Наклонившись, он поцеловал меня в шею.

После второй бутылки мы перенеслись в призрачный мир иллюзий, где существовали только взгляды, прикосновения и стук сердец. Во всей Вселенной остались только мы двое и те дивные ощущения, что возникали при малейшем физическом контакте. Все остальное кануло в небытие, оставив по себе лишь смутные воспоминания. Мы, как считают буддисты, превратились в какую-то иную сущность, подчиняющуюся лишь нашему взаимному влечению. К концу ужина, выпив изрядное количество вина и сказав друг другу слишком многое для такого короткого знакомства, мы уже знали, что станем любовниками.

Когда далеко, за полночь мы вышли из ресторана, на улице было совсем холодно и темно. Роберто обнял меня за талию, и мы молча пошли к машине. Она промерзла и не сразу завелась. Мади сделал попытку прижать меня к себе, но между сиденьями торчал рычаг коробки передач. Я придвинулась как можно ближе к нему, не задумываясь, куда мы едем. Вокруг было темно. Я закрыла глаза и погрузилась в приятную алкогольную истому.

Через некоторое время машину стало слегка трясти, словно мы ехали по целине. Я выпрямилась и посмотрела в окно. Мы свернули с шоссе на посыпанную гравием дорогу, по обе стороны которой возвышались темные деревья.

— Где мы? — сонно спросила я.

— Мы едем ко мне домой. Что-нибудь не так?

Он быстро взглянул на меня. Я молча смотрела вперед. Машина начала подпрыгивать на ухабах, и я вцепилась в панель, чтобы сохранить равновесие.

— Прошу прощения за неудобства, но я нарочно не ремонтирую дорогу, чтобы отпугнуть посетителей, — усмехнулся Мади.

— Как далеко ваш дом от Броукенриджа?

— Три мили по прямой. По дороге получается больше.

Он переключил передачу и повел машину по пологому холму. Внезапно подъем закончился, и мы оказались на ровной площадке. На фоне неба возникли очертания одноэтажного фермерского дома, над крыльцом которого горел одинокий фонарь. Затормозив у входа, Роберто помог мне выйти из машины, крепко взяв меня за руку. Когда мы поднимались по лестнице, у меня все поплыло перед глазами. Моего спутника тоже слегка пошатывало.

Простой одноэтажный дом был построен из грубо отесанных бревен. Роберто открыл входную дверь и потянулся к выключателю, с трудом удержавшись на ногах. После ночного холода очутиться в тепле было особенно приятно. Едва я вошла, Роберто прижал меня к себе, и мы долго обнимались. Я ждала, что он меня поцелует. Мне этого очень хотелось. Подняв лицо, я в упор посмотрела на него.

— Как я хочу тебя, Фейт, — прошептал он.

Наклонившись, он легко коснулся меня губами. От него сильно пахло вином. Я вдруг осознала всю нелепость ситуации — мы оба пьяны и не очень соображаем, что делаем. Я заехала в какую-то глушь с человеком, которого едва знаю и которого совсем недавно подозревала в убийстве. Эта мысль вдруг молнией пронзила мой затуманенный алкоголем мозг, разрушив все колдовские чары. Когда Роберто начал меня целовать, я отшатнулась, но это только распалило его. Обхватив меня за плечи, он впился мне в губы. Я вскрикнула от боли и попыталась вырваться, но Роберто только крепче сжал меня. Я стала мотать головой, пытаясь уклониться от поцелуев.

— Перестаньте! Мне больно! — закричала я.

Внезапно он отпустил меня, подняв руки вверх. Мне показалось, что он меня сейчас ударит, но итальянец лишь яростно вцепился в свою шевелюру. Я застыла, с трудом переводя дыхание. Он посмотрел на меня. Лицо мое горело от волнения. Я потрогала свои губы. Они болезненно распухли.

— Простите! — резко бросил Роберто и вышел из комнаты.

Меня забила дрожь. А вдруг он и вправду убийца? Его отсутствие дало мне возможность успокоиться, перевести дух и немного оглядеться.

