Я уже не думала, что может быть хуже, чем есть. Но я как всегда ошибалась и хорошему в моей жизни места нет и быть уже не может. Помог мне в этом убедиться телефонный разговор между моей мамой и Алешкиной теткой.

Звонок раздался поздно вечером, когда и я и мать уже собирались ложиться спать. Обычно спокойная не раздражающая мелодия мобильного телефона, прозвучала отчего-то слишком резко и тревожно в вечерней тишине нашей квартиры.

На протяжении всей беседы мама только и делала, что краснела, бледнела и охала. Когда она положила трубку, у нее было точно такое же лицо, как тогда, когда отец сообщил, что уходит от нас – напряженное и тоскливо-безысходное.

Я с нехорошим замиранием на сердце поинтересовалась, что произошло.

-Алешка ушел из дома. – Севшим от волнения голосом прошептала мать – Оставил записку, забрал припрятанные  Татьяной деньги и ушел.

-В милицию обращались?

Мать пожала плечами:

-Там только рукой махнули, им и без трудных подростков работы хоть отбавляй. Сказали приходить через пару дней и писать заявление, если он не появится.

-Может отцу сообщить? – я нерешительно бросила взгляд на фотографию, стоящую на серванте. Фотокарточка десятилетней давности, где мама, отец и я, обнимались на фоне заходящего солнца Анталии.

-Обязательно.  – Согласно кивнула мать - Пусть подключит своих людей, может, что и получится… А на кануне тебе Алешка не звонил?

-Нет.  – Я надеюсь, что в моем голосе не было слышно явного сожаления - Сама я как-то набирала на его номер, но он, ни разу так и не подошел к телефону…

-Вас же с ним было не разлей водой? Что с вами произошло? – с какой-то непонятной интонацией произнесла мать.

-Было – не было… - Я пожала плечами – По крайней мере, мне он не сообщал куда отправился.

Я задумалась и вновь вспомнила слова Артура о том, что Алешка должен измениться…

-Светлана – мама неожиданно смущенно кашлянула – Ты мне скажи у вас с Алексеем…

Она неловко замолчала, а я, чувствуя, как натягивается внутри какая-то струна, скрестила руки на груди и бросила:

-Что?

-У вас с ним что-то было, да?

Я вспомнила наш с ним поцелуй, если то что между нами произошло в  тот день можно назвать поцелуем.

-Мама, он же еще ребенок! Как у меня с ним могло что-то быть, что ты говоришь? – от незнакомого ощущения досады и стыдливости покраснели щеки.

Мама виновато помялась и прошептала:

-Просто Татьяна говорит, что когда он приехал от нас парня словно подменили – он совершенно на себя не похож…  Стал грубить, ходил вечно мрачный и вечерами пропадал на улице.  – Тут ее голос неожиданно стал резким - И он уже не ребенок!

Я покачала головой:

-Мамочка, он просто подросток в переходном возрасте! И скорей всего через пару дней вернется. Есть захочет и прибежит. Ничего страшного!

Но тут я встретилась с маминым взглядом и почувствовала, что ошибаюсь и страшное уже произошло.

-Что? – хрипло прошептала я.

Отвернувшись в сторону, мама негромко произнесла:

-Из-за Алешки погибла девочка…

Я сразу вспомнила большие васильковые глаза и стук каблучков по лестничным пролетам.

Цок, цок, цок… 

Внутри меня застыла маленькая льдинка. Маленький кристаллик льда добавился к большому айсбергу в моей душе. Говорят, что «Титаник» затонул после встречи с таким айсбергом. Я – не огромный корабль, я маленькая уставшая от неприятностей и бед девчонка, которая скоро будет задавлена огромный глыбой льда…

Похоже, мама что-то такое прочитала на моем лице, от чего спросила:

-Ты что ее знала?

-По-моему ее звали Вероникой, - чуть  слышно прошептала я, положив голову на мамино плечо – А… как это случилось? Почему ты говоришь, что в ее гибели виноват Алешка?

Я цеплялась за воздух. Я не хотела верить в то, что лишилась еще одного друга. Но я так же знала, раз мать говорит, что в смерти Вероники виноват Алешка значит, так оно и было.

