«Есть только один способ это выяснить», – сказала она себе.

С шефом Кей договорилась, что перед увольнением возьмет причитавшийся ей очередной отпуск, и это означало, что в ближайшие выходные можно уехать в Лайм-Реджис, не опасаясь опоздать на работу в понедельник.

Допив вино, Кей отправилась наверх паковать чемодан. Ее не покидало ощущение, что Пегги – как бы она сейчас ни выглядела – одобрительно улыбается ей с высоты.

Всю свою жизнь Адам Крейг провел в Лайм-Реджисе, точнее в деревушке Марлбери в Маршвудской долине, в нескольких милях от приморского городка. Он изучал английский в Кембридже, недолго работал в Лондоне, но жить всегда хотел только здесь. Нигде на свете не было таких извилистых проселков, и каменных лачуг, и просоленного морского бриза, приятно обдувающего лицо, куда бы ты ни шел. Адам любил гряду холмов, на которые по весне выгоняли отары овец, живые изгороди, усыпанные цветами летом, разноцветные кроны деревьев осенью и серую гладь моря зимой. У каждого времени года были свои прелести, и Адам одинаково радовался каждому из них.

Его родители двенадцать лет назад переехали в Калифорнию. Отец, державший в Хонитоне антикварную лавку, рано отошел от дел и решил попытать счастья в виноделии, прикупив виноградник в долине Напа. Адама тоже звали поехать туда, но он отказался. Сельские и прибрежные дорсетские пейзажи стали частью его души, и расставание с ними означало еще и разлуку со старенькой бабушкой.

Восьмидесятичетырехлетняя Нана Крейг жила в соседней с Марлбери деревушке, в домике с соломенной крышей. Из всей семьи она была самым близким Адаму человеком. Пока его родители занимались торговлей, Нана Крейг промывала их сынишке сбитые коленки, она же купила подросшему внуку первые футбольные бутсы, а с тех пор, как он, уже юношей, начал марать бумагу, сочинив довольно неуклюжий романтический опус «Принцесса и пират», – читала все его сценарии. Правда, иногда Адаму хотелось, чтобы память у бабушки была чуть-чуть похуже.

Вот уже десять лет он был сценаристом и кинопродюсером и все это время думал об одном проекте – какой драматург, живущий в окрестностях Лайм-Реджиса, не обратит внимание на роман Джейн Остин «Доводы рассудка»?

Если честно, в юности Адам отнюдь не восхищался Джейн Остин, но разве найдется парень, который был бы от нее в восторге? Ее же читают одни девчонки! Все эти бесконечные гости и растянутые на целые главы рассуждения о чужом богатстве – разве может подобная чепуха поразить воображение молодого человека? Но, повзрослев и став писателем, он постепенно начал отдавать должное ее произведениям, в особенности «Доводам рассудка», и три года назад начал работать над постановкой этого романа. Все шло просто великолепно. С энтузиазмом взявшись за дело, Адам смог заручиться согласием Терезы Хадсон, режиссера с громким именем. Она поставила множество исторических кинодрам, а за недавнюю экранизацию романа Томаса Харди «Двое на башне» получила премию Британской академии киноискусства и телевидения. На съемках этого фильма в Дорсете они и встретились, чтобы обсудить идею «Доводов рассудка».

На сегодняшний день были утверждены все актеры, и съемочная группа уже приступила к работе. Скоро они должны были нагрянуть в ничего не подозревающий Лайм-Реджис, и Адам с нетерпением ждал их приезда. Ему не давали покоя сцены, которые он писал в окрестностях Кобба, представляя себе роковое падение Луизы Мазгроув и осторожный обмен репликами между Энн Эллиот и капитаном Уэнтуортом.

Вот и теперь, когда Адам быстро шел по Броуд-стрит, эти эпизоды все еще стояли у него перед глазами, которые он прикрывал ладонью от солнца, любуясь бликами на волнах.

