— Гитлер капут, — брякнул ошеломленный осведомленностью купца Виталий.

— Что ви сказать? — не понял купец.

— Ничего. Это так. Мысли вслух.

— О! Савсэм забыть! Вас хочет видет глава купеческий гильдий господин Шварцкопф. Он хочет делать вам деловой предложений.

— Это можно.

— Так я могу передат, что ви согласен?

— Передавай.

— Так что ви хотеть купить в моя лавка? Здесь ест все для состоятельный клиент. Ест библий на латынь, ест карт для мореход, карт для пустынь, если ви хотеть идти караван, ест карта для играть…

— Игральные? — заинтересовался юноша, сразу вспомнив про кота. — А ну покажи.

Купец снял с полки за своей спиной элегантную резную шкатулку и извлек из нее колоду рисованных игральных карт. Они были сделаны очень качественно, на плотном лощеном картоне, и сразу видно, что это ручная работа.

— Сколько стоит?

— Пять, — растопырил пятерню купец, — пять рублей. Но для вас два гривна!

Виталий мысленно охнул, но вида не подал. Сегодня наглому котяре из-за него здорово от Янки влетело, и в целях личной безопасности желательно было Ваську чем-нибудь задобрить.

— Беру. Отложи пока в сторону, и займемся другим товаром. Если он мне подойдет, буду закупать большими партиями.

— О! — просиял купец. — Ви ест оптовый покупатель! У нас для оптовый покупатель балшой скидка! Что еще ви ест желать?

— Бумагу. Возьму пока немного. Так, на образцы. Покажи все, что у тебя есть.

— О да! В нашей гильдий об этом много говорить! Ви готовить с царь Гордон какой-то проект?

— Ну типа того.

— Ви не сказать какой?

Виталий неопределенно пожал плечами.

— О! Я понимай, понимай. Балшой секрет, который ви называть газет. Все ест интерес, что это такой. Насколько я знай, ест такой венецианский монет газетт.

Виталий прекрасно знал, что именно эта монета и дала в свое время название этому виду средства массовой информации, и тут же наехал на чересчур грамотного продавца:

— Ты на что намекаешь? Хочешь сказать, что мы с царем-батюшкой на пару решили заняться фальшивомонетничеством?

— Найн! Найн! Как ви мочь такой подумать?

Испуганный купец засуетился, выкладывая на прилавок образцы, и чем дальше он их выкладывал, тем грустнее становилось царскому сплетнику. Все не то. Ничего общего с газетным листом у купца ни по размерам, ни по фактуре не было. Все листы маленькие и очень плотные.

— Это ест для царский указ, — выложил на прилавок очередную стопку бумаги купец.

— А большего размера есть? Вот такого, — развел руки Царский сплетник.

— О! Ви хотеть бумаг для морской карт! — сообразил купец и выудил из-под прилавка кожаный тубус.

Извлеченный оттуда лощеный лист по размерам был самое то, но вот по плотности…

— Качество достаточно приличное, — удрученно вздохнул царский сплетник, щупая жесткий белый лист. — И сколько такая бумажка стоит?

— Это зависит от объем… количеств… вот. Вам сколко надо?

Виталий задумался. Пробный тираж он собирался сделать скромным. Тысячу экземпляров, не больше. Эту цифру он и озвучил.

— О! — Глаза купца загорелись. — Это очен балшой скидка! Тысяча лист — всего сто золотых!

Виталик опять мысленно охнул.

— Толко вам надо немного ждат. Балшой партий — балшой заказ. Два месяц корабль плыть. Туда плыть, обратно плыть…

— Заказ снимаю, — тут же дал задний ход царский сплетник.

— Но… ви не хотеть скидка?

— Хотеть, но меня не устраивают сроки, — держа марку, ответил Виталий.

— А когда вам надо бумаг?

— Вчера. Так, этот лист я возьму… — тут юноша сообразил, что писать статьи для будущей газеты все равно на чем-то надо, — и добавь к нему десятка три кляузных, для царских нужд. Почем они?

— Два копейка.

— Угу… грош. Не соврал Пантелеймон. Ладно, округлим цифру до рубля, пусть будет пятьдесят листов. Итого карты две гривны, кляузная бумага рубль и еще рубль за это, — провел рукой по бумаге, напоминающей лощеный ватман, царский сплетник. Все верно?

— Найн. Бумаг для морской карт гривна.

— Ты ж сказал: сто золотых за тысячу листов! — возмутился юноша, — Это рупь серебром за лист!

