Войдя в комнату, она увидела, как новенькая вываливала содержимое кожаного чемодана на кровать. Там уже лежала целая гора одежды. На полу стояло несколько опустошенных чемоданов. Ники и раньше приходилось видеть девочек из богатых семей, и поэтому она узнала комплект чемоданов «Виттон», который стоит не одну тысячу долларов. В центре комнаты стоял еще один нераспакованный предмет — и Ники видела его впервые: это была дорожная сумка «Виттон».

Только бросив взгляд на девушку, еще даже как следует не разглядев ее, Ники почувствовала, что та ей ужасно не нравится. Она совсем не была похожа на подростка. Хоть и небольшого роста, она уже полностью сформировалась. Одежда ее скорее подходила для взрослой деловой женщины облегающий красный костюм с черным бархатным воротником, тонкие нейлоновые чулки, туфли на высоких каблуках. Ее черные волосы были подстрижены и уложены явно классным парикмахером. Глаза были подведены, губы накрашены, и в довершение ко всему на чулках были модные в этом году стрелки. На руке болтался золотой браслет, стоивший дороже всех ее роскошных чемоданов, включая и сумку.

В Ники боролись два желания: сказать девушке, что здесь не положено носить такую одежду и пользоваться косметикой, или же побежать к Хелен и упросить ее заменить соседку.

Но тут девушка обратила на нее внимание и заговорила первой.

— Привет, — сказала она, открывая дорожную сумку. — Ты мне не поможешь вывалить это? Эта гадская сумка тяжелее медвежьей жопы.

Ники молча повиновалась, совершенно пораженная ее выражениями, и они вдвоем вытряхнули содержимое сумки на кучу одежды.

— Спасибо. Как я понимаю, ты Николетта… — Девушка кивнула в сторону двери с табличкой, где было написано ее имя.

Ники кивнула, — Меня зовут Блейк Андервуд. — Она продолжала, раскладывать на кровати свою одежду и не думая о том, чтобы протянуть ей руку. — Так что, мне так тебя и звать? Ни-ко-лет-та? — Блейк состроила гримаску. — Тебе не кажется, что это… просто фу-ты, ну-ты?

Чувствуя себя несколько униженной, она ответила тихо:

— Меня все называют Ники…

— Это уже лучше. — Блейк на секунду прервалась и стала ее рассматривать. — Черт подери, только этого мне и не хватает — комплекса неполноценности.

— Что?

Блейк схватила свою одежду в охапку.

— Ну ты, блин, такая беленькая и красивая… и высокая к тому же. А что это я слышала, что ты вроде бы какая-то спортивная звезда? Да, черт возьми, и как я, блин, должна себя при этом чувствовать?

Ники была в замешательстве. Может быть, ей надо извиниться за свою внешность? И потом ей казалось, что она никогда не привыкнет к манере Блейк выражаться.

— Послушай… мм… может быть, тебе лучше тогда поменяться с кем-нибудь комнатами…

— Ты что, шутишь? Если ты здесь звезда, то лучшей подруги мне и не надо.

Ники хотела было попытаться объяснить ей, что у нее нет подруг, даже со своими соседками она никогда особенно не сближалась, и, как бы она ни выглядела и сколько бы наград ни получала, девочки в школе знали, что она предпочитает одиночество.

Но она не успела и рта раскрыть, как Блейк опять заговорила:

— Так куда мне запихнуть все это дерьмо? Которые ящики мои? — Она направилась к огромному комоду.

— Три нижних.

— Так ты пользуешься только одним верхним? Это же меньше половины…

— У меня не так много вещей.

— Ну понятно, ты, наверное, носишь только купальники… Ники смотрела, как Блейк подошла к комоду и без всякого разбора стала распихивать свои вещи по ящикам. Она управилась за считанные секунды.

Выпрямившись, Блейк стала рассматривать некоторые из Никиных вещиц, расставленных на комоде. Она долго рассматривала фотографию в серебряной рамке.

— Знаешь, — сказала наконец Блейк, — по-моему, я где-то видела эту фотографию…

— Она довольно известная. Время от времени она печатается в каком-нибудь журнале. Это с Олимпиады — когда еще Адольф Гитлер…

— Нет, нет, — перебила ее Блейк. — Я не про то, что я видела ее в журнале. Я имею в виду вот эту. — Блейк повернулась к ней. — По-моему, мы с тобой учились в одной школе!