Ее он заметил по дороге в книжный магазин. Высокая, стройная, с россыпью волос медового оттенка, она, нахмурившись, разглядывала витрину агентства недвижимости. На ней было цветастое платье, легкое не по погоде, и пальцы поспешно застегивали пуговицы на джинсовой куртке – слабая защита от пронизывающего ветра. На лице у девушки был нежный румянец, а глаза блестели, и Адаму захотелось, чтобы она посмотрела в его сторону. И что он тогда сделает? Если его заметит такая девушка – это будет чудо…

Увы, бо́льшую часть жизни Адам провел в одиночестве, хотя его нельзя было назвать непривлекательным. Просто, когда дело касалось женщин, он становился мучительно застенчивым. Адам был из тех, кто скромно стоит в уголке на вечеринке и ждет, пока хозяин не представит его другим гостям. И хотя он мог бы заинтересовать беседой гораздо более содержательной, чем болтающий без умолку завсегдатай, его мысли редко становились предметом всеобщего обсуждения – и все из-за стеснительности.

Так бывало и раньше. В школьных любительских спектаклях он оставался за кулисами, потому что не решался поднять руку и вызваться играть на сцене. В старших классах никогда не осмеливался пригласить девушку на танец, даже если все ее подруги уверяли его, что она не против. И в университете было не лучше. Адам проводил почти все свое свободное время, обложившись книгами.

Может быть, поэтому он и стал писателем. Они ведь тоже закулисный народ, месяцами могут жить затворниками.

Конечно, и у него случались романы, но это были, скорее, приятные исключения, когда его неодолимо тянуло к какой-нибудь женщине. Взять хотя бы Камиллу. Она была сопродюсером его первого фильма, и несколько лет назад Адам по уши в нее влюбился. Но отношения, увы, длились недолго. Камилла заявила, что ей нужен мужчина, который держал бы ее в узде и указывал, что и как делать. В ответ на озадаченный взгляд Адама она воздела руки, словно умоляя небо ниспослать ей подходящее выражение, и сказала: «Ты такой тихоня, Адам!» Тихоня… Это слово преследовало его все последующие годы.

Пока Адам предавался воспоминаниям, чудо все-таки свершилось. Девушка с медовыми волосами перевела на него взгляд и улыбнулась, а он – вот уж воистину тихоня! – не придумал ничего лучшего, чем улыбнуться в ответ. Она отвернулась и шагнула на порог агентства недвижимости.

Кей сидела в агентстве, глядя на суровое выражение лица мистера Пайпера.

– Боюсь, у нас для вас ничего нет, то есть за те деньги, что вы предлагаете…

Кей нахмурилась. Она и так отложила на покупку жилья у моря немалую часть наследства, а теперь ее уверяют, что этого мало…

– Есть небольшой загородный домик в Маршвудской долине. Но обозначенной вами суммы хватит едва-едва, и в нем всего две спальни.

– А в самом Лайме точно ничего нет? Мне бы хотелось что-нибудь в черте города…

Мистер Пайпер покачал головой:

– Только не с видом на море, как вы желаете. Я же объяснил, что недвижимость здесь уходит быстро. Место очень популярное, люди покупают летние дома для себя или сдают. Все моментально расхватывается.

Кей вздохнула. Она не подумала, что Лайм-Реджис так любят туристы. Огляделась, всматриваясь в висевшие на стенах фотографии немыслимо дорогих домов, где и кошке негде развернуться, не то что хозяйке. Они были милые, но все за пределами Лайм-Реджиса.

– Может быть, вам поискать дальше по побережью? Например, в Эксмуте или Ситоне?

Кей покачала головой. Не для того она проделала такой путь, чтобы застрять в Ситоне. Джейн Остин ни в каком Ситоне не останавливалась, и к тому же Кей твердо знала, что Кобба там нет и в помине.

И тут взгляд ее упал на дом, который раньше она почему-то не заметила. Уэнтуорт-хаус…

Ресницы ее затрепетали. Уэнтуорт – а благородного капитана из «Доводов рассудка» звали Фредерик Уэнтуорт!

«Ну вот, – решила Кей, – если это не судьба, то что?»

Она встала и подошла ближе, чтобы прочесть аннотацию. Уэнтуорт-хаус оказался бывшей мини-гостиницей, правда «нуждающейся в значительном обновлении».

Гостиница… Ни о чем подобном Кей даже не думала. Чем не превосходный способ обеспечивать себя, живя у моря? В Лайм-Реджис путешественники стремились на протяжении столетий, и в обозримом будущем ситуация вряд ли кардинально изменится, а значит, она сможет безбедно жить у моря – у самого моря, если верить фотографиям.