«Я и представить себе не мог, что „Кладбище домашних животных“ когда-нибудь попадет на прилавки, настолько ужасной казалась мне эта книга, — признавал он. — Но поклонникам она понравилась. Публика и в Америке, и в Британии прекрасно приняла роман».

Стив не знал отца, но начиная с 1977 года, когда впервые за всю его писательскую карьеру появившийся на прилавках роман «Сияние» стал бестселлером, в душе у него теплилась надежда, что в один прекрасный день Дональд Кинг объявится, признает прежние ошибки и выразит желание войти в жизнь взрослого сына.

Стив продолжал писать рассказы и никогда не забывал, что отец может появиться в любой день — брал пример с матери: Рут до самой смерти не оставляла надежды на встречу с мужем, пускай под конец ее жизни эта надежда совсем растаяла.

Как бы Стив поступил, объявись вдруг Дональд Кинг? У самого писателя имелось на этот счет несколько соображений, каждое из которых могло стать почвой для нового романа или рассказа.

1. Видишь, чего я добился в жизни — сам добился, несмотря на то что ты нас бросил!

2. Может быть, знакомство с творчеством сына побудило бы отца вернуться и умолять о прощении, и Стив принял бы его, позволив войти в свою жизнь.

3. А может, Дональд вернулся бы к знаменитому сыну, умоляя того впустить его в свою жизнь, а он отказал бы.

Стоило читателям узнать о связи между некоторыми из его сюжетов и ранним уходом отца из семьи, как на Кинга обрушился шквал вопросов. В конечном счете Стив так и не выяснил, знал ли отец, что его сын — тот самый Стивен Кинг.

«В моих историях много отцов; некоторые жестоко обращаются с детьми, в то время как другие — любящие родители, всегда готовые протянуть руку помощи. Я надеялся, что сам буду именно таким отцом для своих детей, — признается Стив. — Мой же отец был лишь пустым местом. Невозможно скучать по тому, чего нет. Может, подсознательно, в потаенных фантазиях, я до сих пор его ищу, а может, все это дерьмо собачье… кто знает. Похоже, существует некий целевой читатель, к которому я обращаюсь. Меня всегда привлекала идея о том, что многие писатели творят ради своих ушедших отцов».

Действительно, достаточно прочитать несколько его ранних книг, от «Жребия» до «Сияния», и становится ясно, почему читатель может решить, что, по мнению Кинга, в душе каждого человека, совершенно обычного с виду, скрывается жуткий монстр и убийца, только и ждущий шанса вырваться на свободу.

Стив согласен: «Вряд ли это присутствует в каждом, но в большинстве людей — точно. На мой взгляд, таких людей насилие возбуждает; мы по-прежнему весьма примитивные существа с глубоко заложенным стремлением к насилию».

Майкл Коллингз, знакомый Кинга и по совместительству исследователь, написавший несколько книг, где он анализирует творчество писателя, уверен, что темой брошенного ребенка пронизана каждая строка, вышедшая из-под его пера. «Тема ухода отца из семьи ощущается везде, однако ни в одном произведении не раскрыта до конца, — говорит Коллингз. — Среди его персонажей редко встретишь мужчину, добросовестно выполняющего отцовские обязанности. А если и встретишь, то это кто-то вроде Джека Торренса, преследующего собственного ребенка. Почти во всех его книгах чувствуется, что отец, а в некоторых случаях даже мать, так или иначе отреклись от важнейшей роли родителя. Эта характерная особенность выделяется на протяжении всего творчества Стивена Кинга».

По словам самого Стива, он часто задумывался о том, чтобы попробовать узнать о судьбе Дональда, но… «Каждый раз меня что-то удерживало, как в старой пословице про спящую собаку, которую лучше не будить. Честно говоря, не представляю, как бы я отреагировал, если бы нашел отца и встретился с ним лицом к лицу. Впрочем, даже затей я расследование, сомневаюсь, что оно бы к чему-то привело, поскольку я практически уверен, что мой отец мертв».

Вероятно, Стив навел справки через тех немногих родственников со стороны отца, с которыми поддерживал связь, и старался избежать шумихи в прессе, не желая выносить на всеобщее обсуждение дела семейные. В конце концов, он предпочитал, чтобы внимание было привлечено к его книгам, а не к личной жизни.

