— Джон! — окликнула я опять.

— А? — не сразу отозвался он.

— О чем ты сейчас думаешь?

— Ни о чем… О виде из твоего окна.

— Здесь нет никакого вида.

— Вот об этом я и думаю.

— Джон!

— Да?

— А где сейчас твоя жена?

— Мы развелись, я тебе уже говорил.

— А какая она была?

Обернувшись, Джон зло уставился на меня.

— Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы, — резко сказал он.

Его реакция меня не удивила и не испугала. Теперь я его совершенно не боялась. Я смотрела на него как на некий старинный предмет, назначение которого не вполне понятно современному человеку. Не видя дальнейшей перспективы в наших отношениях, я решила просто немного поиграть с ним. Теперь это не представляло для меня никакой опасности.

— Как странно, Джон, — сказала я.

— Что странно?

— То, что мы опять вместе.

— Угу, — не слишком уверенно пробурчал он.

— Тебе так не кажется?

— Что именно?

— Что это странно.

— Я просто об этом не думал, — ответил он с легким раздражением.

— Можно у тебя кое-что спросить? Ты никогда не задумывался, что будет, если мы опять сойдемся?

— Нет! — отрезал он, снова уставившись в окно.

— Нет?

Такой ответ меня несколько ошарашил, несмотря на всю мою теперешнюю независимость.

— Ты хочешь сказать, что вообще обо мне не думал?

— Думал. Но плановик из меня плохой.

— Плановик? — повторила я, не вполне понимая.

— Я не планирую свою жизнь.

— Но когда ты что-то делаешь, разве ты не задумываешься, что из этого выйдет?

— Нет, я просто делаю и все.

Ноланд, прищурившись, посмотрел на меня.

— Извини, но я не могу быть таким, как ты хочешь.

— Что это значит, Джон?

— Ты хочешь, чтобы я думал определенным образом, вел себя как нужно и говорил только то, что ты считаешь правильным.

— Нет, Джон. Не хочу. Больше не хочу.

— Нет, ты хочешь.

— Хорошо, — сказала я, чтобы ему подыграть. — Будем считать, что это так. А что в этом плохого?

— Какая наивность, — парировал он, снова отвернувшись к окну.

— Почему наивность?

— Потому что мы только что возобновили отношения. И опять стали…

— Любовниками, — подсказала я.

— Да. Мы опять вместе. Нас снова связывает что-то общее.

— Тогда почему нам нельзя поговорить?

Джон нетерпеливо провел рукой по волосам и сухо сказал:

— Ненавижу пустой треп.

— Для писателя это большой недостаток.

Закрыв глаза, Ноланд потер переносицу.

— Очень остроумно, — бросил он, нахмурившись.

— Джон, я хочу все о тебе знать. Как ты жил без меня? Все эти годы я думала о тебе, и мне казалось, что и ты меня вспоминаешь. Мне интересно, какая у тебя была жена. Может быть, мы в чем-то похожи? Как она выглядела? Видитесь ли вы сейчас? А дети у вас есть?

Я видела, что мои вопросы его раздражают. Наконец-то я его достала! Очень приятное ощущение. Джон раздавил в пальцах сигарету и сел на кровать.

— Ты хочешь, чтобы мы иногда встречались? — небрежно спросил он.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я с деланным удивлением.

— Ну, проводили время, как сегодня. Ужинали вместе…

Я сделала вид, что эта идея застала меня врасплох.

— Не знаю. Что значит «иногда»?

— Тогда, когда нам этого захочется.

— Ничего постоянного?

— Нет, — смущенно ответил он.

— И как часто? — спросила я с легким сарказмом. — Раз в месяц? Или раз в неделю? А может быть, раз в год?

— Мы будем импровизировать.

— Но я ведь не музыкант, Джон, — насмешливо улыбнулась я.

— Послушай, мне бы хотелось продолжить, если ты, конечно, не возражаешь, — произнес он чуть более нежно. — Подумай об этом. А сейчас мне пора идти.

Я чуть не поперхнулась. Вот это действительно неожиданно.

— Идти?

— Мне надо быть дома. Собирать вещи.

— Вещи?

— Я уезжаю на несколько месяцев. Собирать материал для новой книги о дождевых лесах.

— А как же вторник? — спросила я, еле сдерживая эмоции. — У нас же свидание, разве ты не помнишь?

