Но никто не знает завтрашнего дня.

Прошло около недели, когда раз, рано утром, Робинзон был разбужен громким зовом Пятницы:

— Вставай скорей! Смотри! Едут, едут!

Мигом вскочил Робинзон, наскоро оделся и поспешно спустился на морской берег. Он был так уверен, что это были свои, что не захватил с собой никакого оружия. Взглянув на море, он действительно увидал на некотором расстоянии лодку с парусом, она шла прямо к острову и, подгоняемая попутным ветром, быстро приближалась. Через короткое время можно было уж ясно различить, что эта лодка была чужая. На всякий случай надо было подготовиться к обороне, так как неизвестно было, кого несет она — друзей или врагов.

Робинзон прежде всего сказал Пятнице, чтоб он спрятался в роще, недалеко от того места, где пристанет лодка, хорошенько разглядел бы, что делают люди, и пришел бы рассказать об этом. Сам же взял подзорную трубу и полез с ней на гору.

Оттуда вдруг он увидел корабль! Он стоял за изгибом острова, довольно далеко в море, вероятно, на якоре.

В подзорную трубу можно было совершенно ясно различить, что корабль был английский. Да и лодка, которая теперь совсем уж приблизилась, была несомненно английским баркасом.

Это открытие повергло Робинзона в неописуемое волнение. Его радость при виде корабля, так давно ожидаемого, притом же английского, ожидание близкой встречи с соотечественниками глубоко волновали его. Но какое-то неясное предчувствие, самому непонятный страх отравляли эту радость. Прежде всего ему показалось странным, что английский купеческий корабль зашел в эти места, лежащие совершенно в стороне от морских торговых путей. За каким делом зашел он сюда?

Так что, даже если на судне были действительно англичане, все же Робинзон счел более осторожным до поры до времени не показываться им на глаза, потому что выходило вполне правдоподобным, что эти люди явились сюда не с добром, и можно было, доверившись им, чего доброго — попасть в руки разбойников.

Робинзон решил пока продолжать свои наблюдения. Лодка быстро приближалась к острову, но вдруг сделала крутой поворот и пошла вдоль берега, высматривая, очевидно, где бы пристать. Несколько не доходя бухточки, они, наконец, причалили, чему Робинзон был очень рад, потому что боялся, что, очутившись чуть не у порога его жилища, люди не открыли бы его, а открыв, не стали бы разыскивать хозяина.

Когда лодка причалила и люди вышли, Робинзон мог хорошо рассмотреть их. Несомненно, это были англичане, всех их было одиннадцать человек. Но трое — были привезены, видимо, в качестве пленников: у них не было оружия и ноги их были связаны. Четверо или пятеро, выскочивших на берег первыми, вытащили их на руках. Один из пленников, должно быть, горячо о чем-то просил своих врагов: он, видимо, был в отчаянии и ломал руки. Двое других тоже говорили что-то, но в общем были спокойнее. Робинзон был в полнейшем недоумении, не зная, что происходит у прибывших. Вдруг за его спиной очутился Пятница.

— Друг! Смотри! Они тоже сейчас будут кушать человека, как и мои!

— Ты с ума сошел, Пятница! — воскликнул тот, — неужели ты думаешь, что они их съедят?

— Ну, конечно, съедят! — ответил он с полным убеждением.

— Нет, ты ошибаешься! — возразил Робинзон, — боюсь, что правда, что они собираются убить тех, но есть-то во всяком случае не станут!

Робинзон был в страшной тревоге, глядя на то, что разыгрывалось на его глазах.

Ежеминутно он ждал, что совершится убийство, один раз ему показалось, что кинжал блеснул над головами пленников. Как жалел Робинзон, что испанца не было на помощь: как хорошо бы дать залп по злодеям, у которых, кстати, не видно было ружей!

Между тем, разбойники, должно быть, не имели намерения убивать пленников, потому что теперь они их оставили в покое, а сами углубились в лес. Сторожить их поручили двум товарищам, но те были, вероятно, пьяны, потому что, как только ушли остальные, так они сейчас же забрались в лодку и заснули.

Пленники остались одни. Но вместо того, чтобы воспользоваться явившейся свободой, они неподвижно сидели на прибрежном песке, очевидно, в глубоком отчаянии.

