Хелен засмеялась и обняла Ники.

— Девочка, милая, я хочу, чтобы ты прожила свою жизнь так, как сама захочешь. Я совершенно не собираюсь ни за кого выдавать тебя замуж. Просто не хочу, чтобы ты боялась чего-то в этой жизни, боялась переживаний, которые могли бы дать тебе и радость, и счастье.

— Я не хочу никаких переживаний, связанных с Алексеем Ивановым, — сказала Ники, отстраняясь. — И хватит говорить о нем.

Но когда Ники приехала в «Блю Маунтин» на Пасху, первыми словами Хелен, после того как они обменялись приветствиями, были: «Угадай, кто к нам едет?»

Хитрый блеск в глазах Хелен и то, что на подобные праздники всегда собираются ее друзья, довольно легко подсказали Ники ответ.

— Приезжают Ивановы, — сказала Ники. Хелен кивнула, и Ники пожалела, что не уехала в Париж к Блейк.

— Пасха для русских очень большой праздник. Я хотела как-нибудь по-особенному отметить ее. А Герти уже перестала переживать из-за Дмитрия.

Ники вздохнула и заставила Хелен дать слово, что она не будет вмешиваться и как наседка все время «сводить» молодых людей, пусть все идет своим ходом.

— Когда ты его увидишь, — сказала Хелен, — не думаю, что тебя нужно будет с ним специально «сводить».

В пасхальное воскресенье Хелен приготовила обед из блюд скорее русской, чем венгерской кухни: борщ, котлеты по-киевски и вареники с мясом и картошкой. ^Это было сделано специально, чтобы угодить Ивановым.

Однако прошло уже полчаса, как все венгерские друзья Хелен собрались и ждали обеда, а Ивановых все не было.

— Ага, ну что я тебе говорил! — сказал Лаци. — На самом деле Дмитрий Иванов — русский шпион, а это его опоздание — очередной трюк КГБ. Он заставил тебя готовить всю эту вкуснятину, а нас сидеть и вдыхать эти волшебные ароматы, но не иметь возможности сесть за стол и поесть.

— Все, больше не ждем, — наконец сказала Хелен. Но только они стали садиться за стол, как в незапертую дверь ворвался Дмитрий и прошел прямо в столовую.

— Тысяча извинений, — произнес он театральным тоном, — но я был задержан в результате незаконных действий этого империалистического полицейского государства…

Компания, сидевшая за столом, с удивлением воззрилась на Дмитрия, заговорившего так, будто он убежденный сторонник коммунистической партии.

— Нет, вы только послушайте этого неблагодарного! — возмутилась Герти. — Америка приняла его, а он называет ее полицейским государством!

— Он хотел сказать «государственная полиция», — послышался из-за спины Дмитрия незнакомый голос. — Они задержали нас за превышение скорости по дороге сюда…

Ники не могла отвести глаз от вошедшего в столовую молодого человека. Он действительно был необыкновенно красив. Такой же высокий, как отец, с хорошо вылепленным лицом и бледной матовой кожей. Но если Дмитрий выглядел несколько изможденным, то его сыну эта бледность придавала благородство и утонченность. Его черные шелковистые волосы падали на лоб густой волной, а черные, как говорила Хелен, «казацкие», глаза ярко блестели. На нем были темно-серые брюки и черная водолазка, подчеркивающая длинную шею и аристократическую осанку, его лицо можно было бы назвать суровым, если бы не приветливая улыбка и веселые искорки в глазах.

— Покорнейше прошу простить за то, что заставили всех вас ждать, — сказал он, хотя в эту минуту обернулся в сторону Ники и смотрел только на нее, как бы обращаясь лишь к ней одной. — Вообще-то это вы виноваты. Я так мчался сюда, наверное, чересчур быстро, чтобы поскорее оказаться в вашем обществе.

В. комнате стало тихо. Все смотрели на Ники и Алексея, а они не сводили глаз друг с друга. Тишину нарушила Хелен:

— Ники, познакомься, это Алексей… Эта нелепая формальность всех рассмешила. — А кто бы это еще мог быть? — спросил Дмитрий, садясь на свободное место. — Король Франции?

Они все еще смотрели друг на друга.

— Очень приятно, — проговорила Ники.

