— Так вот что те корабли делают в Море Дождей! — понял Рейнольде. — Вам удалось что–нибудь рассмотреть?

— Нет. Ничего.

— Плохо. Придется нам туда съездить.

— На вашем месте я бы не стал этого делать. С нами они обошлись очень вежливо… Но в другой раз, думаю, будет иначе: Они дали понять, что не рады гостям.

— Значит, вы все–таки там побывали?

— Да.

— Какая жалость. Они впустили к себе парочку тупых астрономов, которые не отличат динамо от трансформатора, — а у нас теперь никаких шансов.

— Полагаю, со временем вы все узнаете.

4

Пророчество это сбылось раньше, чем кто–либо мог ожидать. Ибо слухи оказались правдой — на Луне открыли крупнейшее месторождение урана. И Федерация об этом знала.

Оглядываясь на события, ставшие теперь историей, можно понять, какими соображениями руководствовалась каждая из сторон. Правители Земли искренне боялись Федерации и ее смелых идей. Страх этот был не вполне рационален — его порождало подспудное ощущение, что дни освоения Земли завершились и будущее принадлежит тем, кто достиг рубежей Солнечной системы и уже готовится к первой атаке на звезды.

Земля была измотана тяжестью своей древней истории и усилиями, потраченными на завоевание ближайших планет — планет, которые восстали против нес столь же необъяснимым образом, как давным–давно американские колонии восстали против Англии. В обоих случаях причины были похожи, и в обоих случаях конечный результат оказался благоприятен для человечества.

Земля продолжала сражаться только за одно — за сохранение образа жизни, который, хоть и устарел, был единственным, какой она знала. Так что не будем чересчур строго судить политиков, которые, опасаясь нарастающей силы Федерации, пытались лишить ее металла, давшего бы ей почти безграничную власть.

Федерация, со своей стороны, тоже была не без греха. Среди идеалистов и ученых, привлеченных перспективами внешних планет, было немало представителей более жестокого племени, тех, кто давно знал, что разрыв с Землей однажды станет неизбежным. Именно по их инициативе были начаты исследования, завершившиеся созданием крейсеров «Ахерон» и «Эридан», а позднее — супердредноута «Флегетон».

Появление подобных кораблей стало возможным благо–даря изобретению безынерционного двигателя Уилсона. Сейчас двигатель Уилсона распространен повсеместно; трудно порой представить, что он втайне совершенствовался в течение десяти лет, прежде чем Солнечная система узнала о его существовании. На базе этого двигателя Федерация создала три корабля, а также всю их военную оснастку.

Даже сегодня мало что известно об оружии, с помощью которого велось Битва на Равнине. Его появление стало возможным благодаря атомной энергии и чрезвычайно быстрому развитию электротехники в двадцатом веке. Никто не предполагал, что это вселяющее ужас оружие когда–либо будет применено — одного его существования, как все надеялись, должно было хватить, чтобы заставить Землю пойти на уступки.

Опасная политика, но она могла сработать, не обладай Земля отменной разведкой. Когда Федерация показала наконец свою силу, уже были предприняты соответствующие контрмеры. К тому же Земля, благодаря крайне удачному стечению обстоятельств, только что совершила открытие в радиационной физике, позволявшее создать оружие, о котором ее противники ничего не знали и от которого у них не было защиты.

Федерация, не ожидавшая отпора, совершила старую как мир ошибку — недооценила врага.

На долготе обсерватории наступала ночь. Все свободные сотрудники, как обычно, собрались у обзорных окон, чтобы попрощаться с Солнцем на очередные две недели. Лишь на самые высокие горные вершины еще падали его последние лучи. Долины давно уже погрузились во тьму, и диск солнца исчез за горизонтом. С каждой минутой солнечный блеск угасал на сверкающих горных пиках, так медленно, словно не желал с ними прощаться.

Наконец осталась лишь одна сияющая вершина, далеко за скрытыми во тьме бастионами Альп. На Море Дождей уже много часов как опустилась темнота, но мрак все еще не окутал неприступную верхушку Пико. Будто одинокий маяк, она продолжала противостоять надвигающимся сумеркам.

