Здесь мы вновь становимся свидетелями странной логики И. Ф. Плотникова: эта «оговорка» об отсутствии сплоченной организации, определенно сориентированной, не имеющей реальных планов, означает отсутствие заговора как такового! «Заговор», который сводится к посылке куличей и сахара да общим рассуждениям о том, что «Августейшую Семью необходимо увезти», есть не заговор, а в лучшем случае благие намерения, а в худшем — пустая болтовня.
Один из соучастников убийства Исая Родзинский прямо говорил об этом: «Надо сказать, что никакого похищения не готовилось, видимо, соответствующие круги были бы очень рады, если бы эти оказались среди них. Но, видимо, занимались другим, не столько поисками царской фамилии, сколько организацией революции»[1081]
Подобные «заговорщики» были для большевиков настоящим подарком, чем больше они кричали о своих «заговорах», тем легче было потом убийцам Царской Семьи оправдывать свое злодеяние.
Таким образом, версия о мнимом «белогвардейском заговоре» не выдерживает никакой критики и может быть совершенно однозначно отнесена к большевистской лжи.
Версия № 3. Убийство Царской Семьи было совершено из-за невозможности ее вывоза из Екатеринбурга в связи с военной обстановкой
Говоря об убийстве Царской Семьи, большевики постоянно дополняли к двум предыдущим мотивам еще и третий: вывезти Царскую Семью было невозможно из-за опасной обстановки на фронте. Кудрин, описывая якобы состоявшееся 16 июля заседание Уральского Совета, рассказывает: «После рассказа Голощекина Сафаров спросил военкома, сколько дней, по его мнению, продержится Екатеринбург? Голощекин отвечал, что положение угрожающее — плохо вооруженные добровольческие отряды Красной армии отступают, и дня через три, максимум через пять, Екатеринбург падет. Воцарилось тягостное молчание. Каждый понимал, что эвакуировать царскую семью из города не только что в Москву, но и просто на Север означает дать монархистам давно желанную возможность для похищения царя. Дом Ипатьева представлял до известной степени укрепленную точку: два высоких деревянных забора вокруг, система постов наружной и внутренней охраны из рабочих, пулеметы. Конечно, такой надежной охраны мы не могли бы обеспечить движущемуся автомобилю или экипажу, тем более за чертой города».[1082]
Для того чтобы оценить справедливость подобных высказываний, необходимо дать краткий обзор военной ситуации под Екатеринбургом к середине июля 1918 года.
Перед угрозой чехословацкого наступления 13 июня 1918 года красное командование из разрозненных полупартизанских отрядов создало Восточный фронт. Командующий фронтом был назначен эсер М. А. Муравьев, а 14 июня Северо-Урало-Сибирский фронт под командованием Р. Я. Берзина. В июне 1918 года общие красные силы на Урале насчитывали около 20 тысяч бойцов, при 300 пулеметах и 30 орудий.[1083] Силы чехословаков и оренбургских казаков на тот же период насчитывали около 13 тысяч штыков и сабель, из которых в действие была введена только половина, при 14 пулеметах.[1084] В. Клавинг прямо пишет, что силы Народной Армии Комуча «были слабыми, небольшими и недостаточно обеспеченными боеприпасами».[1085]
Таким образом, перевес был на стороне красных. Разумеется, в бой обеими сторонами были введены не все силы. В июле 1918 года общее преобладание красных еще более возросло. На 5 июля их силы насчитывали: 16 576 штыков и сабель, 330 пулеметов, 30 орудий, 4 бронепоезда, 11 аэропланов, против 14–17 тысяч штыков и сабель, 140 пулеметов, 20 орудий, 3 бронеплатформ и 2 броневиков у белых.[1086]
С точки зрения военной организации красные тоже мало уступали силам чехов и Комуча. Если вначале, в мае — июне, те проявляли большую выучку, дисциплинированность и наличие боевого опыта, чем их противник, то уже к середине июля последний достиг в этом плане больших успехов. Достаточно сказать, что, несмотря на приведенные выше Кудриным высказывания Голощекина 16 июля о том, что город вот-вот падет, красный Екатеринбург продержался еще 8 дней.
