Итак, Иви с облегчением узнала, что теперь Сашин внутренний метроном постукивает в медленном темпе. Позвякивающая музыка «Нью Эйдж» наполняла Сашин крохотный магазинчик на Кадмен-Маркет. «Калмер Карма», напичканная безделушками в стиле нью-эйдж, по замыслу хозяйки, должна была напоминать о безмятежности и мудрости, которыми наслаждалась сама Саша. Попавшаяся на удочку Сашиной доброты и красноречия, Иви помогла ей нарисовать яркую вывеску, улыбаясь про себя Сашиному заявлению, что ее карма — спокойствие. Сашина карма скорее походила на ящик Пандоры. Иви больше не старалась понять, почему удары судьбы так и сыпались на всех вокруг, в то время как Саша плавно скользила по поверхности, забыв о синяках и наивно упиваясь мыслью, что светом своей духовности она озаряет чужую жизнь.

— Пройди в ту комнату и сними все с себя, — сказала Саша вместо приветствия.

— Э… Это обязательно? — устало спросила Иви.

С нее станется, она еще организует Встречу Всех Обнаженных Соседей.

— Я хочу испробовать на тебе мое новое средство. Иди же, иди. — Саша в нетерпении затрясла руками. — Я просто демонстрирую завсегдатаям, как лечиться с помощью хрусталя.

Лежа под тоненькой и не очень-то чистой простыней на оклеенном обоями столе, напоминавшем ложе пыток, Иви содрогалась от страха и принюхивалась. Невозможно было догадаться, каким именно видом целительства увлекается Саша в настоящий момент, но, как правило, все они предполагали использование ароматических масел. Иви ненавидела все эти чертовы ароматические масла. Это было одной из основных причин, из-за которых она так ненавидела и Кадмен-Маркет. В этом месте всегда сновали подозрительные личности в выцветших одеждах, в головных уборах кавказских жителей и сандалиях, годных разве что для того, чтобы демонстрировать их отвратительные ноги. На своих пустых головах они носили сосуды с иланг-иланг, пачулями и другими пахучими составами. Они быстро убегали, чтобы расставить свои таблички «Продается» и разложить знаки Зодиака, сделанные из покореженных ложек или из отжившего свой век тряпья, преобразованного в буддийские символы удачи, и впаривали все это доверчивым французским студентам.

Нет, Иви не любила Кадмен-Маркет. И его близость к Кемп-стрит ее совсем не радовала.

Сашин голос выплывал откуда-то из глубины.

Голубой хрусталь — лучшее средство от боли в области паха, — объясняла Саша с уверенностью девушки, имеющей официальные права на немалую собственность.

Сашины сомнительные родственники были по-настоящему, ошеломляюще шикарны, каждый по-своему. Бриджит о таком могла только мечтать. Ивина мама настолько была уверена в их принадлежности к высшему обществу, что была ужасно разочарована, встретив Сашу в джинсах и куртке, то есть в таком же точно виде, как и ее дочь. Сашу несколько смущал такой семейный достаток, однако она тратила довольно значительную его часть во славу «Калмер Кармы», дела, хоть и подверженного постоянным нападкам, но окончательно не погибающего, пока не опустошались папины карманы и не ослабевали его руки.

— Рэйки! — сказала Саша, отдернув расшитую бисером занавеску.

— Рэйки! — выкрикнула Иви, решив, что это модное новое приветствие.

— Да нет. — Саша казалась раздосадованной. — Рэйки — это название того, что я собираюсь сейчас проделать. Горячие камни, — пояснила она.

— Ароматические масла на горячих камнях? — поинтересовалась Иви. Страшное подозрение закралось внутрь.

— Боже, ты что, с луны свалилась? — закатывая рукава рубашки, отчитывала ее Саша. — Рэйки — это древнее искусство наложения горячих камней на энергетические точки тела. Благодаря этому из человека выходит негативная энергия и преобразовывается его чакра.

— И насколько они горячие? — Иви натянула простыню повыше. — Ты уже с кем-то это проделывала?

— И да, и нет.

Даже по Сашиной спине было понятно, что она плохая актриса.

— Но сначала — массаж с ароматическими маслами.

