— Понимаю.

— Нет, не понимаешь, черт побери! Я могу сказать это, лишь взглянув на твое лицо. Ты так чертовски захвачена этой идеей относительно «Хайленд», что в твоей голове просто нет места, чтобы понять кого-то, кто думает иначе! Точно так же, как в твоем сердце нет места для…

— Я не хочу больше ничего слышать, Уилл Риверс! — оборвала она. — Не хочу еще раз выслушивать, что во мне не правильного, даже в одной из твоих песен. Она повернулась на каблуках и ушла.

Ладно, подумала она, если Уилл не поможет, она должна найти другой способ рассказать американской публике правду о табаке. Зная о каждодневном аппетите средств массовой информации на свежие новости, Ники решила выдавать им такие, какие влекли бы за собой шлейф различных подходов к каждой публикации, каждой телевизионной программе.

Репортеру «Вашингтон пост» она говорила о вторжении табака в иностранные государства. «Я потрясена, — сказала она, что при поддержке наших политиканов мы позволяем таким компаниям, как „Хайленд“, соблазнять детей. Знаете ли вы, что „Хайленд“ предлагает японским подросткам бесплатные билеты на рок-концерты взамен на пустые пачки сигарет? Можем ли мы терпеть такое в Соединенных Штатах? Или это не так плохо, если происходит в другой стране?»

Корреспонденту «Нью-Йорк таймс» она говорила о жульнических методах рекламы, когда под видом передовых статей помещали серию рекламных материалов табачной индустрии. По мере того как истории о Ники Сандеман множились, ее начали сравнивать с Жанной Д'Арк и Дон Кихотом.

Ее первоначальная группа инвесторов возрастала день ото дня, привлекая мужчин и женщин из всех общественных слоев. Контора Кромвелла нашла необходимым добавить еще одну форму сотрудничества с ней, занявшись бизнесом Ники. Ее пакет из десяти процентов акций вырос до двенадцати, потом до пятнадцати, а затем до восемнадцати. Число доверенностей на голосовании также росло, вначале медленно, а затем все быстрее, по мере того как имя Ники становилось почти таким же известным, как Уилла.

По случаю тринадцатой годовщины Великого американского похода против курения она выступила в шоу Опри Уинфри и рассказала, как курение стало главной убийцей женщин. «Это не тот случай, когда нужно равенство, — сказала она. — Я думаю, что женщины должны поставить своей целью прекратить распространение этой отравы. Вот что я намерена сделать, когда займу место в правлении „Хайленд“.

Сразу после этого Ники получила телеграмму от Хелен. «Я всегда знала, что ты хорошо воспитана. Теперь, похоже, ты тоже открыла „что-то особенное“ в самой себе. Я молюсь за твой успех».

По мере того как приближалось ежегодное собрание акционеров, компания Ники набирала силу. Затем она получила новый мощный импульс. В статье «Нью-Йорк таймс» сообщалось, что «Ригал Тобакко» объявил о потере дохода в 447 миллионов долларов от внутреннего падения потребления сигарет — по сравнению с чистой прибылью в 335 миллионов за тот же период предыдущего года. В статье отмечалось, что эти потери были возмещены за счет высокой производительности продовольственных подразделений.

Ники размножила эту статью и разослала всем держателям акций «Хайленд» с письмом, предупреждающим, что при нынешнем руководстве «Хайленд» вскоре встретится с падением того же рода.

Как бывший служащий «Ригал», она так высказалась в «Уолл-стрит джорнэл»: «Если бы „Ригал“ не имела своих продовольственных подразделений, то оказалась бы сейчас по-настоящему в тревожном положении. „Хайленд“ грозит еще худшее, если не выручит заграничный рынок. Мне кажется, что больше смысла в следовании общей тенденции, чем в попытках идти против нее. Американцы тратят более ста миллионов долларов в год, чтобы избавиться от курения. Они обращаются к гипнотизерам, слушают действующие на подсознание пластинки, прибегают к иглоукалыванию ушных раковин, жуют жвачку с никотином, применяют растительные лекарственные средства. Они даже смоделировали вслед за „Анонимными алкоголиками“ программу „Анонимные курильщики“. Неужели это ни о чем не говорит табачной индустрии?»

