Примечательно, что в разговоре с монахиней Сидоров, тоже как бы между прочим, проговорился, сказав «у нас при дворе», а своего спутника называл «адъютантом». Все это очень похоже на большевистскую провокацию. Если «переписка офицера» имела место действительно до убийства Царской Семьи, то нет сомнений, что Сидоров был одним из участников ее доставки в дом Ипатьева. Хотя вполне возможно, что Сидоров был посланцем немцев, которые вели свое наблюдение за Царской Семьей. Во всяком случае, Сидоров действовал совершенно открыто, никого не боялся. Генерал Дитерихс прямо пишет, что Сидоров имел связи с германскими и большевистскими властями. И. Ф. Плотников согласен с Дитерихсом, когда пишет о Сидорове: «Никаким генералом, посланцем для руководства заговором он не являлся. Кстати, о нем было известно и чекистам, не нашедшим в его действиях ничего опасного».[1073]
Таким образом, скорее всего, Сидоров был агентом ЧК, проверявшим степень поддержки Царской Семьи со стороны влиятельных лиц города или собиравшимся втереться в доверие к Царской Семье с целью какой-нибудь провокации.
Что же касается реальных заговоров, то чекисты были хорошо осведомлены, что не существует ни одной серьезной организации, ни одного серьезного человека, военного или гражданского, кто бы мог реально организовать подобные заговоры. Чтобы судить о серьезности и реальности «заговоров», достаточно ознакомиться с показаниями 26-летнего гвардейского капитана Д. А. Малиновского, который прибыл в Екатеринбург как член «заговорщической» организации генерала Шульгина. «Этой организацией, — показывал Малиновский Соколову, — я был отправлен в первых числах мая месяца в г. Екатеринбург для выяснения условий, в которых находилась здесь Августейшая Семья, ознакомления по этому вопросу нашей организации и принятия мер к облегчению участи Августейшей Семьи вплоть до увоза Ее отсюда».[1074]
Заметим сразу, Малиновский приехал без какого-либо плана, без связи, без возможностей, без необходимых знакомств. Сам факт посылки молодого офицера, не сведущего в конспиративной и разведывательной деятельности, говорит о серьезности планов организации, его пославшей. Задачи Малиновского также изначально непонятны: он должен и выяснять условия, в которых содержится Царская Семья, и ознакомлять об этих условиях свою организацию, и готовить увоз Царской Семьи из Екатеринбурга.
Дальнейшие действия Малиновского выдают в нем совершеннейшего непрофессионала как «заговорщика». «Я поступил на старший курс Академии Генерального штаба, находившейся тогда в Екатеринбурге. Разобравшись несколько в окружающих меня людях, я сошелся с капитаном Ярцевым, капитаном Ахвердовым, капитаном Делинсгаузеном и капитаном Гершельманом. Я поделился с ними своей задачей. Мы решили узнать как следует те условия, в которых содержалась здесь в Ипатьевском доме Августейшая Семья, а в дальнейшем действовать так, как позволят нам обстоятельства. Получали мы сведения эти, как могли».[1075]
Можно быть уверенным, что с этого момента, как Малиновский «несколько разобрался в окружавших его людях», рассказал им о своей задаче и стал изучать вместе с ними, «как мог», обстановку в Ипатьевском доме, полная информация об этом «заговоре» появилась в ЧК. Без сомнения, все дальнейшие действия Малиновского строго контролировались и направлялись этим ведомством. «Мать капитана Ахвердова, — продолжает Малиновский, — познакомилась поближе с доктором Деревенко и узнавала от него, что было можно. Деревенко, допускавшийся время от времени к Августейшей Семье, дал ей план квартиры верхнего этажа дома Ипатьева. Я не знаю, собственно, кто его начертил. Может быть, чертил его Деревенко, может быть, сама Ахвердова со слов Деревенко, а может быть, и Делинсгаузен. Я же его получил от последнего».[1076]
Таким образом, «заговорщик» Малиновский даже не поинтересовался, откуда появился у него план Ипатьевского дома, то есть того объекта, который, по идее, он должен был знать «назубок», если он действительно собирался освобождать Царскую Семью. У Малиновского даже не возникло мысли: а что, если этот план был нарисован в ЧК, а что, если это была дезинформация, провокация, ловушка? (Собственно говоря, скорее всего, так оно и было.)
