Рассмотрим еще раз приведенные ранее примеры. Северный ветер и море воспринимаются как боги; состояние чувств Ахилла понимается как присутствие Афины; смерть Патрокла и сопутствующие ей обстоятельства есть результат влияния Аполлона; похищение оружия героя является похищением его сущности; в монетах действует субстанция богов, изображенных на них; чеканка монеты является правом, основанным на "тиме" священного царского достоинства. Это и тому подобное постоянно сопровождает ход мыслей в мифических базисных предложениях и неразрывно связывается с их смыслом.

Было бы ошибкой допустить, что речь при этом идет об истолкованиях, которые лишь добавлялись к непосредственно устанавливаемым "чистым" фактам, ибо таких "чистых" фактов не существует. Сам способ восприятия предметности вообще зависит, если вспомнить о рассуждениях во второй части этой книги, от онтологической схемы, с помощью которой рассматривается мир. Даже самый банальный объект природы понимается совершенно различно, например в зависимости от того, видят ли в нем некое "единство идеального и материального" или нечто чисто материальное. Если, таким образом, отказаться от одной интерпретации, то принимается некая другая. Тогда ветер, например, становится механическим движением воздуха (физика), состояние чувств какого-нибудь человека — чем-то субъективным (психология), смерть — химико-физическим процессом (медицина), монеты — профанным средством обмена (государственная экономика). Следовало бы заметить, что речь здесь идет не о том, какое из этих толкований является правильным, а лишь о том, что все эти события воспринимаются и могут восприниматься в таких интерпретациях. Большинством это не признается только из-за привычки к определенному пониманию действительности, которое не требует рефлексии над событием и полагает его поэтому результатом "чистых" фактов. Позитивисты, которые

попытались найти такие факты в одних лишь восприятиях, так как предполагали в них единственно действительное, в конце вынуждены были признать свою неудачу. Они вынуждены были констатировать, что так называемые протокольные предложения, в которых должны были записываться простые восприятия фактов, всегда содержат уже ряд предпосылок, которые простираются далеко за рамки лишь чувственных впечатлений, а поэтому ни одно из этих предложений нельзя строго отделить от других. В основе даже самых простых высказываний уже лежат представления и наблюдения, которые происходят от концептуального инструментария, используемого нами при опытном взаимодействии с действительностью, и которые принадлежат "сети координат", набрасываемой нами на действительность. Не составляет исключения и столь часто упоминаемый сегодня так называемый жизненный мир. Не существует "жизненного мира" самого по себе, он всегда является отпечатком какой-либо культуры, в которой люди живут, будь то, например, мифическая или научная культура.

Итак, мы можем констатировать, что обоснованию мифических предложений фактами точно так же предпосылается принятие ряда допущений, как и при соответствующем обосновании научных базисных предложений, только эти допущения обладают мифической, а не научной природой. Предложения, в которых, например, имеются в виду механические или химические процессы, субъективные акты или материальные предметы, ни в коем случае не меньше опираются на довольно сложные толкования и предпосылки, чем предложения, ссылающиеся на нуминозные сущности или "единство идеального и материального". Поэтому если мы переходим от научной модели объяснения к мифической, то мы должны соответственно заменить отношение "??" и '?2" на "??" и "М2". Таким образом выражается то, что мифы и группы мифов лежат в основе посылок и заключения взятых нами базисных предложений так же, как в основе научных базисных предложений — теории и группы теорий. При этом роль, которую в последних играют законы природы и правила, в первых играют архе. Поэтому миф, который лежит в основе интерпретации фактов как "единства идеального. и материального", всегда относится к некоей нуминозной сущности, идет ли речь о каком-нибудь боге, демоне, нимфе, герое или о чем-то подобном; нуминозная же сущность постоянно определяется своим архе или, точнее, совокупностью архе.

Итак, мы можем говорить здесь о мифических предпосылках так же, как в других случаях — об аксиоматических. И так как мифические предпосылки (как и аксиоматические) тоже не могут до бесконечности проверяться и обосновываться, то в конце концов можно найти группы "??" и "Mz", образующие основоположения привлеченных в связи с данным опытом и проверкой фактов. Выраженные в базисных предложениях мифические факты также никогда не даны чисто эмпирически, а имеют лишь относительное значение, ибо всегда следует принимать во внимание принадлежащую к ним неэмпирическую часть.

Что касается вопросов эмпирического подтверждения или опровержения общих положений, то неважно, являются ли эти общие положения мифическими или научными. Как здесь, так и там речь может идти лишь об определении или постулате (выдвигаемом по отношению к опыту, а не с помощью его) о том, нужно ли считать достаточными для такого подтверждения много, несколько или один факт, готовы ли вообще принять данные подтверждения и опровержения или сомневаются в них в связи с принятыми при этом неэмпирическими предпосылками и т. п. Нет необходимости углубляться в это, достаточно констатации, что мифическая модель объяснения тоже связана с оценочными определениями, являющимися некоторым переплетением правил и допущений. При переходе от научной к мифической модели объяснения мы должны поэтому добавить сейчас к обозначениям "?", "??", "?2" еще обозначение "Мз", которое заменяет "Тз" и указывает на основанную на мифах группу оценочных определений. К этой группе я обращусь ниже еще раз.

Сейчас, однако, пришло время выступить против ошибочных представлений, будто бы эмпирические проверки базисных предложений и общих высказываний, универсальный метод проб и ошибок, подтверждений и опровержений является преимущественным правом науки, благодаря чему она якобы непрерывно прогрессирует в направлении истины, в то время как миф представляет собой скорее вид некоего мировоззрения, для которого характерны консервативное постоянство, непроверяемость, одним словом, догматизм. При этом забывают, что во времена мифа свершился грандиозный переворот, который вполне можно сравнить с технической революцией XIX и XX веков и который был бы совершенно невозможен без той постоянной борьбы с опытом, без той всеохватывающей связи замысла, эксперимента, проверки, разочарования и подтверждения, найти которую, как считается, можно лишь в науке. Я напомню только о приручении животных и развитии земледелия в эпоху неолита, а также о переходе от каменного века к бронзовому, а от него — к железному. И все это осуществилось, без сомнения, исключительно на основе мифической системы опыта и мышления. Многочисленные имена нуминозных сущностей указывают на связи между мифом и эмпирическим подтверждением: например, Гефест — бог кузнецов, Асклепий — бог медицины, Афина — богиня, отвечающая за ремесленное дело, Деметра — богиня сельского хозяйства и т. п. Возьмем для большей ясности один пример — металлургию.

Те, кто трудился в Древней Греции в сфере добычи и обработки металла, принадлежали к братству, которое называло и определяло себя сынами Гефеста13; они были подчинены ритуалам, отражающим миф братства. Но они имели еще и других божественных прародителей, а именно дактилей, куретов и тельхинов14.

О дактилях говорится, что они будто бы первыми способствовали развитию искусства Гефеста, жили в горах и были сыновьями богини земли Реи; это же относится и к куретам, о которых, кроме того, сообщается, что они будто бы первыми стали носить бронзовое оружие и придумали пиррихий, танец с оружием. Дактили и куреты часто приравниваются друг к другу, тельхинов же считают, по-видимому, теми, кто первыми показали людям обработку железа.