— Извини, — небрежно произнес он, — но во вторник меня уже здесь не будет.

— Что?

Взяв мое лицо в руки, как некую драгоценную чашу, Джон нежно поцеловал меня в губы.

— Ты совсем не изменилась, — заметил он.

Я резко отшатнулась. Нет, черт возьми, я не дам ему так легко соскочить с крючка!

— Я что-то не совсем понимаю тебя, Джон. Так ты знал, что во вторник уже уедешь? — воскликнула я, разыгрывая изумление по поводу его необязательности, которая была мне столь хорошо знакома. — И пришел сюда, чтобы просто переспать со мной?

— Прекрати это, Фейт.

— Не могу поверить, что это была единственная причина. Насколько я тебя знаю, ты мог перепихнуться еще в сотне мест…

— Что у тебя за выражения!

— Ах, извини, пожалуйста. Я не хотела задеть твою чувствительную натуру. Мне просто интересно, зачем ты пришел.

— Что значит «зачем»?

— Зачем было себя беспокоить? — с искренним любопытством спросила я.

— Просто захотелось тебя увидеть. Мне это было необходимо.

— Зачем?

— Я не знаю зачем! — огрызнулся он. — Неужели на все должны быть причины? Ты ведь тоже хотела меня видеть. Разве ты можешь сказать зачем?

— Могу, — невозмутимо ответила я.

Мое спокойствие его явно раздражало.

— Ну и зачем же? — спросил он, пристально глядя на меня.

— А почему ты так сердишься? — улыбнулась я.

— Отвечай на мой вопрос!

— Почему я решила с тобой встретиться? Мне просто хотелось понять, почему ты меня не убил.

— Господи Иисусе! — вздохнул он. — Опять ты за свое.

— Мы и не уходили от этой темы. Меня мучил вопрос, почему я выжила там, где другие погибали. И потом, мне хотелось удостовериться, что я действительно жива, потому что просто выжить еще недостаточно.

— О чем ты, черт возьми?

— Не важно. Тебе в любом случае это неинтересно.

Джон поднял с пола носок. Я с восхищением наблюдала за его кошачьей грацией. Вдруг он опустился на четвереньки.

— Джон!

— Да? — отозвался он, доставая из-под кровати второй носок.

— Я хочу тебе кое-что сказать.

— Что именно?

— Да подожди ты одеваться. Я всегда хотела тебе это сказать, но раньше у меня не хватало духу.

Джон застыл с носками в руках. В глазах у него мелькнул интерес.

— Ты меня любишь? — небрежно предположил он.

— Нет. Об этом ты уже слышал много раз. Теперь я хочу сказать тебе другое.

— Ну так что же? — нетерпеливо спросил он.

Я сделала паузу для большего эффекта.

— Джон, — медленно произнесла я, взвешивая каждое слово, — я не считаю тебя хорошим писателем. И никогда не считала.

Он на мгновение застыл, никак не реагируя на мои слова. Потом швырнул носки на кровать и, подняв с пола рубашку, стал судорожно совать руки в рукава. Потом холодно сказал:

— Спасибо за откровенность!

— Пожалуйста.

Я встретила его взгляд вежливой улыбкой. Коротко кивнув, Ноланд стал тщательно застегивать все пуговицы. Кроме рубашки, на нем ничего не было, и его длинные тонкие ноги напоминали два столба под навесом.

— Я тебе не верю, — наконец сказал он, натягивая брюки. Заправив в них рубашку, он рывком задернул молнию на ширинке, забыв застегнуть пояс.

— Это ты о чем? — спросила я, наблюдая за его неловкими движениями. Как будто смотришь на подопытное насекомое, снующее в колбе. Теперь уж я точно его поймала.

— Раньше ты утверждала, что я хороший писатель, — заявил он, садясь на кровать, чтобы надеть носки.

— Чего только не наговорит влюбленная женщина.

Встав, Джон повернулся ко мне. В одежде он выглядел не столь угрожающе.

— Я хороший писатель, — упрямо сказал он. — Я сделал себе имя, и мне наплевать, что ты обо мне думаешь.

— Ну и ладно.

Он минуту поколебался.

— Спрашиваю из чистого любопытства. А что именно тебе не нравится в моих книгах?