После пожара знакомые предоставили нам дом в Вешках. Там я и родила Михея.

Трех первых своих детей я рожала в роддомах. Хотя каждый раз Герман за роды платил очень хорошие деньги, мне не понравилось ни в одном из этих мест.

В Вешках мы сразу же повесили люльку, которая появилась у нас после рождения Арсения. Старшего сына я рожала еще в роддоме, в отдельной палате, и когда я приехала оттуда со своим сверточком, вижу: висит на веревках такая деревянная коробочка. По заказу Германа ее сделали из березы в виде такого ажурного ящичка. Люлька была очень красивая, в ее изголовье был вырезан крест: мы же тогда, когда родился Арсений, уже пришли к вере. Но я была возмущена: «Чтобы я положила своего ребенка в эту висящую штучку?» Я же привыкла, что все дети спят в кроватке. А Герман говорит: «Клади». Что ж, кровати нет, люлька висит, хочешь не хочешь, а положила ребенка в люльку. И это оказалось так удобно!

На самом деле люлька — это удивительная вещь, не зря ее придумали. Когда ребенок находится в утробе мамы, он живет в маленьком, компактном, уютном мире, и когда сразу после родов его выносят на большое пространство, ему там очень неуютно. А люлечка маленькая, и ребенок там чувствует себя гораздо лучше, уютнее, он защищен со всех сторон. К тому же кровать стоит монолитно, и ее надо трясти или катать на колесиках. Это ненормальная вибрация для ребенка. Люлька же укачивает совершенно естественным образом, она вешается рядом с кроватью родителей, и ночью, если ребенок заплакал, ты ее иногда толкаешь рукой или ногой, как кому удобно. Толкнул ее, она качается, при этом мама спит, и ребенок спит. Так что, начиная с Арсения, наши дети спали в люльке. Потом эта наша колыбель переходила из рук в руки, пока мы не забыли, кому ее дали в последний раз, и, когда родился Михей, сделали себе вторую люльку.

Люлька нужна, когда ребенок люлит-гулит, то есть лепечет. Поэтому она и называется «люлькой». Где-то в полгода, когда он уже начинает говорить более осмысленные слова, ребенок начинает садиться, и тут его уже нужно перекладывать из люльки в кроватку. В шесть месяцев ребенка уже и не нужно укачивать, с ним по-другому общаешься.

Когда я рожала Сергия, в родильное отделение принесли иконы по просьбе Германа. Уже тогда муж уговаривал меня рожать дома, но с Сергием я еще настояла, что буду рожать в роддоме, о чем сейчас, конечно, жалею. Уехала из роддома в тот же день, как родился Сергий, не оставалась там ни дня. Сергий родился толстеньким, упитанным, и врач, который принимал, сказал: «Смотрите, начальник родился». Начальником он и родился. Вообще, ребенка видно с первого мгновения, когда он только появился на свет. Если внимательно посмотреть на ребенка, то по глазам, по тому, как он ест, сразу можно просчитать его характер. И такой, какой он есть, он и будет всю жизнь, ничего не изменится. Он будет приобретать опыт, менять взгляды, но свой характер он не поменяет. Если родился активным, шустрым, он и не будет пассивным. Если родился пассивным, он не станет активным. Ребенок может потерять здоровье, улучшить здоровье, а характер он не поменяет никогда.

Вот Пелагея родилась еще в советском роддоме, и ее мне принесли запеленатую, в косыночке. И тут же на меня глянули Геркины глазки, осмысленные, умные, жаждущие жизни. Все дети орали, а она сразу принялась за дело, стала активно кушать. Такая она по жизни и осталась. Она, как и Герман, активная, у нее большая жизненная энергия, она ставит себе цель и идет к ней. Такая она была с первого же дня.

Когда родился Арсенька, он был само спокойствие. Он и сейчас спокойный, уравновешенный, весь в себе — это его характер.