Как ни странно, Саша была хорошей, умелой массажисткой, поэтому, лежа с закрытыми глазами на животе, Иви старалась так распределить силы, чтобы в нужный момент можно было вскочить, оттолкнуть подругу и выбить из ее цепких рук горячий камень.

Саша спустила шторы, зажгла восковые свечи и поставила CD с записью звуков, издаваемых китами. Считалось, что они помогают расслабиться, но Иви от этих звуков так стискивала зубы, что все ее внутренности начинали дрожать.

В это время Саша ворковала низким сипловато мягким голосом:

— Интересно бы узнать, что же говорят друг другу эти величественные океанские животные…

— Наверно, что-то вроде: «Представь себе, люди выбрасывают за это дерьмо такие деньги!»

За репликой Иви последовал не очень-то расслабляющий хлопок по мягкому месту, после которого Саша вернулась в свою ауру безмятежности и спросила:

— Может, расскажешь лучше про дом и его обитателей?

Зажмурив глаза, пока Сашины маленькие сильные руки растирают спину, Иви отчитывалась томным голосом:

— Я живу на первом этаже, — начала она, — с Бингом. Он взял в Палладиуме два выходных, чтобы покрасить кое-что в белый цвет. На втором этаже дома восемнадцать в квартире «В» живет Кэролайн Миллбэнк со своей годовалой дочкой Милли. Милли очаровательна. Это точно. А вот ее мама хамит при любом удобном случае. Это, видимо, оттого, что торчит в такой дыре. Хотя, по-моему, она довольно мила, такое кукольное китайское личико и длинные, как в рекламе шампуня, черные волосы, но с людьми она общаться не может. Нужно ее чакру подправить. Ой! — При открытой демонстрации недоверия Саша никого не щадила. — Чертовски больно! Далее. Этажом выше, в квартире «С», живет молодой человек, холостой, по имени Бернард. И, можешь не спрашивать, он тебе не понравится.

— А я и не собиралась ничего спрашивать.

— Нет, собиралась. Он весь такой помятый, с ученым видом, но совсем не романтичный. Без всякой задней мысли должна сознаться, что в нем есть что-то милое. Все в нем нелепо — застенчивый, неуклюжий, сутулый, в одежде, место которой на помойке. Да еще и рыжеватый.

— Твои плечи очень напряжены.

— Да это все из-за разговора о горячих камнях. И на самом верхнем этаже — в комнате «D» — живет П. Уарнз. Еще не видела ее, или его, если это он. И ничего о нем не знаю. А может, о ней. Так что тебя это может заинтересовать. Если, конечно, это он. Полагаю, ты не стала лесбиянкой?

— Если даже это и он, я не могу тебя заверить в том, что у меня автоматически возникает интерес, — сказала Саша, по голосу которой можно было заключить, что она с трудом себя сдерживает. — То, что мне двадцать семь, совсем не означает, что мне интересен каждый мужчина, о котором я слышу. Хочешь сделать из меня клише?

— А каким образом, ты полагаешь, клише превращаются в клише? Они для этого становятся правдой.

— Ладно, я разогреваю камни. Лежи и расслабляйся.

Что это: намек на угрозу или ласковое предложение?

— В любом случае, — затараторила Иви, чтобы не было слышно ужасное шипение из угла, — намечается небольшой фуршет в саду, и там мы все познакомимся. Я всем отправила приглашения. Завтра в семь. Ты заглянешь?

— О-о-о, да.

От приглашений Саша никогда не отказывалась.

— А сейчас я положу первый камень на главную чакру. Тебя будет переполнять ощущение радости бытия…

Гораздо позже, когда Иви перестала плакать от боли и они вылили на нее целую бутылку ланолина, Саша призналась, что она потеряла инструкцию.

Ни одно застолье, будь оно маленьким или большим, не обходится без предшествующей ему традиционной паранойи. И то, ради чего Бинг в тот теплый вечер разрывал блестящие упаковки, не было исключением.

До этого он элегантно прошелся с косой через весь садик за домом, в то время как Иви в компании с Саймоном и новым Кротом, заменявшим прежнего, наводила тоску на детишек начальной школы. (Кстати, этот новый Крот, попавший к ним по случаю, если верить Саймону, внес «новую и свежую струю» в их постановку. Хотя, по наблюдениям Иви, он мало того что не знал всех слов песенки, но еще и лапал ее, когда все резвились на полянке из гофрированной бумаги.)