Из дальнейших показаний Малиновского выясняется, что он даже точно не знал, кто жил в Доме особого назначения, так, он говорит, что «Чемодуров, Боткин, повар и лакей все помещались в комнате с аркой», хотя хорошо известно, что Чемодуров к тому времени уже помещался в тюрьме.
Но Малиновского планы дома волновали меньше, чем «душевное состояние Августейшей Семьи». По-человечески Малиновского, конечно, понять можно, но с точки зрения заговора «душевное состояние» похищаемых должно играть второстепенную роль. Тем не менее Малиновский посылает регулярные доклады в Петроград, в пославшую его организацию, но ответа ему «ни разу прислано не было и не было выслано ни копейки денег».
Не имея никакой другой возможности помочь Царской Семье, Малиновский стал посылать ей через Ахвердову сахар, кулич к Пасхе и так далее.
В то же время Малиновский продолжал грезить об «увозе» Царской Семьи. «Главное же, на что рассчитывала наша пятерка, — рассказывает Малиновский, — это был предполагаемый наш увоз Августейшей Семьи. Я бы сказал, что у нас было два плана, две цели. Мы должны были иметь группу таких людей, которые бы во всякую минуту, на случай изгнания большевиков, могли бы занять дом Ипатьева и охранять благополучие Семьи. Другой план был дерзкого нападения на дом Ипатьева и увоз Семьи. Обсуждая эти планы, пятерка посвятила в него семь еще человек, офицеров нашей же академии. Это были: капитан Дурасов, капитан Семчевский, капитан Мягков, капитан Баумгарден, капитан Дубинин, ротмистр Бартенев; седьмого я забыл. Этот план держался нами в полном секрете, и я думаю, что большевикам он никоим образом известен не мог быть».[1077]
Да, рассказать о своих секретных планах семерым малознакомым людям, имя одного из которых к тому же и забыли, и после этого быть уверенным, что большевики ничего об этих планах не знают, могли действительно только опасные заговорщики!
В чем, собственно, заключался этот великий план, Малиновский не сообщает, но с горечью констатирует, что «что бы мы ни предполагали сделать для спасения Августейшей Семьи, требовались деньги, а их у нас не было. На помощь местных людей нельзя было рассчитывать совершенно: все было подавлено большевистским террором. Так с этим у нас ничего не вышло, с нашими планами за отсутствием денег, и помощь Августейшей Семье, кроме посылки кулича и сахара, ни в чем еще ином не выразилась».[1078]
Вот, собственно, и весь «заговор»: послали в Ипатьевский дом через Деревенко, при полном контроле Авдеева, один раз кулич и сахар!
Другие «заговоры» были подобными же. Были собрания офицеров, на которых постоянно обсуждались возможности спасения Царской Семьи, но дальше слов их действия не выходили.
«Эти офицеры, — писал генерал Дитерихс, — отличались бахвальством и чванством; шумели о своей деятельности, где могли; кричали, чуть ли не на всех перекрестках, входя во все откровенности с первыми встречными и не смущаясь того, что могли быть услышаны советскими агентами и властями. Последние, как ни странно, совершенно игнорировали деятельность подобных типов, не преследовали крикливых заговорщиков, а иногда были даже в явных с ними сношениях».[1079]
Несмотря на все вышеизложенное, уже в наши дни И. Ф. Плотников пишет: «Существовал ли все же „заговор“ офицеров, ставивших целью освобождение Царской Семьи из дома Ипатьева? В общем и целом можно ответить утвердительно, но с той оговоркой, что сплоченной организации, определенно сориентированной на это, имеющей реальный план и готовой к его реализации, не было».[1080]
