Итак, когда миссис Пемберли-Мартин скрылась из виду, затерявшись среди густых деревьев, росших вдоль покрытого густой травой берега реки, он почувствовал странное облегчение. Теперь на его попечении остались только две женщины, и если Симон де Бернар вовремя прибудет в Байонну, то с первыми лучами солнца он уже будет на дороге в Сен-Север.

Прислушиваясь к шуму ветра в деревьях, Тарквин совершенно забыл о Ровене и миссис Синклер, которые стояли рядом с ним. Он почувствовал, что ветер изменил направление, холодным дыханием коснувшись его щек, и подумал, что перевалы к утру занесет снегом и что буран сильно затруднит преследование противника. Война, несомненно, близится к своему завершению, и лорду Веллингтону требуются сейчас люди, имеющие боевой опыт. Английская армия снова находилась на марше: Тарквин узнал об этом сегодня днем в Эндае, где встретил батальон сэра Джона Хоупа, участвовавшего во многих боевых операциях.

Информация, которую Тарквин получил от ординарца генерала, была весьма обнадеживающей: вчера лорду Веллингтону удалось без боя захватить бывшую штаб-квартиру маршала Сульта в Сен-Севере, а это свидетельствовало о том, что армия Наполеона в Испании в скором времени может перестать существовать как реальная сила. Даже сам Сульт, по-видимому, чувствовал это, так как личный состав его армии сильно поредел: молодые люди едва ли не толпами покидали свои подразделения и становились дезертирами. Тарквин часто встречал их в деревнях, когда ездил по своим делам. Это были изнуренные голодом молодые люди с коротко подстриженными волосами, в болтающейся одежде, просящие хлеба или другой какой-нибудь еды и отчаянно пытающиеся разузнать о положении на фронте. Случалось, что Тарквин подавал им монетку-другую, хотя денег у него почти не водилось.

Проходя через мост, за которым начиналась Байонна, Тарквин поневоле отвел взгляд от реки, в которой плавали трупы молодых солдат, которые мукам голодной смерти предпочли более легкий вид смерти в водах реки.

Тарквин помрачнел, нахмурился. В бледном свете, падавшем из окна гостиницы, стройная фигура и тонкий профиль Ровены с длинными пушистыми ресницами, прямым носом и четкой линией подбородка выглядели трогательными и нежными. В голову ему ударила горячая волна возмущения и гнева. Гнева на Файоуну Лесли, бездушно пославшую свою племянницу в опустошенную и разоренную войной страну, на Симона де Бернара, настаивавшего на возвращении своей сестры во Францию и убедившего ее, что никакой опасности нет. Но более всего Тарквина возмущала сама Ровена, настоявшая на том, чтобы побыстрее отправиться в путь, не дожидаясь, пока дороги станут безопасными. Неужели никто из них не осознавал степень и меру опасности происходящего в этой зажатой в кольцо осады стране?! Неужели Ровена серьезно думает, что ту страшную картину, представшую сегодня утром на дороге, она видит в первый и последний раз? А может быть, она считает, что лично ей ничто не угрожает, когда рухнет прогнившая империя Наполеона? А ведь это обязательно случится! И тогда части русской армии победоносно пройдут по улицам Парижа, если будет заключено перемирие. Двадцать тысяч диких, неистовых казаков и калмыков.

Резко и неожиданно Тарквин сказал Ровене:

– Миссис Синклер ждет тебя. Вам отвели отдельную комнату. Или ты не собираешься отдыхать сегодня ночью? А жаль, ведь добрая сотня, да что там сотня – целая тысяча британских солдат отдали бы свою месячную зарплату за возможность выспаться в таком теплом и сухом месте.

– Конечно же, я воспользуюсь этой комнатой, – вызывающе ответила Ровена. Подобрав полы своей юбки обеими руками, она сухо кивнула Тарквину и зашагала по траве.

Вдруг из-за угла здания стремительно и почти беззвучно вынырнула повозка, крупы двух гнедых уже нависли над Ровеной. Миссис Синклер пронзительно вскрикнула, и кучер, увидев в темноте белое пятно лица Ровены, резко натянул поводья. Тарквин вскрикнул и прыгнул вперед, но больная нога подвела его. В отчаянном рывке он попытался ухватиться за ворот плаща возницы, но промахнулся. Падая, Тарквин все же успел заметить, что лошадь, шедшая в упряжке первой, задела плечо Ровены.

