— Вот ваше кресло, мадам, — объявил Дин.

— Только ненадолго, — тихо сказала мне Элли.

— Я не уверена, что она вообще захочет выходить, — ответила я.

— Что вы там шепчетесь? — строго спросила старуха. — Я не переношу, когда шепчутся в моем присутствии.

— Так вы будете смотреть мою работу, миссис Гриффин? Дин готов отвезти вас, если вы захотите.

— Нет, — проговорила она, отмахнувшись от нас движением руки. — Я слишком устала. В другой раз.

Дворецкий с сиделкой чуть заметно усмехнулись, как бы празднуя надо мной победу. Я смущенно смотрела, как Дин неторопливо и с достоинством вывозит кресло из спальни. Жаль, что я утратила его расположение.

— А сейчас нам надо немного поспать, — обратилась Элли к миссис Гриффин.

Проскользнув мимо меня, она принялась взбивать подушки и поправлять одеяло, но Фрэнсис жестом приказала ей отойти.

— Я сейчас пойду в зал и кое-что доделаю, а потом поеду домой, — сказала я.

— Подождите! — закричала миссис Гриффин. — Когда я вас снова увижу?

— Через неделю, не позже.

— Подумайте над тем, что я вам сказала.

— Обязательно. Всего хорошего.

Сиделка закрыла за мной дверь. Если у меня и были какие-то сомнения относительно поездки к Роберто Мади, после этого разговора они окончательно исчезли. Вероятно, Гарри был прав, когда утверждал, что миссис Гриффин не убивала Кассандру. Тогда почему она хранила молчание целых двадцать лет и даже на смертном одре отказывается раскрыть тайну? Или правда столь ужасна? Значит, это отец. Безупречный Холт Гриффин. Он — убийца, а она по какой-то причине его покрывает. Но зачем отцу убивать свою собственную дочь?

Спустившись вниз, я взяла в библиотеке фотографию Кассандры. Она была нужна мне, чтобы дописать портрет. Спрятав ее под пальто, я вышла в сад. Утренний воздух был пронизан холодом и сыростью, небо затянули тучи. Я шла и смотрела, как мое дыхание превращается в легкие клубочки пара.

Взбежав по лестнице, я вошла в павильон и осмотрелась. Моя работа была почти закончена, все стены покрывала роспись. Я была довольна тем, что получилось, а то обстоятельство, что миссис Гриффин собирается превратить «Хейвен» в музей, только увеличивало мою радость. Хотя я всегда гордилась своим безразличием к памяти потомков, должна признаться, что эта идея меня взволновала.

Я медленно обошла танцевальный зал, разглядывая каждое панно и вспоминая, как я его писала. Это было похоже на переживания матери, вырастившей детей и перебирающей в памяти самые волнующие моменты их жизни. Я представила себе, как сюда начнут приходить люди. Заинтересуется ли кто-нибудь из них художником, написавшим все эти картины?

Зал уже не был тем пустым пространством, которое предстало передо мной, когда я вошла сюда весной. Сейчас здесь царил праздник. Я сумела остановить время. Гости застыли в ожидании, пытаясь разглядеть Кассандру, эту загадочную фигуру в белом платье, но все еще без лица, неуверенно входящую в зал, где начинается бал в ее честь. Момент, который так никогда и не наступил.

Я стала рассматривать портрет дочери Фрэнсис, взятый в библиотеке, пытаясь запомнить отдельные черты лица и общий облик. Конечно, воссоздать ее истинный образ на основе безликой студийной фотографии будет вряд ли возможно, поэтому я отложила снимок в сторону и решила положиться на интуицию. Взяв палитру и кисти, я встала у стены, на которой светлел пустой овал, и начала набрасывать черты ее лица по памяти. Через некоторое время на стене появилось лицо, но пока оно было безжизненным, как посмертная маска.

Я стала размышлять, какое выражение придать лицу женщины, которую я никогда не видела и которая вряд ли захотела бы, чтобы ее увековечили таким образом. Сделать так, чтобы она смотрела на зрителя или куда-то в пространство? Пусть смеется или что-то говорит? Схватить какой-то момент или изобразить ее в классическом виде, с высоко поднятой головой, сверкающими глазами и опущенными руками, величественной и грациозной, как древнегреческая богиня? Бросить на ее лицо тень страданий, которые ей суждено перенести? Как не погрешить против истины?