Однако, в отличие от белых, красное командование было раздираемо внутренними противоречиями. Начавшееся 6–7 июля восстание левых эсеров в Москве отразилось и на красном командовании. 10 июля Муравьев, вслед за эсеровским руководством, объявил войну Германии и обратился к чехословакам с призывом к общим действиям против большевиков и немцев. В его приказе чехословацкому корпусу говорилось: «Ввиду объявления войны Германии приказываю вам повернуть эшелоны, двигающиеся на восток, и перейти в наступление к Волге и далее на западную границу. <…> На северо-уральском направлении на Екатеринбург и Пермь. Главнокомандующий армии, действующей против германцев, Муравьев».[1087]
Однако выступление Муравьева было быстро подавлено, а сам он 11 июля расстрелян Тухачевским, который вступил во временное командование фронтом.
Между тем белые 15–16 июля, то есть когда полным ходом шла подготовка к убийству Царской Семьи, завязли под Сысертью, которая находится в 50 км от Екатеринбурга. Вплоть до 20 июля под Сысертью шли упорные бои, и белые на этом направлении были остановлены.
Тогда командование белых решило нанести удар по Екатеринбургу с юго-запада. Это им удалось только к 20-м числам июля, когда казаки и чехи захватили станцию Кузино. Лишь к 25 июля белым удалось прорваться к Екатеринбургу. К тому времени Царская Семья была уже восемь дней как убита.
Таким образом, до 20 июля, как правильно пишет И. Ф. Плотников, «прямой угрозы захвата Екатеринбурга белыми не было, ближайший участок боевых действий находился в почти сотне километров. Окружения или полуокружения города не было. Все дни имелась связь с ближайшими городами, поселками и центром (с Москвой)[1088]»[1089]
Железнодорожные пути на Пермь, Нижний Тагил, Алапаевск были свободны.
То, что ни 16, ни 17 июля Екатеринбургу ничего не угрожало, говорит и вся деятельность большевиков того времени. В самой организации убийства и сокрытия его следов не было никакой особой спешки. Трупы и улики уничтожались двое суток. Не спешили бежать и убийцы. Кучер Елькин показывал на следствии, что Юровский, Войков и другие «комиссары», весь день проведя в укладывании вывозимых вещей и документов, в том числе и из дома Ипатьева, выехали из Екатеринбурга в ночь с 19 на 20 июля, причем никакой спешки между ними замечено не было.
В то же время, примерно 19 июля, из Екатеринбурга в Пермь в обстановке строжайшей секретности был отправлен эшелон с золотом, который благополучно достиг места назначения.
Что мешало большевикам, также совершенно секретно, вывезти на поезде под надежной охраной Царскую Семью 15, 16, 17, 18 и даже 19 июля? Совершенно очевидно, что ничего не мешало. Таким образом, очевидно, что невозможность эвакуации Царской Семьи, которой большевики объясняли ее убийство, является не чем иным, как очередной ложью большевистского руководства.
Мы рассмотрели три основные версии мотивов убийства Царской Семьи, тех мотивов, которые долгое время служили оправданием, или, по крайней мере, объяснением, Екатеринбургского злодеяния. Все остальные версии, выдвигаемые разными людьми, как правило, далекими от серьезного изучения темы, как то убийство Царской Семьи по приказу немцев, убийство из-за личной мести Ленина за казненного брата Александра и тому подобные, не заслуживают отдельного рассмотрения как явно несерьезные. Утверждения же, что Царская Семья была убита большевистским руководством по политическим мотивам, нами уже рассматривались выше и были отвергнуты как несостоятельные. Еще раз повторим, как политическая сила большевики ничего не выигрывали от убийства Царской Семьи, а только проигрывали. Проигрывали в отношениях с немцами, в глазах широких масс русского народа, европейской общественности. Эфемерное восстановление монархии являлось для большевиков гораздо меньшим злом, чем тот образ палачей и детоубийц, который навсегда закрепился за ними после убийства Царской Семьи. Даже якобинцы формально имели больше оснований для казни короля, чем большевики. (Казнь Людовика XVI была осуществлена во время гражданской войны, причем французская Белая Армия, в отличие от так называемой «белой армии» в России шла под роялистским знаменем и открыто объявляла своей целью восстановление короля на престоле.)