— Мы? Где?

— Откуда мне знать? До этой я была в десятке вонючих школ. Ты где училась раньше?

— Только в одной. Школа Брайтпойнт в…

— Ну точно, блин! — завопила Блейк. — Точно! Арканзас! Такая дыра! Я там была, когда мне было… по-моему, восемь. Это была моя вторая школа. Я там продержалась год. В то время это был для меня обычный срок. Затем меня выгнали. Не то писалась в постель, не то стянула что-то, я уже не помню. Но мне кажется, ты жила в комнате у самого холла. Я несколько раз туда заходила. Ты жила вместе с…

Ники постаралась вспомнить свой первый год вне дома.

— Алисия Бенсон, — прошептала она.

— Ага. Малышка Алисия — такие крысиные хвостики и очки с толстыми стеклами, такая вонючка. Но ее маменька присылала ей довольно часто огромные коробки с шоколадными конфетами, а я частенько забиралась в вашу комнату и таскала конфетки. Однако тебя я совсем не помню. Ты старалась как-то все время спрятаться, чтобы тебя никто не видел, правильно? Там я и увидела эту фотографию, я пришла поискать конфет, а ты тогда хранила ее в ящике комода…

Ники кивнула. Она и сейчас обычно прятала ее в ящик, кроме того времени, когда оставалась одна в комнате.

Блейк все качала головой и улыбалась.

— Мир тесен, правда? Хотя, наверное, так и должно было быть: я где только ни училась, так что обязательно должна была кого-нибудь да встретить из старых знакомых…

Неожиданно ее улыбка исчезла.

— Но там про тебя еще кое-что говорили… Девчонки часто о тебе болтали. — Она опять напрягла память. — Ведь ты же сирота, правильно? Твои родители попали под поезд, или вместе покончили с собой, или еще что-то в этом роде…

Ники молчала, не зная, что ответить.

— Мою мать убили. Мой отец платит за мое обучение, но он никогда не был женат на моей маме, и мне запрещено говорить о нем. Если я сделаю это и до него дойдет, то он перестанет платить, и мне придется бросить школу.

Блейк внимательно посмотрела на Ники.

— Круто, — тихо сказала она и опять покачала головой. Ники подошла к комоду, взяла фотокарточку в серебряной раме и убрала ее в верхний ящик.

Блейк закрыла свои чемоданы и выставила их в коридор. Позже служитель отнесет их в подвал. Вернувшись в комнату, Блейк закрыла дверь.

Ники легла на свою кровать и уставилась в потолок. Она сама удивилась, почему это она вдруг рассказала Блейк всю правду — особенно о том, что ее мать не была замужем.

Блейк продолжала разбирать свои вещи.

— Ники, — сказала она, — я шумная и не стесняюсь в выражениях, у меня вообще масса дурных привычек, это я тебе сразу заявляю… Ну, короче говоря, я здорово от тебя отличаюсь. Но если ты не возражаешь, я действительно постараюсь… постараюсь быть тебе хорошей соседкой. Ладно?

— Ну конечно, — ответила Ники. Почему-то, она и сама не знала почему, для нее имело большое значение, что они вроде бы были знакомы, хотя и очень давно. Как будто их связывала с прошлым какая-то ниточка, совсем тонюсенькая, однако у Ники возникло какое-то смутное чувство, что у нее появился кто-то вроде сестры.

Неожиданно Ники почувствовала запах табачного дыма.

Она повернула голову и увидела, что Блейк закурила сигарету. Ники вскочила.

— Эй, этого нельзя делать! Если тебя поймают, то могут исключить на время, а возможно, и насовсем.

Блейк затянулась, не обращая внимания на ее слова, и выпустила облачко дыма.

— Не думаю, киска. Мой папашка заплатил этой школе дополнительно пятьдесят тысяч баксов, чтобы меня взяли, и ему дали слово, что на сей раз меня продержат до конца и доведут до выпускного бала.

— Все равно перестань, — сердито сказала Ники. — И больше этого не делай. Я усиленно тренируюсь. И мне этого нельзя.

Блейк очень медленно загасила сигарету, подержала в руке еще несколько секунд, затем открыла окно и выбросила ее на газон.