Родился Сергий — родился начальник, крепыш, хозяин. Ему сейчас 11 лет, у него свое дело, он вкладывает деньги в баранов, делает берестяные стаканы на продажу, печет в русской печке и реализует настоящий бездрожжевой хлеб. Он умеет разговаривать с людьми, которые на него работают, которых он нанимает себе в помощники. Он понимает, что он старший, разговаривает с ними уверенно, но по-справедливости. Он может с них требовать, так как сам трудится с ними наравне. Причем его никто не будит, он сам просыпается в шесть утра, боясь что-то не успеть. Про него говорят: «Откуда такой мужичок взялся?» Он родился мужичком.

А вот Пантелеймон родился дома, внезапно, без схваток. Я проснулась от того, что у меня начались роды, и его появление на свет заняло всего несколько минут! Какой же он шебутной! Он так торопился вылезти к нам сюда, попасть в эту жизнь, не мог подождать ни секунды! Он все время бегает, все время что-то делает. Когда он был совсем маленький и мы жили еще на Рублевке, он то кран перекроет с газом, то чернила на себя выльет, то что-то сломает, куда-то постоянно мчится — сгусток энергии. Сейчас это мой самый спортивный ребенок, он очень выносливый. Его любимые занятия — это езда на лошади галопом, упражнения с «грушей» и подтягивания на турнике, занятия рукопашным боем. Так как он очень подвижный, ему не хватает терпения на приготовление уроков. Он все время торопится и поэтому делает ошибки, за что, бывает, получает плохую отметку. Но в находчивости ему не откажешь. Как-то получил он по математике двойку, наступил вечер, собрались мы с детьми вместе за ужином, я и говорю: «Пантелеймон, смотри, сегодня Михей получил пятерку, Сергий пятерку, Арсения учительница хвалила, а ты только один отличился двойкой». А он мне отвечает: «Мам, у тебя четыре сына, три умных, пусть хоть один будет глупый». Рассказав Герману про высказывание Пантелеймона, мы, конечно, посмеялись над его изречением, но на следующий день Герман подозвал к себе Пантелеймона и спросил: «До меня дошли слухи, что кто-то хочет в нашей семье быть дурачком?» Пантелеймон сразу понял, что переборщил, и пообещал, что исправится.

Последним у меня родился Михей. Роды были тоже очень быстрые, без схваток. Он родился пухлым, обстоятельным, спокойным, мягким, каким-то медвежонком. Даже имя ему подходит — Михей. Ему сейчас семь лет, и он, как очаровательная игрушка, — уютная, спокойная, вдумчивая. Он все время думает и всегда спал спокойно, никогда меня не будил.

Момент, когда ребенок приходит в этот мир, просто удивителен, я родила пятерых детей и все равно каждый раз воспринимала это как чудо. Носишь в себе малыша девять месяцев, он уже есть, он слышит твой голос, пугается резких звуков, ты его чувствуешь, но ты с ним еще незнакома, гадаешь, кто будет, какой у него характер. Многодетность и хороша тем, что дает понимание того, какими разными бывают дети. Это тебя настолько обогащает, что ни с чем это не сравнить. Пропуская через себя их радости и печали, ты как будто сама проживаешь и их жизнь, и сколько у тебя детей, считай, столько у тебя жизней. Это намного интересней, чем пропускать через себя жизненные истории каких-то выдуманных героев из телесериалов. Понять это можно, только имея много детей. Многодетность к тому же привязывает мужа к жене и жену к мужу, потому что детей нужно прокормить, воспитать и их нельзя отрывать друг от друга, важна целостность семьи. Женщина, которая не дает возможность себе родить, очень многого себя лишает. Бывает не по себе от мысли, что, сложись моя жизнь иначе, я бы себя тоже могла этого лишить, ведь я никогда не планировала, что у меня будет пятеро детей. Вышедшая из Советского Союза, я была уверена, что детей должно быть не больше двух, это как сервировка к обеденному столу — ложка и вилка. Узнавая, что беременна третьим, четвертым и тем более пятым ребенком, я испуганно сообщала мужу, что у нас будет ребенок, как правило, очередная беременность совпадала с какими-нибудь проблемами в нашей жизни, и для меня была шоковым известием. Но мужа всегда это известие радовало. Он говорил: «Значит, у нас все будет хорошо, если Бог опять нас Благословил ребенком».