— Почему вы сказали «возможно, из Восточной Европы»?

— Ну, у него был такой вид, — неопределенно пояснила я, жалея, что вообще об этом упомянула. — Здоровенный, с тяжелым подбородком, широкоплечий. Но когда он взял клюшку для ирландского хоккея, в нем появилось что-то местное… — Я запнулась и покраснела, а Магуайр насмешливо кивнул.

— То есть если б он взял топор, то стал бы русским, а бейсбольную биту — американцем? А достань он палочки — превратился бы в китайца, так, что ли? — Он ухмыльнулся, довольный своей шуткой.

Я проигнорировала его насмешки.

— Кто-нибудь еще может подтвердить ваш рассказ?

— Да, Адам может.

— Самоубийца?

— Несостоявшийся.

— А есть какие-нибудь еще свидетели, которые не пытались покончить с собой за пять минут до происшествия?

— Он пытался это сделать за пять дней до того. А кроме нас все видела моя племянница.

— Мне нужны ее данные.

Я немного поразмыслила об этом.

— Хорошо. Записываете?

Он лениво достал ручку и открыл новую страницу в блокноте, который был девственно чист, если не считать моих показаний, записанных им за последние десять минут.

— Диктуйте.

— Ее зовут Алисия Роуз Талбот, вы найдете ее в детском саду «Веселые обезьянки» на Вернон-авеню в Клонтарфе.

— Она там работает?

— Нет. Она туда ходит. Ей три года.

— Вы издеваетесь, черт подери? — Он отшвырнул ручку.

Адам встревоженно заглянул в комнату.

— Нет, но мне кажется, вы надо мной издеваетесь. По-моему, вы не воспринимаете все это всерьез.

— Слушайте, я привык искать простые объяснения, в них обычно и содержится истина. А в вашей истории про русских наркодилеров, бегающих с хоккейными клюшками по пустынным проселкам, столько всяких нестыковок и неувязок, что я сомневаюсь, реальна ли она вообще.

— Но это было!

— Возможно.

— Было.

Он промолчал.

— И каково же тогда простое объяснение? — спросила я.

— Я знаю, что вы ушли от мужа.

От удивления я чуть не поперхнулась. Вот уж не думала, что разговор пойдет об этом.

— Это было в ту ночь, когда первый пытался застрелиться, — услужливо напомнил он.

— Какое отношение ко всему этому имеет, когда я ушла от мужа?

Он потер колючий, покрасневший от постоянного бритья подбородок. Надо бы ему, что ли, смягчающим кремом пользоваться. С полминуты он молча меня разглядывал, так что и правда почувствовала себя как на допросе.

— А это как-то было связано с тем самоубийцей?

— Нет… да… может быть, — запинаясь, пробормотала я, не желая говорить правду. — Зачем вам это?

— Затем. — Он поерзал на стуле и принялся барабанить пальцами по раскрытому блокноту. — Я уже давно на этой работе, и — спросите у любого специалиста — нельзя допускать, чтобы рабочие проблемы влияли на семейную жизнь.

Я изумилась и хотела сказать что-нибудь резкое, но потом прикусила язык. Судя по всему, ему нелегко было это выговорить.

— Я ушла не из-за того, что случилось с Саймоном. Но все равно спасибо. За совет.

Он молча смотрел на меня, потом наконец перешел к сути:

— Как вы считаете, ваш бывший муж мог иметь отношение к разбитому стеклу?

— Ни в коем случае.

— Откуда вы знаете?

— Потому что он не такой человек. Он слишком бесстрастный. Из него даже футбольный болельщик не вышел — не хватает эмоций для сопереживания. А друзья как-то подарили ему на день рождения флюгер, чтоб держал нос по ветру, ведь своего мнения у него просто нет. Честно, если б вы его знали, вам бы и в голову не пришло это обсуждать. Давайте двигаться дальше.

— Как он воспринял ваш уход?

— Господи, Магуайр, ну это вообще не ваше дело, — завопила я и вскочила со стула.

— Это дело о разбитом стекле, — спокойно заметил он. — У нас есть брошенный муж, обиженный и, я думаю, негодующий. Возможно, пока вы были вместе, он вел себя тише воды, но вы не представляете, как иногда меняются люди. Как будто рычажок повернули — и бац, другой человек. От него поступали какие-то угрозы за последние несколько недель?

Он правильно расценил мое молчание.