— Это оптовый цена за балшой партий. Розничный — гривна.

— Охренеть!

— Я ест не понимай!

— А я очень даже хорошо понимай. Ладно, пусть будет гривна. Итого семь рублей. Теперь займемся чернилами. Что можешь предложить?

— Ест чернил для карт. Морской вода не смывайт.

— Изобрази.

Купец снял с полки маленький пузырек, осторожно откупорил крышку, макнул в нее перо и на клочке бумажки изобразил вензель. Для ускорения просушки посыпал бумажку песком, после чего опустил ее в стакан воды и выдернул обратно. Чернила по поверхности бумаги не растеклись.

— Отменное качество! — одобрил юноша, — Сколько стоит?

— Тридцат грош.

Виталий посмотрел на микроскопический пузырек. «Точно разорюсь! — мелькнула в его голове паническая мысль. Да его не хватит и на пять листов! Какое пять? На один не хватит! Однако делать что-то надо. Царю Гордону надо выдать на гора хоть что-то».

— Шестьдесят копеек… и на фига мне такое счастье?

— Я не понимайт.

— Я говорю: чернила попроще есть?

— Есть, но они смывайт вода, — Купец поставил на прилавок литровую бутыль чернил.

— Будем надеяться, что подписчики моей газеты в морской воде с ней купаться не будут. Сколько?

— Два алтын.

— Приемлемо, — Тут Виталий сообразил, что чернила просто растекутся по Ванькиному клише, а до типографской краски этот мир еще, скорее всего, не дорос, — Слушай, а вот таких же чернил, только погуще, у тебя не найдется?

— О! Чернил в дорога? Занимать мало мест? Разбавлять вода? — На прилавке появилась пол-литровая бутылка, чернила в которых были явно гуще, — Один цена. Два алтын.

— Вот это другое дело! По рукам! Упаковывай товар.

По части упаковки купец оказался мастер. Он сумел равномерно распределить пятьдесят листов кляузной бумаги вдоль ватмана, аккуратно скатал их вместе трубочкой, засунув в тубус, а в образовавшееся отверстие в центре рулона аккуратно засунул ларец с картами и туда же сверху опустил бутыль. Виталий расплатился.

— Плохо у вас здесь с бумажкой, — вздохнул он, бесцеремонно засовывая тубус Левше под мышку, — Я рассчитывал на серьезные дела, а приходится работать по мелочам.

— Я очен сожалеть!

— Я тоже.

Царский сплетник с Левшой вышли из лавки.

— Барин…

— Чего? — Только тут Виталик сообразил, что в лавке иноземного купца кузнец не проронил ни слова.

— За такую… такую… — Левша жалобно смотрел на тубус.

— …фигню, — подсказал царский сплетник.

— Фигню… семь рублей и два алтына! Да это же грабеж!

— Полностью с тобой согласен. С этим что-то надо делать. Однако без первоначальных трат, как и без первоначального капитала, не обойтись. Траты уже есть, а вот с капиталом проблемы. Надо было жестче торговаться с царем-батюшкой. Но ничего, Ваня, я мозгами пораскину, и мы с тобой такие деньги поднимем!

— Где? — начал шарить глазами по земле кузнец.

— Не там ищешь. Деньги сначала формируются здесь, — постучал себя пальцем по лбу юноша, — а когда они в черепушке оформятся, сами потом к тебе рекой потекут. Где там твоя харчевня? Чегой-то у меня от всех этих треволнений аппетит разыгрался. Пойдем перекусим с горя.

— А вот это правильно, барин! Сейчас штоф закажем. Анисовая под щи наваристые так хорошо идет! А потом берем девочек — и в баньку!

Харчевня «Пиво-раки» была расположена на очень удобном месте — прямо посреди бурлящего базара, а потому отбою от посетителей не было. Купцам, приказчикам и покупателям, для того чтобы удовлетворить голод и жажду, бежать далеко не приходилось. Харчевня процветала. В этом Виталий убедился, войдя в просторный зал, забитый до отказа. Зал разделен был на две части. Правая половина явно предназначалась для состоятельных клиентов: купцов, приказчиков и государевых людей. Об этом говорили накрытые белоснежными скатерками столики и прогибающиеся перед клиентами в расчете на щедрые чаевые половые. Левая половина — для черного люда: грузчиков, чернорабочих и покупателей из простонародья, заскочивших в харчевню перекусить. Чаевых от подобной клиентуры дождаться было трудно, поэтому половые там особо не раскланивались, а скатертей на столах не было и вовсе.