Цок, цок, цок…

-Она сбросилась с десятого этажа.

-Но причем здесь Алешка?  - я недоуменно заглянула в ее лицо.

-Девочке было четырнадцать лет, – в мамином голосе звучала странная смесь печали и осуждения. - Она была на втором месяце беременности. Отцом ребенка, похоже, был Алешка. Она оставила записку…

Я словно вновь услышала резкий голос Алешки и огромные васильковые глаза.

-Зачем же она так… - я почувствовала острый прилив жалости к этой девочке, чья судьба оказалось столь трагичной.

Мама неожиданно крепко прижала меня к себе и как-то неловко поцеловала, прошептав:

-Я люблю тебя милая…

-Я знаю мама.

Был обычный дождливо мокрый вечер. Я возвращалась домой из лицея, проходя, как и почти год назад, по той же тропинке к автобусной остановке. Сверху лило так, будто небо не в силах было удержать тяжелые тучи, давящие своим водным грузом на суетливый город.

Идя по дороге и не обращая внимание на то, что уже давно стали мокрыми куртка и джинсы, делавшие тяжелее каждый мой следующий шаг и держа под мышкой закрытый зон, остановилась возле проезжей части. 

Внезапно на меня с новой силой нахлынули воспоминания. Показалось, что если я сделаю шаг на проезжую часть, то как тогда, почувствую  сильные руки на своем плече... Я уже представляла, как обернусь и увижу тревожно-печальные  глаза, услышу, как  бархатистый голос недовольно журит меня за невнимательность. Соблазн был столь велик, а обезумевшее от горя сознание не позволило себе усомниться ни на миг в сладком обмане чувств.

Мне хотелось до дрожи в ногах услышать его голос, хоть на несколько секунд, хотя бы на одно мгновение... На одно короткое, неуловимое мгновение почувствовать его присутствие. Я хотела грезить на яву, но не могла. Сознание все еще цеплялось за эту реальность, не давая упасть в обман сладких миражей.

Судорожно вздохнув, я закрыла глаза и почти занесла ногу над проезжей частью, по которой торопливо шныряли автомобили. И в этот момент в моей куртке завибрировал телефон, едва слышимый на фоне гула машин и шума дождя.

Я через силу остановилась и, отойдя с края дороги, достала свой мобильный. Звонил отец. Слишком долго я решала отвечать или нет. Папа наверняка снова будет приглашать к себе домой, спрашивать как дела. Не хочу. Наверное, я жуткая, эгоистичная свинья... Но ехать к ним домой, для меня не самая удачная затея.

Телефон попиликал, попиликал и, не дождавшись ответа, смолк. Ну и ладно! Я засунула телефон обратно и направилась к пешеходному переходу. Отец, как чувствовал и позвонил в самое подходящее время.

Не буду перезванивать. Просто не могу. Домой, в горячий душ, согреть заледеневшее от холодного дождя тело (хорошо еще мама не видит, что ее дочь превратилась в дельфина — из одежды на мне сухими были разве сережки) и, спрятавшись под одеяло заснуть.

        Но дома ждал сюрприз. В коридоре на полке стояла пара чужих мужских ботинок, а на вешалке, висела замшевая куртка.  Из кухни доносились радостные возбужденные голоса.

 -Гоша! - я искренне обрадовалась маминому приятелю.  - Тебя давно не было!

 -Привет красавица! - добродушное лицо расплылось в широкой обезоруживающей улыбке — Твоя правда! Совсем замотался! Ничего, теперь полгода — точно, сижу и обозреваю из окна любимую столицу!

 Мама сидела рядом и сияла как новенькая стоваттная лампочка. Я улыбнулась — рядом с  ним она молодела лет на десять, а с лица уходила печать забот и волнений.

 -А ты чего-то похудела! - окинув меня проницательным взглядом зеленых глаз, пробасил Гоша — Никак влюбилась...

  Гоша не договорил, получив от матери чувствительный пинок. Сделав вид, что не заметила этого, я вежливо что-то промямлила и скрылась в ванной комнате.  Воздух вокруг снова загустел и меня начала бить мелкая дрожь.