Люди молча смотрели, как тьма заливает горные склоны. Отдаленность от Земли и остального человечества еще больше обостряла грусть, которую испытывает любой человек, где бы он ни наблюдал за заходом Солнца.

Но ваг погасла и далекая вершина — началась долгая лунная ночь. Через четырнадцать земных суток вновь взошедшему Солнцу предстояло увидеть совсем другое Море Дождей. Астрономы отдали последние почести гордой горе, казавшейся олицетворением вечности. До наступления рассвета ей было суждено исчезнуть навсегда.

В последующие две недели в обсерватории никто почти не знал отдыха. Уилеру и Джеймисону, изучавшим кривые яркости переменных звезд в туманности Андромеды, выделили в пользование двадцатипятиметровый телескоп на один час из каждых тридцати. Два десятка других исследовательских программ пришлось подогнать под плотный график — и горе тому, кто попытался бы превысить выделенный ему лимит!

Купол обсерватории был теперь открыт звездам, и астрономы носили легкие скафандры, почти не стеснявшие движений. Уилер снимал показания фотометра, а его друг их записывал, когда неожиданно в скафандрах ожили рации. Передавали объявление по общей трансляции. Подобное случалось часто, и они не обратили бы на него особого внимания, если бы сообщение не было адресовано одному из них.

— Доктора Джеймисона просят немедленно явиться к директору. Доктора Джеймисона просят немедленно явиться к директору.

Уилер с удивлением посмотрел на товарища.

— Ты–то что натворил? Опять неприлично ругался на частоте станции?

Это было самое распространенное преступление в обсерватории. В скафандре часто трудно помнить о том, что тот, к кому ты обращаешься, не обязательно единственный, кто тебя слышит.

— Нет, моя совесть чиста. Придется тебе найти кого–то еще, чтобы закончить работу. До встречи.

Несмотря на уверенность в собственной непогрешимости, Джеймисон все же облегченно вздохнул, когда увидел директора в дружелюбном настроении, хотя и с тенью беспокойства на лице. Директор был не один. В кабинете, прижимая к груди портфель, сидел человек средних лет. Судя по облачению, он только что прибыл. Директор сразу перещел к делу.

— Джеймисон, вы лучший водитель из тех, кто у нас есть. Если я правильно понимаю, вы уже побывали на новом объекте в Морс Дождей. Сколько потребуется времени, чтобы туда добраться?

— Что, сейчас? Ночью?

— Да.

Джеймисон несколько мгновений стоял молча, ошеломленный подобным предложением. Он никогда прежде не ездил ночью. Лишь однажды он выехал за день до заката, и это не очень–то ему понравилось. Лежащие повсюду черные тени были неотличимы от расщелин — требовалось немалое усилие воли, чтобы не остановиться и ехать дальше. А что еще хуже — настоящие расщелины были неотличимы от теней.

Директор, заметив, что Джеймисон колеблется, заговорил снова:

— Все не так плохо, как вы думаете. Земля почти полная, и света более чем достаточно. Если будете осторожны, никакой реальной опасности нет. Но… доктор Флетчер хочет добраться до Пико за три часа. Это возможно?

— Не уверен, но попытаюсь, — помолчав, ответил Джеймисон. — Могу я спросить, в чем, собственно, дело?

Директор бросил взгляд на человека с портфелем.

— Доктор?

Тот покачал головой и ответил негромким, но на редкость хорошо поставленным голосом:

— Прошу прошения, но могу лишь сообщить, что мне нужно добраться до установки как можно быстрее. Я летел туда на ракете, когда начали барахлить двигатели, и нам пришлось сесть в Аристиллс. Корабль отремонтируют только через сутки, так что я решил поехать на тракторе. Чтобы добраться сюда, ушло всего три часа, но мне разъяснили, что на следующем участке пути потребуется водитель из обсерватории. А конкретно — вы.

Джеймисона несколько позабавила та смесь из покровительственности и завуалированной лести, с которыми были произнесены эти слова.