— Ты чувствуешь, какой я сильный? — хвалился Сел-вин.
— О да, очень!..
— Элфи… пожалуй, я еще смогу удовлетворить тебя.
— О, миленький, сможешь… сможешь… О, не останавливайся!
— Останавливаться? Да я могу всю ночь до утра! — вскричал Селвин, в то же время думая: «Интересно, удастся ли уговорить ее показать стриптиз для одного меня?»
«Иси Пари» и «Франс диманш» продолжали публиковать на своих страницах клеветнические измышления в адрес королевской семьи. И возмущение Джеймса Айрленда было тем больше, что он сознавал: до этих изданий ему не добраться.
— Кто им стряпает эту чепуху? — воскликнул он однажды утром, сидя у себя в офисе вместе с Фебой и делая черновой перевод последних французских поступлений. Вся неделя прошла плохо, и ему совершенно не хотелось читать статьи, которые приводили его в бешенство.
— Они все одинаковые… вы не находите? — спросила Феба, наморщив носик. — Мне даже кажется, что под псевдонимами «граф Виктор Лерой» и «Жак Дуарт» скрывается один и тот же человек.
Джеймс пожал плечами.
— Бог его знает. Но кто бы он ни был, я готов убить его за весь этот бред. В последнее время мне стыдно показываться королеве на глаза.
— Но зачем ей давать все, что про нее пишут? Лично я не желаю знать, что сплетники болтают обо мне и моей семье.
— Члены королевской семьи всегда читали материалы о себе в прессе, — со вздохом ответил Джеймс. — Похоже, ее величество исповедует принцип: «Предупрежден — значит вооружен».
Джеймс чувствовал себя сегодня очень усталым и радовался, что неделя наконец-то подошла к концу. В такие минуты он всегда считал, что его работа — самая неблагодарная и тяжкая на свете. С одной стороны, он должен обеспечивать своим «клиентам» благоприятную рекламу, представляя их публике в самом лучшем свете, а с другой — защищать от клеветы и скандальных разоблачений. Порой у Джеймса Айрленда создавалось ощущение, будто он бродит по минному полю. Особенно тяжелым ударом для него было недавнее решение парламента об увеличении королеве и членам ее семьи, получающим деньги по Цивильному листу, содержания в связи с инфляцией.
Решение это, объявленное на всю страну, вызвало массу рассерженных комментариев в прессе, что ставило королеву в неловкое положение.
— Просто беда, что все цифры следует опубликовать! — доверительно поделился своими чувствами с Фебой Джеймс.
— А сколько королева получает? Почти восемь миллионов фунтов в год от правительства, чтобы держать марку? Прорва денег! — хмуро заметила Феба. Состоя на придворной службе, она обязана была проявлять лояльность королевскому семейству, но порой ее охватывали сомнения: стоит ли еще больше напрягать рядового налогоплательщика?.. Ведь все члены королевской семьи, за исключением принца Чарльза, жившего на ренту со сдаваемых им собственных земель в Корнуолле, получали шикарное содержание от правительства.
— Нет, ты только взгляни! Какая вульгарность! — простонал Джеймс, прервав ее мысли.
Он передал Фебе одну из бульварных газетенок. Она скользнула глазами по странице с фотографиями дворцов и замков с соответствующими подписями. «Дома королевы: замок Балморал стоимостью в сорок миллионов фунтов, включая 7600 акров охотничьих угодий и лицензия на лов рыбы на реке Ди; Сандринхем стоимостью в шестьдесят миллионов фунтов, включая 20 000 акров сельскохозяйственных земель, 2000 акров леса и 700 акров прибрежной полосы. Дом на 274 комнаты…»
— Надо признать, что людям, которые ютятся в одной комнате и находятся на социальном обеспечении, нелегко читать про такое, — сказала Феба.
— По крайней мере королева лишь снимает у государства Букингемский дворец и Виндзорский замок. Представляю, какой шум поднялся бы, если бы и они были в ее собственности!