Кинг не только осознавал свое прошлое, но и предвидел будущее, связанное с его наследием. Он еще в начале восьмидесятых предчувствовал, как будущие поколения читателей отнесутся к его творчеству, и с оптимизмом воспринимал негативные и критические отзывы, которыми пестрели литературные издания — почти все первые десять лет его карьеры в качестве публикуемого автора.

«Запаситесь терпением… Если вам посчастливится прожить достаточно долго, то ко времени, когда вы состаритесь и начнете себя пародировать — успев перенести несколько инсультов и инфарктов, — появятся и хорошие отзывы, вот увидите — хотя бы потому, что вы уцелели в этой гонке на выживание. Рано или поздно ваши усилия будут вознаграждены; главное — не сдаваться и продолжать делать свое дело. Упорство и труд все перетрут».

Сам Стив работал на износ: он написал несколько романов, о которых публика не знала (под псевдонимом Ричард Бахман), публиковал статьи и рассказы и ездил по стране, рекламируя только что изданные книги. Не зря существует поговорка «Будь осторожен в своих желаниях»… Чем больше он писал, тем больше росли аппетиты издательства — что, в свою очередь, не могло не отразиться на качестве. В его случае проблема заключалась в ускоренном графике публикаций.

Стив привык создавать по три черновика к каждой книге. В работе над первыми двумя черновыми вариантами он руководствовался словами, услышанными еще в старших классах от Джона Гулда, редактора «Лисбон уикли энтерпрайз»: «Когда пишешь рассказ, ты как бы рассказываешь себе историю; при переписывании набело твоя основная задача — убрать лишнее, все то, что не нужно для сюжета». Третий черновик появлялся, когда Стив получал комментарии редактора и, объединив их с собственными замечаниями, старался отшлифовать конечный результат. «Успех рос как на дрожжах, и становилось все сложнее уговорить редакторов выделить мне время на третий черновик, — жаловался Стив. — Боюсь, скоро качество рукописи будет определяться ее попаданием в график публикаций. Я с каждым годом пишу все быстрее и быстрее. На вычитку гранок остается пять дней, а вдруг в тексте окажется куча глупых ошибок? Вот так, по глупости, можно запороть отличную книгу. Люди станут говорить: „Стивен Кинг пишет ради бабла“ — и, как ни обидно, будут правы».

«Кристина» вышла в апреле 1983 года; в первую же неделю после публикации роман взлетел на верхние строчки рейтинга бестселлеров. В качестве «квинтэссенции зла», автомобиля, который воплощает зло и проявляет свою адскую сущность еще на конвейере, Стив выбрал модель «плимут-фьюри» 1958 года. «Насколько я помнил, это были типичные машины пятидесятых, — говорит он. — Я не хотел использовать авто, успевшее обрасти своей легендой, вроде моделей „форд-сандерберд“ или „форд-гэлакси“. О „плимутах“ же давно никто не судачил».

Права на съемку фильма приобрел Ричард Кобритц, который в 1979 году выступил продюсером «Участи Салема». «Кристина» должна была выйти на экраны в декабре 1983 года.

Как и в случае «Участи Салема», Кинг не принимал участия в съемках и не писал сценарий. В декабре 1982-го Кобритцу прислали сценарий, написанный начинающим сценаристом Биллом Филлипсом, в активе которого на тот момент была только одна картина — «Летнее солнцестояние», телевизионный фильм, ставший последней работой звезды немого кино Мирны Лой, — и дали зеленый свет, назначив начало съемок на следующий апрель. Спустя два месяца Джон Карпентер, прославленный режиссер, снявший некоторые из любимейших кинокартин Кинга, такие как «Хеллоуин» и «Туман», закончил съемки «Кристины».

В роли продюсера фильма Кобритц столкнулся с целым рядом непростых задач — несмотря на определенное сходство, они все же отличались от тех, что ему пришлось решать во время съемок «Участи Салема». «Сложность работы с фильмом ужасов состоит в том, что большая часть саспенса основана на воображении читателя и на авторских описаниях, — делился Кобритц. — Свет, проникающий сквозь дверную щель, вибрация, которую персонаж ощущает на другой стороне, и то, что там притаилось, — как передать мельчайшие нюансы визуальными средствами, избежав банальности и штампов? Диалогами подобные тонкости не выразить — только через настроение, освещение и в некоторых случаях при помощи спецэффектов. Порой это работает, порой — нет».