Я стояла в большой комнате с дощатым дубовым полом и огромным каменным камином. Обставлена она была весьма скудно. На бревенчатых стенах висели четыре старинных индейских одеяла, аккуратно прибитых гвоздями. У камина стояли потертый кожаный диван и полотняные шезлонги. Комнату украшали индейские горшки и корзины и несколько других сувениров — деревянная кукла, изображающая духа качина, перуанская флейта, копье. Картину довершала самая современная техника — музыкальный центр, огромный телевизор, видеомагнитофон и множество аудио — и видеокассет и компакт-дисков, аккуратно разложенных на стойках.

Это была чисто мужская комната. Никаких попыток создать уют или хоть чуть смягчить спартанскую обстановку. Я представила себе, как Мади целыми днями сидит в этой норе, не видя ни одной живой души. Заметив копье, я подумала, что в случае чего смогу им вооружиться. Если бы только я не была так пьяна.

Наконец появился Роберто, держа в одной руке видеокассету, а в другой — сигарету с марихуаной. Кассету он положил на телевизор.

— Напомните мне показать вам это чуть позже, — сказал он, предлагая мне затянуться.

— Что это?

— Травка.

— Нет, я имею в виду кассету.

— Потом увидите.

Он снова протянул мне «косячок». Я покачала головой. Тогда он вышел на середину комнаты и встал там, глубоко затягиваясь сигаретой. Он явно был под кайфом — что-то бормотал и делал неверные движения, роняя пепел на пол.

— Ну как вам? Похоже на «Хейвен»? Это был наш ответ ее родителям. Вы можете представить здесь Фрэнсис Гриффин? Даже на день или на час? Она бы сошла с ума, — засмеялся он, схватившись за стол, чтобы не упасть. — Я ничего здесь не менял. Все осталось так, как было при Сэнди, за исключением этих железок, — махнул он в сторону техники. — Она мне говорила, что только здесь была счастлива… Затянитесь пару раз — это просто фантастика!

— Нет, спасибо, — отказалась я.

Голова у меня и так шла кругом.

Мади докурил свой «косячок» и вытащил из самодельного бара бутылку коньяка. Налив немного в стакан, он лихо опрокинул его в рот, с шумом выдохнув воздух.

— Коньячку? — предложил он, протягивая мне бутылку.

Я покачала головой. Куда уж еще!..

Следующий глоток Роберто сделал уже из бутылки и, взяв ее с собой, тяжело упал на диван, утонув в его мягких кожаных складках.

— Иди посиди со мной, — позвал он меня, похлопав себя по бедру.

— Можно я сначала осмотрюсь? — спросила я, опасаясь близко подходить к нему.

Я медленно обошла комнату, чувствуя, что хозяин наблюдает за мной. Мои шаги глухо отдавались на голом полу. Интересно, о чем он думает, сидя вот так неподвижно и разглядывая меня? Сколько женщин перебывало в этом доме после смерти Кассандры? Какой образ жизни он вел?

Я заглянула в соседнюю темную комнату. Там лежал большой матрас с кучей одеял и подушек. На полу, рядом со стопкой газет и журналов, стояла небольшая лампа. Больше в комнате ничего не было. Даже телефона, который интересовал меня больше всего.

— Спальня хозяина? — шутливо сказала я, оборачиваясь.

Позади меня стоял Роберто, незаметно поднявшийся с дивана. Я вздрогнула.

— Да не напрягайся ты так, — со значением сказал он.

Я медленно отошла в сторону. Роберто за мной не последовал — просто молча смотрел на меня, прислонившись к косяку.

— Сэнди по натуре была бродягой, — заметил он. — Она не любила ничего постоянного.

— А вы?

Роберто не ответил. Глаза у него закрывались, словно он из последних сил боролся со сном.

— Мне пора идти, — сказала я.

Отойдя от двери, он взял с телевизора кассету.

— Разве ты не хочешь посмотреть это?

— Не уверена.

Кассета с легким шорохом исчезла в утробе видеомагнитофона. Роберто опустился на диван, жестом пригласив меня сесть рядом, но я предпочла примоститься на стуле на почтительном расстоянии от дивана. Его это рассмешило, и он затряс головой, произнося что-то нечленораздельное.

Взяв пульт, Роберто включил телевизор. Через несколько секунд серая пустота экрана сменилась осенним горным пейзажем. Камера скользила по склону, заросшему сверкающими золотом тополями. Потом на экране возникла смеющаяся девушка в джинсах и красном свитере, лежащая на одеяле рядом с остатками от пикника. Я сразу ее узнала — это была Кассандра.