Приглашение прибыть на Остров Фламинго поступило утром следующего дня после того, как «Уолл-стрит джорнэл» опубликовал ее выступление. Его доставила круглосуточная курьерская служба. Это было письмо с печатным заголовком фирмы «Хайленд Тобакко компании» в верхней части листа. Само послание было написано от руки чернилами, нацарапано наспех или в разгневанном состоянии:

«У меня есть предложение, которое может положить конец всем нашим проблемам. Пожалуйста, свяжитесь с моим секретарем, чтобы устроить ваш полет на Остров Фламинго завтра».

Письмо не было подписано. Дьюк был справедливо уверен, что Ники никогда и секунды не станет размышлять над тем, от кого исходит приглашение.

Однако он ошибался, полагая, что Ники примет его условия. Во время своего визита на Остров она отказалась от предложенного ей отступного в пятьдесят миллионов долларов, чтобы прекратить свою кампанию. Битва продолжалась.

Собрание акционеров должно было состояться в «Брекерс-отеле» в Палм-Бич. Ники прилетела неделей раньше в надежде расшевелить местную прессу.

Когда она стояла в зале прибытия аэропорта Вест Палм-Бич в ожидании своего багажа, то увидела человека в униформе шофера, который держал в руках дощечку с надписью «Сандеман». Думая, что его прислал отель, она указала ему на свои вещи, а затем вслед за ним вышла из здания.

Он подвел Ники к самому длинному лимузину, какой она когда-либо видела, и придержал для нее дверь.

Внутри сидел улыбающийся человек, одетый в костюм. Это был Уилл Риверс.

У Ники широко раскрылись глаза.

— Что ты здесь делаешь? Откуда ты узнал, что я прилетаю этим рейсом?

Уилл протянул руку и втащил ее в машину.

— То, что мы не разговариваем, отнюдь не означает, что я не знаю, где ты и что делаешь.

— А как ты объяснишь, что делаешь ты? Я думала, ты ненавидишь лимузины и костюмы — и вообще все, что не подходит для фермы.

— Так оно и есть, черт возьми! Особенно я ненавижу этот костюм.

— Итак? — потребовала она.

— Итак, можешь назвать это предложением мира, — сказал Уилл. — Я рассчитал, что ты мне поверишь больше, если я буду одет в твою униформу, вместо моей. Как ты думаешь, этот костюм заставляет меня выглядеть более искренним?

Против своей воли Ники рассмеялась. Было просто невозможно злиться на Уилла, когда он бывал таким.

— Вот так-то лучше, — одобрительно сказал он.

— Означает ли все это, что ты решил помогать мне?

— Это означает, дорогая, что я тебе не враг. И никогда им не был, даже когда ты обращалась со мной, как с врагом. А сейчас не придавай, пожалуйста, своему лицу такое праведное выражение. Я приехал сюда, потому что забочусь о тебе, даже когда ты не права…

— Ты избрал забавный способ предлагать мировую, Уилл. Он выглядит так, словно ты стараешься завязать первый бой. Уилл засмеялся.

— Драка может быть частью любви, Ники. Это может даже оказаться забавным, если не позволяешь запугать себя. Я вспомнил, как мои родители ссорились… А немного погодя моя мама смеялась, советуя отцу, как ему лучше поправить свои дела… Я достаточно рано понял, что они не говорили друг другу и половины того плохого, что могли сказать, но вторая половина все равно не изменила бы того, что они чувствовали друг к другу…

Слушая его, Ники вспоминала частые споры, которые они вели с Уиллом. Не ожидает ли он, что она будет походить на Чармейн, независимо от того, что он говорит и делает?

— Смотри, сказал он, когда лимузин подъехал к роскошному отелю, обращенному к океану. Смотри, как далеко я согласен идти с тобой, Ники. Я даже собираюсь остановиться в этом фантастическом месте, просто чтобы быть рядом с тобой, если разразится драчка.

— О, она непременно будет! — ответила Ники. Мне это обещал сам Дьюк Хайленд. Он…

— Ники, — перебил ее Уилл, — как ты думаешь, ты можешь забыть о «Хайленд Тобакко» на какое-то время, для того, чтобы сказать, что ты рада меня видеть?