— Но ведь машина-то не моя, — пыталась возразить я. — Он это знает. Зачем вредить другому человеку, не мне?

— Машина вашей подруги, это я понял. Но ездите на ней вы. А он сейчас не очень рационально мыслит. Кстати, как он относится к этой Джулии? Ничего вам о ней не говорил?

Я вздохнула, вспомнив голосовые сообщения, и посмотрела на Адама, который внимательно нас слушал. Он кивнул, призывая меня рассказать об этом Магуайру.

— Черт. — Я устало потерла лоб. — Ладно, тогда не буду писать заявление. Сама оплачу ремонт. — Я нервно ходила по комнате взад-вперед.

— Тем не менее я бы хотел с ним потолковать.

— Не надо! — Я остановилась. — Серьезно, он впадет в дикую ярость, если узнает, что я вам сказала.

— Похоже, он уже впал в дикую ярость. Я бы хотел быть уверен, что больше он этого делать не станет.

— Пожалуйста, не надо с ним общаться.

Он вздохнул и тоже встал из-за стола.

— С чего началось? Со злобных звонков по телефону? Или сперва они были жалобные? А потом пошли оскорбления? Теперь он разбил вам машину.

— Джулии.

— Да наплевать кому. Поймите, следующим пунктом в его программе вовсе не будет попить с вами чаю с печеньем.

— Но тот русский…

— Тот русский ни при чем. Дома с вами кто-нибудь живет?

Мне не понравился этот вопрос, и я не знала, как ответить. Вместо этого покраснела, раздумывая, сказать ли ему про Адама. В итоге не сказала ничего, но заметила, как Магуайр с Адамом понимающе переглянулись.

— Хорошо. — Магуайр, казалось, успокоился, что я буду в безопасности. Выходя из кабинета, добавил: — Но все же подумайте и дайте мне знать, если захотите, чтобы я с ним пообщался.

— Простите, что отняла у вас время, — смиренно сказала я ему в спину.

— Я уж привык, Роуз, — отозвался удалявшийся по коридору Магуайр.

— Черт, — выругалась я, закончив разговор. — Звонили насчет машины, хотели посмотреть ее. — Как думаешь, быстро стекло поменяют?

Адам сидел на кухонной стойке, болтал ногами и наблюдал за мной.

— Быстро. Не переживай из-за этого. Я знаю парня, который прекрасно все сделает. Сейчас ему позвоню.

— Это было бы замечательно. Спасибо тебе. Сколько это будет стоить? — В ожидании ответа я нервно потерла ноготь.

— Да немного. И я уверен, у твоей подруги есть страховка, так что волноваться не о чем.

— Я ни за что не собираюсь говорить об этом Джулии. Надо все сделать так, чтоб она ничего не узнала. Сколько это стоит?

— Кристина, расслабься. Это всего лишь стекло, ну треснуло и треснуло. Может, камень вылетел из-под чьего-то колеса, и готово дело.

— Мой чертов бывший муж расхреначил его всмятку, — возразила я. — Есть разница.

— Только не для ремонта. И так и этак — надо менять стекло. Думаешь, это он?

— Не знаю. Магуайр, кажется, в этом не сомневается, но я как-то не могу себе представить, что Барри на такое способен.

Он помолчал, глядя на улицу, словно проверял, не угрожает ли мне оттуда опасность. Приятно, что он готов защищать меня.

— Я сам заплачу за ремонт, — вдруг заявил он.

— Ни в коем случае, абсолютно исключено. Что за дурацкие идеи, Адам, — рассердилась я. — Я вовсе не поэтому попросила тебя помочь. Мне нужен автомеханик, а вовсе не милостыня.

Он закатил глаза.

— При чем тут милостыня? В любом случае я должен тебе за то, что ты для меня делаешь.

— Адам, я это делаю не за деньги. Я пытаюсь спасти твою жизнь. И ты, живой, будешь для меня самым лучшим вознаграждением. — Я чуть не расплакалась и отвернулась, чтобы он этого не заметил.

— Но ты отменила все встречи на полмесяца. Я тебе должен.

— Я к этому отношусь по-другому.

— Знаю. Потому что ты добрый человек. Ну так позволь кому-то проявить доброту и по отношению к тебе. У тебя сейчас не самый легкий период в жизни, я бы даже сказал, на редкость паршивый, и что-то я не заметил, чтобы тебе кто-нибудь помогал. Никто пока не бежит на выручку маленькой мисс Выручалочке.