Тарквин почувствовал острую боль, поскольку всей тяжестью тела упал на раненую ногу. Превозмогая себя, он вскочил на ноги и подбежал к Ровене. Она недвижно лежала на траве, глаза ее были закрыты, в лице ни кровинки. Тарквин ощутил ноющую пустоту в сердце.

– Не могли бы вы посторониться, месье! – незнакомец, оказавшийся французом, оттеснил Тарквина плечом в сторону. Быстро наклонившись, он подложил руку под плечи Ровены и приподнял ее.

– О Боже, я так и думал! Ровена! Тебя сильно зашибло? Ты в состоянии со мной говорить?

Фиолетовые глаза открылись и сфокусировались на лице склонившегося над ней человека. Полуулыбка пробежала по губам Ровены: голова ее устало прикоснулась к изгибу его руки. С трудом шевеля губами, она произнесла слабым голосом:

– Ты всегда отличался способностью появляться в самые драматические моменты, Симон!

Брат Ровены рассмеялся с явным облегчением и хотел помочь ей подняться. Ровена судорожно вдохнула воздух. Все-таки полученный ею удар был весьма чувствительным, хотя она и пыталась не показывать виду, что ей больно. Симон де Бернар подошел к кучеру, мускулистому парню с темным галльским лицом и что-то ему сказал. Тот легко подхватил Ровену на руки и стал подниматься вверх по ступенькам. Симон и миссис Синклер шли сзади. Тарквин видел, как Симон нагнулся, чтобы поднять перчатку, оброненную Ровеной. Свет от входных дверей упал на него, и Тарквин только сейчас заметил, что на месте левой руки у него пустой рукав, аккуратно заколотый на груди.

– Я не разрешила бы ему оставаться с ней ни единой минуты, – сказала миссис Синклер, появляясь в дверях столовой, где Тарквин ел простой, но хорошо приготовленный ужин. – Представьте себе, она была не слишком довольна, но господин де Бернар посчитал, что ей необходим покой. Бедный мальчик, мне кажется, что это происшествие напугало его больше, чем ее. Удивляюсь, почему Ровена никогда не рассказывала нам, как случилось, что Симон потерял руку?

– Потому, что она об этом ничего не знала, мадам, – раздался позади нее глухо рокочущий голос.

Миссис Синклер всполошенно обернулась, почувствовав себя как испуганный кролик: губы ее дрожали, глаза расширились, но она постепенно пришла в себя и пробормотала слова извинения, прежде чем уйти. Направляясь к выходу, она с пристальным интересом взглянула на молодого человека, прислонившегося к двери столовой. Как и Ровена, он был длинноногий, высокого роста, с чеканным лицом и каштановыми волосами красноватого оттенка.

– Капитан Йорк? – сделав поклон, обратился он к Тарквину по-английски, медленно подбирая слова. – Мы еще не представились друг другу. Я Симон де Бернар, брат Ровены.

Тарквин поднялся со своего места, и они пожали друг другу руки. В оценивающих взглядах, которыми они обменялись, не было ни малейшего намека на неприязнь, хотя они и были представителями уже долгое время враждующих сторон. Ни во взгляде, ни в поведении Тарквина, внимательно смотревшего на молодого человека без руки, не замечалось никакой жалостливой снисходительности, а только понимание и сочувствие.

– Руку я потерял под Бауценом около года тому назад, – объяснил Симон, придвигая к себе стул. – Я служил тогда в пятом легком пехотном полку. После операции меня комиссовали. Не слишком богатый послужной список для снайпера, толком и стрелять-то не умеющего, верно?

– Почему вы не сообщили сестре, что призваны на военную службу? – спросил его Тарквин.

– Не видел смысла. Помочь мне она не смогла бы, а мое сообщение стало бы для нее источником лишнего беспокойства!

– И о вашей руке она до сих пор, кажется, так ничего и не знает?

Симон пожал плечами.

– В ее комнате было очень темно, и сама Ровена сильно устала. Я не думаю, чтобы она что-то заметила.

– Вам неприятно говорить с ней об этом? – сдержанно спросил Тарквин.