Я просидела все утро, трудясь над лицом Кассандры, но результат был неутешительным — на фоне оживленных гостей оно напоминало застывшую маску. Несмотря на все мои усилия, портрет оставался безжизненным. Стирая нарисованное в пятый или шестой раз, я вдруг вспомнила обещание, данное Кассандре в момент, когда на меня нашло вдохновение. Я хотела написать ее лицо последним, когда все остальное будет уже готово. Сейчас весь антураж на месте, но как я могу закончить работу, когда не разгадан главный ребус — кто убил Кассандру Гриффин и почему? Пока я не узнаю ответ, у меня вряд ли что-нибудь получится. Сложив кисти и краски, я покинула зал, как никогда уверенная в необходимости встречи с Мади.

На следующий день я купила на распродаже длинную спортивную куртку с капюшоном. После обеда сложила в сумку теплую одежду, лекарства от простуды, травяной чай и аптечку. Я никогда не бывала на Западе и представляла его как необъятное холодное пространство, где мало людей и еще меньше удобств.

Вечером я зажарила курицу и допила бутылку шабли, которая стояла у меня в холодильнике, а после ужина поднялась наверх и оставила Браша у соседки. Эта пожилая женщина, у которой уже есть две кошки, обычно приглядывает за моим любимцем, когда я уезжаю по делам. На прощание я поцеловала кота: мне было жаль расставаться с ним.

Вернувшись в квартиру, я позвонила Гарри, но мне никто не ответил, поэтому я оставила на автоответчике сообщение, что мы, как и договорились, встречаемся в аэропорту рано утром. Я ужасно боялась, что кто-нибудь из нас опоздает на самолет или на нас обрушится стихийное бедствие. Меня так волновала техническая сторона нашего путешествия, что я бесконечно изучала свой билет, чтобы не ошибиться с датой и временем вылета, и несколько раз перетряхнула сумку с тревожным чувством, что я что-то забыла положить.

Я весь вечер названивала Гарри, но его по-прежнему не было дома. Пришлось оставить несколько сообщений, последнее из которых было просто криком души: «Где тебя черти носят?!» Мне так нужна была его поддержка. Без нее в мозгу возникали картины авиакатастроф, механических неполадок, незабронированных мест и высаженных из самолета пассажиров, словно мир вокруг был ввергнут в хаос, грозящий неприятностями даже самым бдительным и примерным путешественникам.

Перед тем как лечь спать, я заказала такси на половину седьмого утра, хотя самолет на Денвер вылетал лишь в девять. В половине одиннадцатого наконец позвонил Гарри и задыхающимся голосом принялся извиняться, что не смог объявиться раньше.

— Все готово, ковбой?

— Очень смешно. Значит, мы встречаемся у билетной стойки ровно в восемь?

— Именно так.

— И билет у тебя при себе?

— Да, — успокоил он меня. — А ты свой взяла?

— Взяла. Я купила себе куртку и прихватила с собой травяной чай, антибиотики и аптечку. Не знаю, что еще брать.

— А как насчет шестизарядных пистолетов и крытой повозки?

— Не смейся над бедной девушкой.

— Я еще раз разговаривал с мистером Мади. Он ждет встречи с нами, — уже серьезно сказал Гарри. — Завтра вечером мы с ним ужинаем в отеле. Он собирается в кругосветное путешествие, так что мы перехватим его как раз вовремя: через пару дней он уедет.

— Ты смотри, как нам везет. Просто поразительно! Кстати, у меня новая версия преступления.

— Какая?

— Думаю, это отец ее убил.

— Откуда такая уверенность?

— Ты был прав, это не миссис Гриффин. Мне кажется, она на такое не способна. Она призналась, что знает, кто это сделал, но сказать не может. Очень похоже, что это ее муж, тебе так не кажется? Весь вопрос — почему? Зачем отцу убивать свою дочь?

— Я искренне надеюсь, что мистер Мади прояснит ситуацию. Желаю тебе спокойной ночи.

— Гарри, подожди. Почему Мади вдруг захотел с нами встретиться?

— Понятия не имею. Вот мы у него и спросим. Послушай, Фейт, мне еще нужно собраться и немного поспать, а тут еще мистер Спенсер хандрит. Так что извини, давай закругляться…