Это напомнило Робинзону первый день его пребывания на острове. Тогда он так же дико озирался кругом, так же считал себя погибшим!

Какие ужасы мерещились ему в первую ночь, когда он, несчастный и беззащитный, забрался на дерево, как птица. И как счастливо впоследствии сложилась его жизнь, но тогда он этого не предвидел! Такова уж участь человека.

Лодка подошла к берегу во время самой большей высоты прилива, а теперь начался отлив, и лодка очутилась на песке. Через несколько времени один из спавших сторожей проснулся и увидел, что случилось.

Он разбудил товарища, и они принялись скликать остальных. Те сбирались на его крики, но песок был рыхлый, вода уходила все дальше, и они ровно ничего не могли поделать.

Убедившись в своей неудаче, они оставили лодку и снова ушли в лес. Робинзон далее слышал, как один из них крикнул по-английски:

— Джек! Том! Бросьте вы эту возню! Все равно она всплывет со следующим приливом!

Никому из них, по-видимому, не пришло в голову, что до тех пор пройдет около десяти часов, день кончится, наступит вечер, а с ним и темнота.

Робинзон сообразил, что вечером можно будет незаметно подкрасться близко и подслушать все их разговоры.

В ожидании вечера Робинзон стал приготовлять оружие и поделил его между собой и Пятницей, который стал превосходным стрелком. Оба знали, что если придется вступать в бой, то враг будет гораздо опаснее дикарей.

Но от нетерпения Робинзон скоро передумал и решил постараться помочь людям сейчас же. Он видел, что сторожа продолжают спать в лодке, а пленники сидят в унынии совершенно одни. Что будет с ними дальше — неизвестно, жалко было терять такую благоприятную минуту. Живо позвав с собой Пятницу, Робинзон вооружился с ног до головы и направился на берег.

Ему удалось подойти сзади совсем близко к трем сидящим людям и оттуда он спросил:

— Кто вы такие, господа!

Они сильно вздрогнули, обернулись на голос и, увидев заговорившее с ними звероподобное существо, так перепугались, что хотели было бежать. Тогда Робинзон постарался успокоить их.

— Не пугайтесь! — сказал он, — вы найдете друга там, где меньше всего ожидаете этого.

— Мы уж вообще не ожидали больше спасения! — ответил один из них, снимая шляпу.

— Объясните же мне скорее, что я могу для вас сделать? Я видел, как вы высаживались, как просили о чем-то и как ваши спутники угрожали вам кинжалом.

Один из пленников в глубоком волнении закрыл лицо руками, потом он сказал:

— Долго рассказывать все, что было — злодеи наши близко. Вот наша история в двух словах. Я — капитан корабля, на моем судне произошел бунт. Товарищи мои, которых вы видите — один — мой помощник, другой — наш пассажир, — едва упросили матросов не убивать меня. Наконец, те согласились, но с условием высадить нас и покинуть где-нибудь на безлюдном острове. Так они и сделали! Считая этот остров необитаемым, они решили тут обречь нас на голодную смерть. Теперь же… мы поражены… мы ничего не понимаем!

— Где ваши враги? — спросил Робинзон, — куда они пошли?

— Вон они! Они ушли в ту сторону и, кажется, все спят! Но у меня сердце замирает от страха при мысли, что каждую минуту кто-нибудь может проснуться и услышать нас!

Тогда Робинзон вынул нож и быстро перерезал веревки, связывавшие их ноги.

— Вы свободны, следуйте за мной!

Рис. 18. Робинзон спросил: «Кто вы, господа?»

И через минуту все были в густой чаще, в которой поджидал их Пятница.

— Есть ли у вас ружья? — снова спросил Робинзон.

— Только два, да и те лежат около лодки, в которой спят приставленные к нам сторожа. Это как раз и есть главные зачинщики бунта, пьяницы и негодяи.

Робинзон оглянулся на Пятницу, их взгляды встретились. Сняв с себя все оружие, кроме топорика, Пятница, ни слова не говоря, бесстрашно пошел к берегу. Дойдя до открытого места, он припал к песку и пополз, словно кошка, подбирающаяся к птичке. Вот уж он у лодки, беззвучно завладел он обоими ружьями, лукаво улыбаясь, заглянул он на спящих и пополз обратно; через минуту он уж вручил оружие капитану, с восхищением глядевшему на него.