Получили ли Вы первый том моего собрания? Уже вышли три тома, а в августе появится четвёртый. По–видимому, моя книга «Вечерний день», которую я Вам посылал, имеет успех, — в 1982 году выходит второе издание количеством 200 тысяч экземпляров. Сборник памяти Тынянова я надеюсь увидеть в будущем году{Вышел в 1983 году.} и непременно пошлю Вам. Конечно, нет необходимости убеждать Вас «не падать духом». Вы не из тех, кто нуждается в подобных утешениях. Лидия Николаевна шлёт Вам сердечный привет.

Крепко жму руку.

В. Каверин

Май 1981

Гери Керну

Дорогой Гери!

Извините, что я отвечаю Вам с таким опозданием. Болела Л. и., был мой юбилей, отнявший у меня немало сил, и, наконец, мне трудно оторваться от нового романа. 1 февраля я не ждал поздравления. Что же поздравлять, если из всей нашей группы «Серапионовых братьев» остался только я.

Вы правы, стоило выучиться русскому языку,, даже ради того, чтобы прочитать Достоевского. С той. же целью изучив английский, я постарался познакомиться с Троллопом из классиков, с Грэмом Грином из современников.

Первый том, который Вы получили, составлен из текстов, восстановленных из моей первой книги, вышедшей в 1923 году. Я не слышал о переводе моего «Ревизора» на английский язык. Однако думаю, что это не поможет ему впоследствии «впасть в забытье». Поздравляю Вас с постановкой Вашей пьесы «Помешанный Кокошка». А я ведь и не знал до сих пор, что Вы драматург. По–видимому, спектакль, судя по замыслу, должен был иметь большой успех. Сознаюсь откровенно, что мне трудно судпть о пьесе, которую Вы мне прислали. Более того, я в ней ничего не понял. Пытался найти сходство с Беккетом, с Ионеско, но не нашёл, может быть, потому что плохо знаю и того и другого.

Я недавно видел превосходную пьесу по Даниилу Хармсу, которая называется: «Хармс, Чармс, Шардам…» Я написал на неё рецензию в № 25 «Литературной газеты» от 23 нюня 1982 года. Если попадётся — прочтите. Может быть, Вам покажется близкой эта алогическая и даже антидогическая манера.

Жду с нетерпением Вашего серьёзного рассказа. Очень рад, что Вы прочитали «Верлиоку». Я не считаю эту повесть грустной. Может быть, Вы перемените Ваше мнение. Было бы прекрасно, если бы Вы выбрались в Москву, — ведь Вы так давно у нас не были. Лидия Николаевна сердечно приветствует Вас и просит сообщить, что она приготовит для Вас гору вкусного шоколаду.

2–й том посылаю. В нём тоже найдутся перемены, которые тоже, может быть, удивят Вас. Всего вышло уже 6 томов, а в будущем году ещё два последних. Но это далеко не полное собрание моих сочинений. В него не вошла книга «Вечерний день» — посылал ли я Вам её? — и новый роман, над которым я сейчас работаю.

Крепко жму руку.

Ваш В. Каверин

29 августа 1982 г.

В. Я. Мотылю

Москва, 4 сентября 1980 г.

Дорогой Владимир Яковлевич!

Пишу, потому что не успел, да и не мог рассказать Вам о своих впечатлениях после показа фильма, да и по той причине, что мои рассуждения, как я надеюсь, пригодятся мне самому для задуманной статьи.

Ваш фильм называется «Лес» (по мотивам пьесы А. и. Островского). В данном случае выражение по мотивам особенно важно, и мне хочется его сразу же подчеркнуть.