Он улыбнулся и сел на свободный стул на другом конце пола. Во время обеда все, как обычно, подшучивали друг над другом и спорили о политике. Но Ники, казалось, не понимала, что происходит вокруг. В те моменты, когда она не смотрела и тарелку, смущенная восхищенными взглядами и обворожительными улыбками Алексея, то пыталась украдкой сама как следует его рассмотреть. Она заметила, что Алексей активно участвует в общей беседе, и его слова нередко вызывают общий смех, однако никак не могла сосредоточиться, чтобы включиться и слушать.

После десерта, состоящего из «паласинты» с горящим сверху абрикосовым бренди, все встали из-за стола и прошли и гостиную, чтобы выпить кофе с коньяком или ликером. Ники стала убирать со стола.

— Оставь, — сказала ей Хелен. — Сегодня такой чудесный день. Почему бы тебе не показать Алексею школу и парк? Когда он в прошлый раз приезжал в День Благодарения, то шел дождь, и он ничего не видел…

Ники бросила на Хелен испепеляющий взгляд. Хотя ей и хотелось побыть вдвоем с Алексеем, ее раздражало то, что Хелен пытается вмешаться. Алексею же Ники сказала:

— Тебе, наверное, не так уж интересно осматривать школьный городок?

— В сущности нет, — весело ответил он. — Но мне ужасно хочется пройтись с тобой.

Еще ни один день в «Блю Маунтин» не казался Ники таким пригожим, как этот. Неужели она когда-то могла быть здесь несчастной? Она этого не помнила. Чувствуя себя необыкновенно счастливой, она тихо шла рядом с Алексеем Ивановым по дорожке мимо увитых диким виноградом кирпичных зданий. Ей хотелось о многом его порасспросить, однако почему-то у нее было ощущение, что с этим можно и не торопиться. Она еще успеет задать ему множество вопросов.

Он заговорил первым:

— Хелен сказала мне, что ты готовишься поступать в медицинский, занимаешься на подготовительном отделении? Я уже поступил.

— Я знаю.

— Хелен мне также рассказывала, как ты оказалась здесь и что ты для нее как дочь…

Ники взглянула на него и прочла понимание и сочувствие в его глазах. Она подумала, что он нарочно рассказывает ей все, что знает о ней, чтобы она поняла, что ему известны все подробности ее жизни.

— Я слышала, у тебя тоже были нелегкие времена, — сказала она. — Когда отец оставил вас, попросив убежища здесь…

Он улыбнулся:

— Значит, ничего нового мы друг о друге уже не узнаем? Интересно, нам обоим все рассказали друг о друге?.. — Он спросил это весело, и она улыбнулась ему в ответ. Но он вдруг остановился и внимательно посмотрел ей прямо в глаза. Затем слегка коснулся пальцами ее щеки. — Ники, у меня такое чувство, что я так давно тебя знаю…

Ники боялась сказать то, о чем сразу же подумала, однако не смогла сдержаться:

— У меня такое же чувство… — Затем, как бы не желая, чтобы он понял, что она испытывает в этот момент, сказала:

— Ведь ты здесь стал просто живой легендой. Твой отец только о тебе и говорил. И так как ты все не приезжал и не приезжал, мы уже было подумали, что тебя вообще не существует на свете.

Он положил ладони ей на руки.

— Теперь видишь сама, — тихо сказал он. — Так я существую?

Он спросил это так, что она поняла: он ждет ответа.

— Существуешь, — чуть слышно прошептала она.

Они еще некоторое время простояли так, не спуская глаз друг с друга.

Вдруг Ники почувствовала, как ее охватил привычный страх. Она поняла, что .именно так все это и начиналось… Так было у Моники, у Элл, у каждой женщины, которая слишком поспешно отдавала свое сердце.

Она отвернулась от Алексея и быстро пошла по дорожке. Казалось, его не смутил взятый ею темп. Он продолжал идти рядом, затем спросил:

— Почему ты решила стать врачом? — Почему ты это спрашиваешь? — Она уже опасалась некого-то подвоха.

Алексей пожал плечами.

— Я всех спрашиваю, кто выбрал эту профессию. Наверное, потому, что это очень необычная профессия, хотя я и сам хочу стать врачом. Однако мне кажется, что не все врачи могут дать ответ на этот вопрос.

«А я могу»? — неожиданно подумала Ники.