— И тем не менее. Вот послушайте! — Она стала читать вслух: — «Содержание королевского хозяйства, оплачиваемое из государственного бюджета…» То есть налогоплательщиками, такими как вы и я. Так, «…включает в себя ежегодные расходы на цветы в размере 100 000 фунтов, на прачечную в размере 63 000 фунтов, на еду в размере 200 000 фунтов, на вина и прочие спиртные напитки в размере 71 000 фунтов, на мебель в размере 180 000 фунтов, на машины, лошадей, кареты и прочее в размере 176 000 фунтов». И эго только, так сказать, «домашние» траты, Джеймс. А ведь есть еще и «служебные». В размере 460 000 фунтов. Жалованье прислуге — около трех миллионов. Наконец, все остальное — еще 1 336 017 фунтов! Господи, неужели все это правда?..
— Это лишь приблизительные подсчеты, — объяснил Джеймс. — Хотя скорее всего близкие к истинной цифре. Плюс еще кое-какие расходы, оплачиваемые государством. В частности, на содержание королевской яхты «Британия» министерство обороны ежегодно выделяет порядка десяти миллионов. Для королевы также закуплено три самолета ВА-146 на общую сумму в сорок миллионов фунтов, их содержание будет обходиться в семь миллионов ежегодно…
Феба потрясенно взглянула на него.
— Боже мой, это же ненормально! А вот смотрите! Здесь написано, что содержание королевских резиденций в этом году обойдется казне почти в двадцать шесть миллионов. Как это понимать?
— Это относится к Букингемскому дворцу и Виндзорскому замку, которые, как я уже сказал, находятся в собственности государства. Королеве там лишь позволено жить. — Он задумался на минуту. — Половина этой суммы уйдет на ремонт Виндзора. Там очень древний водопровод, и это еще мягко сказано. Вдобавок ненадежная электропроводка, что вкупе создает большой риск возникновения пожароопасной ситуации. Ремонт требуется капитальный, и на него уйдет лет семь не меньше. Поэтому в настоящее время королева может принимать у себя в гостях лишь несколько человек. Не скоро еще она получит возможность собирать на Рождество всю свою семью, как бывало раньше, когда в замке останавливалось одновременно до пятидесяти человек.
Феба выглядела озабоченной.
— А что мне делать, если к нам позвонит какой-нибудь репортер и задаст конкретный вопрос об этих цифрах? Что ответить? Если они, как вы говорите, близки к реальным, то как мне оправдываться? Ведь страна входит в период экономического спада! — Она доверительно понизила голос: — Мне, честное слово, несколько не по себе.
— Всех любознательных писак сразу отсылай ко мне или к Джин, — посоветовал Джеймс. — А когда поднаберешься опыта, то и сама научишься спокойно отвечать на разные вопросы. Почему-то все забывают, что королева и ее семья — главная достопримечательность Англии, на которую едут поглазеть туристы. Каждый год нашу страну посещают миллионы иностранцев, которым хочется хоть одним глазком взглянуть на королеву или кого-нибудь из ее родных. Или на худой конец увидеть смену караула в Букингемском дворце.
— Согласна, но… Я в душе социалистка, и мне становится обидно, когда я читаю, например, вот такое: «Расходы департамента управляющего имением — 1 667 462 фунта». И это только на жалованье. А медсестры, между прочим, работающие по восемьдесят — девяносто часов в неделю, получают всего около восьми тысяч в год. Это разве справедливо?
Джеймс нахмурился. Он начал всерьез опасаться, что подобный взгляд на вещи у Фебы может проявиться и в ее рабочих контактах с журналистами. А он отвечал за то, чтобы все сотрудники королевской пресс-службы работали, так сказать, в одной упряжке, не позволяя себе каких бы то ни было вольных мыслей.
— Если у тебя такое отношение к этому, Феба, зачем ты пришла сюда работать? — спросил он. — И потом ты не права. Королева платит дворцовым слугам, швейцарам, лакеям и горничным меньше, чем в других местах по Англии! Меньше! Королева очень бережлива.
— Тогда почему же они работают здесь? Ради престижа?
— Разумеется, но не только. Когда человек через какое-то время уходит в другое место и тащит с собой рекомендательное письмо, подписанное самой королевой, это… ну ты сама понимаешь.
— И наконец, мемуары? Джеймс поморщился.
— Увы, к сожалению, и это правда. Несмотря на то что при поступлении на дворцовую службу человек подписывает что-то вроде декларации, в которой обязуется не предавать огласке ничто из того, чему станет свидетелем во дворце.
