалась в роскошных апартаментах, и оба раза благодаря Адаму.

— Тут просто потрясающе, — кивнула я. Если бы не вид из окна.

Было уже поздно, и все, чего нам хотелось, — заказать ужин в номер и, развалившись на огромной софе, смотреть огромный плазменный телевизор. Мне было очень уютно сидеть вот так с Адамом рядом и ничего не делать. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного с Барри. Нам с Адамом было легко вместе. Осложнялось все лишь одним обстоятельством — я очень, очень-очень хотела переспать с ним. С Барри у меня такого не было. Поначалу я чувствовала к нему влечение, но вскоре оно сменилось разочарованием. Мне хотелось, чтобы меня обнимали уверенные, сильные руки, чтобы я чувствовала себя желанной. Ничего, кроме раздражения, наше соитие мне не приносило, он моментально кончал и валился рядом со мной, тяжело дыша, а я не успевала толком даже настроиться. Конечно, в самом начале нашего романа дело обстояло чуть иначе, но очень быстро все превратилось в скучную однообразную рутину. А ведь мы были женаты всего год. Трудно себе представить, во что превратились бы наши отношения спустя, например, лет тридцать.

В то время как с Адамом… с Адамом я ощущала себя живой. Он возбуждал меня, действовал как наркотик. Диван, на котором мы сидели, был огромен, но мы устроились бок о бок посредине. Я была влюблена как школьница. Голова кружилась, я вся холодела от волнения. Он был так близко! Когда наши руки случайно соприкасались, меня бросало в жар. Сосредоточиться на фильме никак не получалось. Слишком велико было мое счастье, слишком сильно кружилась голова, слишком я была переполнена желанием. Он вытянулся рядом со мной, ленивый, расслабленный, но такой мужественный и сексуальный. Сил моих не было думать ни о чем другом, кроме как о его длинных мускулистых ногах и крепких, перекатывающихся под футболкой мышцах.