Как Вы знаете, многие мои произведения экранизированы — именно поэтому ко мне обратилась газета «Правда», которая 28 октября 1979 года опубликовала моё интервью («Союз многообещающий»), непосредственно связанное с этим вопросом. В нём я утверждаю, что мы сравнительно бедны удачными экранизациями классики, и пытаюсь объяснить причину некоторых неудач. Мне кажется, что Достоевский, некогда решительно отказавшийся от воплощения некоторых его произведений на сцене, был совершенно прав. Драматические происшествия, по его мнению, уже совершились в его романах, а то, что однажды рождено, уже невозможно вторично произвести на свет. Зато возможно — и это уже моё мнение — создать художественное произведение по мотивам, по поводу — и, в случае удачи, оно может стать полноценным. Мне вспоминается пример с киновоплощением повести Ю. Тынянова «Подпоручик Ниже». Музыку для картины написал С. Прокофьев. Фильм устарел, и композитор переработал музыку в сюиту. Впоследствии на основе этой сюиты был создан балет, который Большой театр показал в Москве и Париже. И балет подошёл к оригиналу, как это ни странно, ближе, чем это было сделано в кино. На чём была основана удача? На умелом переходе в другой жанр. Именно эта задача стояла и перед Вами.

Но что значит «умело»? Для экранизации «Леса» это значило, что необходимо было добиться на сломе жанров возникновения этической личности, поставленной в конкретные исторические условия. Поступки Несчастливцева не только ступени развития сюжета, но личностная форма видения мира. Вам необходимо было создать совершенно определённый, важный с этической точки зрения характер, который по–своему воспринимает людей и события.

Именно это Вам удалось — и я свободно вздохнул, когда Ваш (уже не Островского, а Ваш) герой в последних кадрах радостно приветствует мир. Ему ничего не надо, — нельзя забывать, что мы выиграли Великую Отечественную войну, потому что в эти годы нам для себя было ничего не надо.

Я уже не говорю о том, как экономно и смело Вы противопоставили своего типично русского Дон Кихота толпе пошляков и подлецов с их мелкими характерами, с их трусостью перед жизнью, Вы поставили острый и современный вопрос, Вы коснулись сегодняшней проблемы — наступления пустоты на косную, тёмную, зверски самолюбивую жизнь. Вы убедительно раскрыли вредное и жадное, поразительное по своему ничтожеству стремление: «Все для себя».

Письмо моё затягивается, и я не могу подтвердить примерами того факта, что характеры решительно всех персонажей (в том числе и второстепенных) выписаны отчётливо и смело, кстати, несомненно, по той причине, что Вы удачно подобрали актёров. Только одип пример. Вы вернули на сцену талантливую Целиковскую, дав ей возможность показать, на что она способна в том случае, когда соблюдены художественные условия задачи.

Удалось и то, что Стивенсон называл «паутиною», утверждая, что эта «паутина» есть непременное достоинство гармоничных произведений: в Вашем фильме внутренняя естественная связь происшествий соединяется «под одной крышей» задуманной композиции.

Это далеко не всё, что мне хотелось сказать Вам, но, может быть, при встрече, когда я буду здоров, мы поговорил! более подробно.

Крепко жму Вашу руку.

Ваш Каверин

Редкие из нас, литераторов, могут сравнить 20–е годы с 70–80–ми и одним взглядом окинуть всё, что произошло за эти 60 лет в литературе. Мне посчастливилось: я был вольным или невольным участником многих событий в литературе за эти годы, и, пожалуй, я могу попробовать решить эту трудную задачу. Трудную потому, что она — со многими неизвестными, пе поддающимися расшифровке. Мне помогает то обстоятельство, что в молодые годы я был историком русской литературы XIX века и учился у талантливых людей, которые умели заглядывать в будущее, смело шагая через свои ошибки. Возможно, что и я ошибался и ошибаюсь во многом. Но ещё Ю. Тынянов в статье «Литературный факт» писал о том, как важны неудачи в литературе.

Открывая несколько лет назад заседание литературного объединения молодых «Зеленая лампа», Виктор Шкловский сказал: «Поздравляю вас с будущими неудачами». Это звучит парадоксально, а между тем подчас неудачи играют в жизни большую роль, чем удачи. Это показал ещё 10. и. Тынянов. Вот почему мне не хочется виниться перед читателями за ошибки, поверхностность, неуверенность, которые, может быть, встречаются в моих воспоминаниях, будь то «Освещенные окна» или «Вечерний день». Впрочем, в моей многолетней работе были неудачи, которые заставляли меня возвращаться к старым книгам и через 15–20 лет с первой до последней строчки переписывать многие страницы или вычёркивать целые главы.